22 июня 1941 года. Неожиданная война на рассвете

В статье использованы следующие сокращения: ВО – военный округ, ГУ – Главное управление, ГШ – Генеральный штаб, ЗапОВО – Западный особый ВО, КА – Красная армия, КБФ – Краснознаменный Балтийский флот, КОВО – Киевский особый ВО, НКО – наркомат обороны, ОГ – оперативная готовность, ОдВО – Одесский ВО, ПВ – пограничные войска, ПО – пограничный отряд, ПрибОВО – Прибалтийский особый ВО, РМ – разведывательные материалы, сд – стрелковая дивизия, ЧФ – Черноморский флот.

В предыдущей части мы рассмотрели события, которые произошли накануне войны в наркоматах обороны и ВМФ.

После 20:00 21 июня к Сталину поступили РМ о возможном начале войны наступающей ночью.

Он к 20:50 вызывает к себе наркома обороны, начальника ГШ и 1-го заместителя наркома обороны С. М. Буденного. Сообщение о возможном начале войны в ночь на 22 июня С. К. Тимошенко и Г. К. Жукова не обеспокоило.

После ухода маршала Буденного нарком обороны и начальник ГШ, вероятно, смогли развеять сомнения Сталина в нападении Германии 22 июня. Указанные лица были уверены, что ударные немецкие группировки еще отсутствовали на территории Восточной Пруссии и Генерал-губернаторства.

Имеющиеся танковые полки и дивизии, по данным разведки, были распределены по всей советско-германской границе. Поэтому, по их мнению, опасаться было нечего...

С. К. Тимошенко и Г. К. Жуков к 22:25 возвращаются к себе в НКО. Нарком обороны переговорил со своим заместителем К. А. Мерецковым и направил его в Ленинградский ВО.

После этого Тимошенко, Жуков с группой генералов из Оперативного управления составляют текст Директивы № 1. Одновременно нарком обзванивает пять приграничных округов, предупреждая руководство о возможных провокациях на границе. При этом он ни слова не говорит о содержании готовящейся директивы.

Адмирал В. А. Алафузов около 23:20 слышит из уст Тимошенко о том, что «нарком сомневается в нападении немцев». Это свидетельствует о том, что руководство КА не ожидает полномасштабной войны 22 июня. Не веря в начало войны, нарком обороны и начальник ГШ до расшифровки директивы в округах не скажут ни слова по телефону о содержании Директивы № 1...

После 23:35 в подготовленный текст директивы генерал Маландин вносит правку.

В 0:30 22 июня директива направлена в округа.

Поскольку в Директиве № 1 отсутствует указание о выводе войск армий прикрытия на позиции к границе, то командование округов вынуждено поступать по собственным соображениям.

Начальник штаба ОдВО до расшифровки директивы дает указание о передислокации авиации, о выводе на границу части войск, а остальные гарнизоны (или их часть) поднимает по учебной тревоге. После прочтения Директивы № 1 М. В. Захаров понимает, что отданное им: «приказание о выводе войск округа в районы прикрытия на государственной границе находились в противоречии с полученными указаниями».

С 3:30 до 4:00 авиация противника наносит удары по стационарным аэродромам округа, но основная часть самолетов успела перебазироваться на полевые аэродромы.

Командующий войсками КОВО действует в строгом соответствии с требованиями Директивы № 1 и в числе прочих отдает указание: «полевые войска к границе не подводить».

В ЗапОВО генерал Д. Г. Павлов приказывает все части привести в боевую готовность, занять ДОТы и позиции на границе, авиаполки перебазировать на полевые аэродромы.

В ПрибОВО дается указание о скрытном занятии основной полосы обороны, о немедленной установке мин и малозаметных препятствий, о перебазировании авиации на полевые аэродромы.

Н. М. Хлебников (начальник артиллерии 27-й армии ПрибОВО):


Получив нагоняй из Москвы за способствование эвакуации членов семей военнослужащих, Военный совет ПрибОВО вставил в свою директиву специальный пункт:


В Ленинградском ВО действуют в соответствии с указаниями директивы: части находятся в боевой готовности в пунктах постоянной дислокации, авиация рассредоточивается.

