Война в Абхазии.Воспоминания военного переводчика.

Абхазия… Страна души… Приезжаю туда каждый год. Купаюсь в чистом море, сижу на песчаном пляже. Людей мало, музыка не гремит, чурчхелу (так называется местный «Сникерс») и вяленую воблу с пивом никто докучливо не предлагает, как на пляжах в Сочи. И каждый год оставляю в Абхазии частичку души. Хотя, если честно, душу свою я там оставила уже много лет назад. В середине девяностых. Для кого-то они были лихими, трудными, а для меня они стали самыми яркими годами в моей жизни. Судьба распорядилась так, что именно в эти годы мне предложили работать переводчиком в Миссии военных наблюдателей ООН. Я о таком даже и мечтать не могла! После скромного заработка в 17 долларов, что я получала, работая секретарем, зарплата в 300 долларов стала для меня просто даром с небес. Конечно, я понимала всю опасность своей будущей работы. Но кто не рискует, тот не пьет шампанское! И я поехала…

Первое впечатление, скажу прямо, было угнетающее. От границы до Пицунды, где в то время находился главный штаб Миссии, по дороге проехало всего машины три-четыре. А когда ехала до города Гали, куда я была направлена, — вообще никакого транспорта! Только свиньи разбегались в разные стороны, да коровы лениво жевали жвачку, шагая прямо посередине дороги. По обе стороны шоссе – мертвые дома с выбитыми окнами, заросшие сады и огороды… Будто попала в мир после Апокалипсиса.
Но это было только первое впечатление. Жизнь в штабе тут же захватила меня. Мне выдали бронежилет и каску. Когда я нацепила на себя и то, и другое, то пришлось сесть на стул: стоять в этом было невозможно – ноги подкашивались. Рация или walkie-talkie (как ее здесь называли, что значит «идешь и говоришь») была намного легче. Вначале, правда, я никак не могла врубиться, почему в эфире все время звучит «Роджер. Аут». Спросила у местных переводчиков: кто такой Роджер и почему он все время в ауте? Они долго надо мной смеялись, а потом объяснили, что «Роджер. Аут» значит «Понял. Конец связи».

Основная миссия военных наблюдателей заключалась в патрулировании территории. Их задача была в том, чтобы на этой самой территории не лязгали гусеницами танки, не ходили бандформирования, вооруженные автоматами, не грабили и не убивали мирное население. ООНовцам приходилось общаться не только с местным населением, но и с российскими, абхазскими и грузинскими военными, местными властями с той и другой стороны. Поэтому переводчику необходимо было знать, в первую очередь, военную лексику. И перед тем, как отправиться в первый патруль, мне пришлось ночами зубрить эту самую лексику. Потребовалось не менее месяца, чтобы хоть как-то разбираться в родах войск, званиях, устройстве оружия.

Сейчас я не могу точно передать, как прошел мой первый патруль. Помню, что мы заезжали в деревни, разговаривали с местными жителями, задавали вопросы, о том, какие проблемы у жителей, не слышно ли было стрельбы по ночам, не появлялись ли бандиты. Я не сразу находила нужные слова для перевода. Но мне в тот день повезло. Командир патруля в тот день был англичанин Майкл, а его заместителем – египтянин Барбари. Они внимательно слушали, что я переводила. Если что-то было непонятно, задавали вопросы полегче. Особенно помогал Барбари. «Барбариска», подумала я. Мы, переводчики, часто переделывали имена офицеров на русский лад. Майкл был Мишей, Василиос – Васей, Томас — Тёмой, а Эндрю, конечно же, — Андрюшкой. С корейскими именами было посложнее — Ким он и в Африке Ким). Вот так прошел мой первый патруль.

Продолжение.