К сожалению, в ПрибОВО, ЗапОВО и КОВО осуществить в полном объеме отданные из штабов ВО указания до нападения гитлеровцев не успели, из-за поздно пришедших директив в каждый из округов…

В наркомате ВМФ флотам и флотилиям передано указание о переходе на ОГ № 1, но переход на новую степень готовности осуществляется не быстро.

Например, флагманский корабль ЧФ линкор «Парижская коммуна» перешел на ОГ № 1 в 4:49.

Указание о переходе на полную боевую готовность флотам из наркомата не передавалось. Поэтому командующий ЧФ не решился отдать приказ на открытие огня по вражеским самолетам. Разрешение на открытие огня по самолетам противника не было доведено до частей ПВО и судов военно-морских баз, как минимум в Кронштадте и в Лиепае.

В 1:10 14 немецких бомбардировщиков вылетели из Кенигсберга, и в 3:05 они начали минные постановки у Кронштадта.

Пограничные войска НКВД СССР

Очередную часть статьи начнем с рассмотрения событий, которые происходили в ПВ западных округов накануне войны.

Один из литераторов писал: «Все пограничные войска… были приведены в полную боевую готовность в 21:30 21.06.41 г.». Такая версия весьма распространена.

Получается, что в НКО не ожидают войну на рассвете 22 июня, а Л. П. Берия ее ожидает.

Проверим, так ли это было на самом деле.

20 июня ПО Белорусского и Украинского пограничных округов (по Молдавскому погранокругу автор не нашел аналогичного распоряжения) доведен приказ о прекращении плановых занятий, на отмену выходных, на усиление охраны границы в ночное время.

Однако в ночь на 22 июня приказ занять оборонительные позиции у застав не был отдан. Пограничникам пришлось под огнем занимать позиции, и сколько их погибло, не сделав по врагу ни одного выстрела, неизвестно…

В книге «Пограничные войска России в войнах и вооруженных конфликтах ХХ в.» говорится:


В Ленинградском пограничном округе решение о подготовке к отражению нападения также самостоятельно пришлось принимать и начальнику 5-го Краснознаменного ПО А. М. Андрееву:


Начальником ПО Андреевым был отдан приказ о занятии боевых позиций в районе застав, об отводе в тыл на автомашинах семей военнослужащих и другие указания.

Накануне войны тревожные сообщения постоянно поступали с западной границы в Москву.

Вероятно, особенно много их поступало из Белорусского пограничного округа, которым руководил генерал И. А. Богданов.

Белорусский пограничный округ охранял сухопутную границу на территории ЗапОВО и ПрибОВО. В одно из таких сообщений могло быть включено и донесение командира 43-й авиадивизии Г. Н. Захарова, совершившего полет вдоль границы по указанию командующего ВВС ЗапОВО.

РМ с западной границы доходили до наркома внутренних дел, который вынужден был направлять выдержки из этих сообщений в Политбюро ЦК ВКП(б), в Правительство и в НКО. В ответ из указанных учреждений Л. П. Берия мог получать нагоняй за панические настроения. Вероятно, поэтому 20 или 21 июня в Белорусский пограничный округ с проверкой направляется начальник ГУ ПВ НКВД СССР Г. Г. Соколов с группой командиров.

Из телефонограммы, поданной из Белостока в 10:45 22 июня, известен маршрут движения генералов Соколова и Богданова: «Соколов и Богданов выехали Ломжа, Августов, Белосток, Вильно, связи с ними не имеем…».


Сначала генералы Соколов и Богданов выехали в Ломжу (87-й ПО) и 22 июня должны были прибыть в 86-й Августовский ПО. Где-то 23 июня они собирались вернуться в Белосток, вероятно, для доклада в Москву. Далее их путь пролегал в Прибалтику.

Таким образом, оба генерала не ожидали начала войны 22 июня.

Почему первым пунктом стала Ломжа?

На участке границы, контролируемом 87-й ПО, 14 июня были задержаны два диверсанта, которые рассказали об ожидаемом переходе границы крупным отрядом численностью до 20 человек в срок с 15 по 22 июня.

В ночь с 17 на 18 июня на участке того же отряда перешла границу группа в количестве 8 человек. При задержании часть нарушителей погибла, а часть была пленена.

В ночь на 19 июня границу в зоне ответственности 87-го ПО вновь переходит группа в количестве 12 человек. Эта группа также была частично уничтожена и частично пленена. Задержанные нарушители показали, что 22 июня Германия нападет на СССР.

На территории соседнего 86-го ПО 10–12 июня была задержаны группа из четырех диверсантов.

В ночь на 19 июня из отряда стала поступать информация о перегруппировке немецких войск вблизи государственной границы в Августовском лесу и против Граево (на границе зон ответственности 86-го и 87-го ПО).

Поэтому маршрут генералов лежал через Ломжу в Августов.

Поскольку начальник ГУ ПВ не выезжал в Брестский ПО, то можно предположить, что с этого участка границы поступало меньше тревожных сообщений. А ведь на этом участке происходило сосредоточение 2-й танковой группы, о которой в штабах 4-й армии, ЗапОВО и в ГШ не было известно...

Из книги «Пограничники Белоруси. Июнь 1941 – август 1944» (Из описания боевых действий пограничников 87-го ПО на границе в первые дни войны. 1.02.43 г.):


О встрече с генералом Г. Г. Соколовым написал и бывший начальник 86-го ПО Г. К. Здорный:


Получается, что ни в штабе Белорусского пограничного округа, ни в ГУ ПВ не ожидали начала войны 22 июня.

Поэтому ни из Москвы, ни из штабов пограничных округов не были отданы указания о занятии оборонительных позиций у застав. А некоторые здания застав находились на расстоянии несколько сотен метров от границы, и напротив них 21 июня были установлены артиллерийские батареи противника. Оттого многие здания застав неожиданно подверглись артиллерийскому или пулеметному огню.

Провокации на границе накануне войны происходили постоянно.

Например, на участке 98-го ПО в ночь на 20 июня артиллерией было обстреляно село Опалин. Также немецкие лазутчики вырезали участки телефонных проводов.


Поэтому руководству пограничных округов и ГУ ПВ было трудно принять решение о приведении застав в полную боевую готовность. Ведь им требовалось точно знать: впереди война или какая-то изощренная провокация.

Обстановка была напряженной. Звонки из пограничных округов в ГУ ПВ в ночь на 22 июня и до начала войны должны были следовать достаточно часто.

Поскольку с 21 на 22 июня поступали тревожные сообщения с границы, то Л. П. Берия находился ночью в наркомате. С. Берия подтверждает, что отца не было в это время дома.

В 23:45 21 июня


Сообщение о встрече с представителями германской стороны должны были направить в штаб пограничного округа и далее – в Москву.

А. Хорхордина (Ленинградский пограничный округ):



Начальник 90-го погранотряда майор М. С. Бычковский:


Мы видим, что одновременно наверх по команде шли и сообщения, в которых указывалась, что на границе «все спокойно».

Политдонесение О деятельности 106 ПО за первый месяц войны (21.07.41 г.):


Начальник 86-го ПО Г. К. Здорный писал о столкновении пограничных нарядов с немецкой войсковой группой после двух часов ночи. Об этом сообщение также должно было уйти наверх по команде.

Телефонограмма Управления НКГБ по Львовской области в НКГБ УССР (3:10 22 июня):


Обо всем, происходящем на границе, должны были сообщать по инстанции, и сообщения приходили в ГУ ПВ, а далее – поступали к Берии.

Только на основе размещенных документов и воспоминаний ветеранов-пограничников, помещенных в книги «Пограничные войска СССР 1941–1945» и «Пограничники Белоруси. Июнь 1941 – август 1944» можно точно сказать: сколько застав подверглось неожиданному удару, после которого уцелевшие бойцы выбегали из зданий застав и занимали позиции:

– 90-й ПО: 1, 5, 6, 8, 9, 11, 13, 14 заставы;

– штаб 92-го ПО. В 4:00 был открыт внезапный сильный артогонь, и связь была нарушена;

– 98-й ПО: 8 застава, 5, 7, 8, 9, 10 заставы;

– 17-й Краснознаменный ПО: 1, 3, 4, 5, 6, 8, 9, 11, 12, 13, 15, 18 и 19 заставы;

– 86-й ПО: 5, 7, 11 и 20 заставы;

– 87-й ПО: 2, 14, 17 заставы и 2-я комендатура;

– 105-й ПО: 3, 15 застава и застава, соседняя с ней.

По 106-му ПО говорится, что заставы встретили нападения в окопах, но, вероятно, приказ дошел не до всех.

Например, заместитель коменданта 3-й комендатуры 106-го ПО С. Д. Помянин вспоминал: «В 3:40 над заставой пролетели три германских самолета, вслед за этим по заставе начался сильный артиллерийский обстрел… Личный состав в количестве 42 человек занял окопы…»

Из книги «Пограничные войска СССР 1941–1945» (запись разговора начальника штаба ПВ УССР с оперативным дежурным ГУ ПВ, 4:50):


Не ожидали начала войны и на границе Молдавского погранокруга (из книги «Пограничные войска СССР 1941–1945»):


Из книги «Пограничники Белоруси. Июнь 1941 – август 1944»:


Можно констатировать, что отдыхающая смена пограничников была застигнута врасплох в помещениях застав.

Д. М. Милославский (командир 5-го отделения (разведывательного) 1-й Волчинской комендатуры 17-го Краснознаменного ПО):


После войны расследование этого события проводил С. Н. Мартьянов. Потом эта история была изложена в книге «Дозоры слушают тишину». Жителем деревни Старый Бубель, который подплывал к нашему берегу, был П. К. Дудко, а лодочником – житель деревни Новоселки П. Шумер. Похоже, что переправа происходила на участке 3-й заставы. Поскольку брошенную где-то на нашем берегу резиновую лодку могли связать с незаконным пребыванием советских граждан на немецкой стороне, то разработали специальную операцию по «обнаружению лодки» и преследованию нарушителей границы. Лишь бы не предъявили претензий западные соседи...

М. А. Пащенко (командир пулеметного отделения 3-й заставы) вспоминал:


А. П. Кузнецов (начальник 17-го Краснознаменного погранотряда):


Следует отметить, что уже был подписан приказ наркомом внутренних дел об освобождении от должности начальника ПО майора А. П. Кузнецова. Вероятно, поэтому А. П. Кузнецов не стал усугублять ситуацию и приводить заставы в боевую готовность...

Ниже приведены воспоминания начальника штаба 41-й сд, из которых видно, что коменданту 91-го ПО в ночь на 22 июня не поступало от непосредственного руководства приказов. Вероятно, поэтому он решил получить хоть какое-то указание из штаба дивизии, части которой должны были выдвинуться на границу при нападении.


А в это время командующий войсками КОВО требовал к границе полевые войска не выводить, но до начальника штаба 41-й сд такое указание не успели довести…

В ГУ ПВ с 4:15 начинают поступать сообщения об обстрелах на границе. В 4:55 поступает сообщение из Таллина. Только в 5:30 заместитель наркома (вероятно, генерал Масленников) дает ответ в Таллин. Возможно, что до этого замнарком по ПВ и внутренним войскам доложил обстановку Берии и получил какое-то указание.


На сайте «Погранец» размещены еще несколько страниц Журнала оперативной записи.

Версия Г. К. Жукова

Г. К. Жуков писал в своих воспоминаниях:


В настоящее время опубликована Оперативная сводка ГШ № 01 на 10:00 22 июня, подписанная начальником ГШ.


В сводке указан более поздний срок артобстрелов и налетов немецких самолетов, чем приведенный в мемуарах. Маловероятно, что указанные в мемуарах лица звонят в ГШ и называют одно время, а позже в официальных сводках указывают другое.

Похоже, что время докладов из ВО сдвинуто с целью обоснования звонка Сталину в 3:40. В НКО руководители не спят, а вождь, уверенный, что нападения не будет, спит на даче…

Документально не подтверждается информация о встрече руководства КА со Сталиным в 4:30 22 июня.

Запись о прибытии руководителей КА повторно в Кремль в 9 часов также противоречит журналу посещения Сталина. Мы столкнулись с искажением хронологии событий с целью приписать активность руководству КА с 3:30 и далее. Основные положения из указанных воспоминаний позже стали восприниматься, как официальная версия событий, которая попала во многие мемуары.

Если имеется искажение хронологии, то что-то кому-то требовалось за этим спрятать…

Версия налета на Севастополь

Существуют разные версии налета 22 июня вражеских самолетов на Севастополь.

Одни из них отличаются в мелочах, а другие – противоречат друг другу.

Автор не ставит целью выделить наиболее достоверную версию. Ему требуется просто привязать некоторые временные отметки к хронологии событий в Москве ранним утром 22 июня.

Из разных версий налета автор выделил бы следующие события:

– в 2:35 радиолокационная станция обнаружила неизвестную воздушную цель, идущую с запада;

– в 3:07 о приближении неизвестного самолёта доложил Константиновский пост службы наблюдения и связи (СНиС);

– в 3:13 прожекторами-искателями ПВО главной базы обнаружен двухмоторный самолёт;

– в 3:15 самолёт сбросил на фарватер два предмета на парашютах;

– в 3:20 от постов СНиС и воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС) поступили доклады о приближении к Севастополю самолётов;

– в 3:45 со стороны мыса Фиолент появился третий самолёт;

– в 3:48 самоликвидировалась мина, попав в жилую зону;

– в 3:52 самоликвидировалась мина в районе памятника затопленным кораблям;

– около 4:00–4:10 над главной 6азой появился четвёртый самолёт.

Опубликованные документы ВМФ о налете на Севастополь отсутствуют, а воспоминания ветеранов войны являются противоречивыми.

Бывший начальник штаба ЧФ адмирал Елисеев указывает время начала налета 3:07. По мнению автора, это справедливо только для оценки событий после начала войны. Если же неизвестно: начнется война или нет, то данное время неправильно считать началом налета.

Начальник штаба КБФ адмирал Пантелеев писал:


Но открыть даже предупредительный огонь ему не разрешили.

Маловероятно, что нарком ВМФ докладывал Сталину по телефону по каждому пролету немецкого самолета (самолетов) над Ханко или Либавской базой.

Нарком Н. Г. Кузнецов со ссылкой на командующего ЧФ пишет о начале налета в 3:15: «На Севастополь совершен воздушный налет. Зенитная артиллерия отражает нападение самолетов. Несколько бомб упало на город... Смотрю на часы. 3:15…»

В мемуарах Г. К. Жукова, опубликованных в 1969 году, говорилось:


Вероятно, адмирал Октябрьский звонил, чтобы понять: как ему поступать. После этого звонка ему требовалось доложить своему наркому о своих действиях.

После письма адмирала И. Д. Елисеева в отдел печати ЦК КПСС в апреле 1970 года о том, что налет на Севастополь начался в 3:07, в следующем издании мемуаров Г. К. Жукова было исправлено время налета с 3:17 на 3:07.

По словам начальника штаба 61-го зенитно-артиллерийского полка И. К. Семенова, в 3:13 из штаба ПВО ЧФ последовало распоряжение выключить прожекторные станции. Вторично прожекторы были включены в 3:15. В их свете было видно, как самолет сбросил на фарватер два предмета на парашютах (первоначально их приняли за парашютистов). Зенитная артиллерия главной базы молчала и открыла огонь в 3:22.

И. И. Азаров (начальник отдела Главного Политического управления ВМФ, находился в Севастополе в командировке): «Вдруг тишину разорвали артиллерийские залпы. Я машинально взглянул на часы: было около половины четвертого…»

Мы рассмотрели некоторые воспоминания моряков о налете, которые отличаются временем открытия огня зенитными орудиями.

Накануне войны в Севастополе дислоцировалась 23-я отдельная погранкомендатура. Пограничники охраняли побережье в этой зоне. В Балаклаве дислоцировался 2-й Черноморский отряд пограничных судов в составе двух дивизионов (8 катеров типа МО), которые попеременно патрулировали водную акваторию у Крымского полуострова.

Вероятно, по факту открытия огня зенитными средствами флота по вражеским самолетам пограничники могли зафиксировать время налета авиации противника на Севастополь. В разведывательной сводке ПВ НКВД указано время налета 3:20.


Еще в Крыму дислоцировалось объединение НКО – 9-й отдельный стрелковый корпус, в журнале боевых действий которого отмечено также отмечено время 3:20.



Видно, что данные в штабе корпуса были получены из двух независимых источников: от пограничников и от ЧФ.

Поэтому принимаем время открытия огня зенитными средствами – 3:20.

Если огонь по вражеским самолетам был открыт в 3:20, то логичен звонок адмирала Ф. С. Октябрьского в НКО в 3:17, где ему не дали однозначного приказа на открытие огня по вражеским самолетам. Поэтому командующий ЧФ также не взял на себя ответственность за открытие огня и приказал дежурному: «Действуйте по инструкции».

Ответственность за открытие огня взял на себя начальник штаба ЧФ адмирал И. Д. Елисеев.

О налете вражеских самолетов после открытия огня по ним адмирал Октябрьский обязан был доложить непосредственному начальству – наркому ВМФ. Этот доклад мог происходить в 3:20–3:25.

Разбираясь в вопросе налета на Севастополь, наркому ВМФ звонил Г. М. Маленков. Далее Н. Г. Кузнецов пытается дозвониться до Сталина. По воспоминаниям Ф. С. Октябрьского, после звонка наркому ВМФ ему звонили по поводу налета на Севастополь Берия и Маленков.
И. И. Азаров:


По взрыву можно сказать, что разговор с одним из абонентов в Москве происходил около 3:48–3:52. В это время абонент в Москве не верит в бомбардировку Севастополя...

Нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов:

События в МИДе

С 21 июня 1-й секретарь советского посольства в Берлине В. М. Бережков пытается договориться о встрече посла с министром иностранных дел Германии. Дается неизменный ответ, что чиновникам германского МИДа не удается связаться с Риббентропом.

До четырех утра (московское время) 22 июня ничего не меняется.

После четырех часов в посольство сообщают, что встреча произойдет в 4:30.

Эрих Франц Зоммер (сотрудник германского МИДа):


Из воспоминаний видно, что наши дипломаты в Берлине точно не знали, что 22 июня начнется война.

Где-то в первом часу ночи 22 июня в телеграфное бюро германского МИД поступает на зашифрование сообщение немецкому послу в Москве и краткое изложение ноты Советскому правительству.

Р. Готтлиб (начальник смены телеграфного бюро МИД Германии):


В сборнике ADAP D XII/2 приведен черновик указанной телеграммы. Помимо меморандума, в телеграмме содержались указания послу:


Немцы торопятся с уничтожением шифров, так как опасаются их захвата нашими спецслужбами после объявления о вторжении на территорию Советского Союза. Именно так поступили гестаповцы и абверовцы, штурмуя консульство СССР в Париже.

М. Кторов («Советская разведка в Великой Отечественной войне» Журнал «Национальная оборона» № 11, 2020 г.):


В дневнике немецкого посольства, который приводит в своей книге разведчик Г. Кегель, говорится о получении шифрованной телеграммы в 3:00 22 июня. На расшифровку телеграммы объемом в 2,5 машинописных листа с помощью ручного шифра требуется много времени. Ранее четырех часов утра расшифровать бы текст не смогли и два шифровальщика. Если работал один шифровальщик, то расшифровка сообщения могла быть закончена около пяти часов утра.

Возможно, что после расшифровки телеграммы из немецкого посольства пытались связаться с В. М. Молотовым, но руководство страны решило затянуть встречу до получения информации от военных. Об этом нет информации. Могло быть или не быть...

Г. Кегель (из дневника немецкого посольства):


В записи беседы немецкого посла и В. М. Молотова указано, что встреча началась в 5:30.


Встреча закончилась до 5:45, так как в это время Молотов входит в кабинет Сталина.

Московская зона ПВО

Журнал боевых действий 1-го корпуса ПВО:


Тревога объявляется только после налетов немецких самолетов в 4:30, а в 5 часов поступает приказ о приведении корпуса в боевую готовность. Этот приказ мог поступить только от командующего Московского ВО генерала Тюленева, которому подчинялась московская зона ПВО.

Журнал боевых действий 1-го зенитно-прожекторного полка:


Зенитно-прожекторный полк кадрированный и без подъема приписного состава не может выполнять свои задачи. Например, у прожекторной установки был только ее командир – сержант. Остальной личный состав еще не был призван.

Поэтому в 5:40 отдан приказ о подъеме приписного состава. Только кто-то на достаточно высоком уровне должен был отдать такое указание.

Д. А. Журавлев (командир 1-го корпуса ПВО):

Хронология событий 22 июня. Ранее утро

О событиях, произошедших ранним утром 22 июня можно судить только по воспоминаниям, которые весьма противоречивы.

Автор будет излагать свою версию событий, не используя слова «вероятно» и подобные ему.

Около 3 часов утра на ближнюю дачу (дача в Кунцево) позвонил неизвестный нам человек.

Это не мог быть нарком ВМФ, так как налет на Севастополь еще не начался.

Это не мог быть В. М. Молотов, так как из немецкого посольства еще не звонили, поскольку текст указаний послу еще не был известен.

Это не могли быть руководители КА, так как они тоже не знают о начале войны и не верят в ее начало.

По мнению автора, Сталину звонил Л. П. Берия, обеспокоенный активизацией германцев по всей границе.

В то же время нарком внутренних дел не ожидает начала войны на рассвете 22 июня, так как не отдает приказ о приведении в боевую готовность всего личного состава ПВ западных округов. Поэтому часть личного состава оказалась неожиданно застигнута огнем неприятеля в помещениях застав.

Как говорил начальник инженерной службы 4-й армии А. И. Пришляков: «Нас предупредили, что германская военщина может пойти на провокации и что поддаваться на провокации нельзя. Ничего. Слабонервных в штабе армии нет…»

Демонстрируя крепкие нервы, руководство подставило часть военнослужащих своего наркомата...

Ожидая немецкие провокации на границе, Сталин собирается в Кремль. Он мог дать указание сообщить Молотову о своем отъезде или же дал распоряжение Молотову выехать в Кремль.

В 3:17 командующий ЧФ звонит в НКО и говорит с Г. К. Жуковым, чтобы понять: как ему поступать с неизвестными самолетами.

В 3:20 зенитные орудия ЧФ открывают огонь по вражеским самолетам. После открытия огня адмирал Октябрьский докладывает о налете на Севастополь наркому ВМФ.

Водитель Сталина П. Митрохин вспоминал: «В 3:30 22 июня я подал машину Сталину к подъезду дачи в Кунцево…»

Ф. Чуев в книге «140 бесед с Молотовым» написал о том, что В. М. Молотов говорил о поездке с ближней дачи до Кремля: «когда с дачи едешь, минут 30–35 надо».

А. Т. Рыбин (сотрудник охраны Сталина): «Уже в четыре часа вождь приехал в Кремль».

П. К. Ионочкин (сотрудник охраны Сталина): «Первым приехал в Кремль ночью на 22.06.41 г. Л. П. Берия, за ним появился И. В. Сталин, затем стали прибывать остальные члены политбюро ЦК ВКП(б)…».

Прибытие первым в Кремль Берии косвенно свидетельствует о том, что Сталину звонил он.

Около 3:25 адмирал Н. Г. Кузнецов пытается связаться со Сталиным. Сталин готовится к отъезду и, вероятно, решает не подходить к телефону. Охрана не должна сообщать посторонним об отъезде и поэтому следует ответ: «Товарища Сталина нет и где он мне неизвестно».

Адмирал Кузнецов звонит наркому обороны и докладывает о событиях в Севастополе. Н. Г. Кузнецову показалось, что С. К. Тимошенко уже знает о налете.

По мнению автора, нарком обороны просто не поверил в сказанное.

Далее нарком ВМФ снова пытается связаться со Сталиным, но вождь находится по дороге в Кремль.

Позже Н. Г. Кузнецову перезванивает Маленков, которому сообщил о звонке сотрудник охраны или Поскребышев. Адмиралу Октябрьскому по поводу налета на Севастополь также звонят Берия и Маленков.

За некоторое время до четырех часов утра начальнику ГУ ПВО генералу Н. Н. Воронову поступает информация о налете на Севастополь. Н. Н. Воронов прибывает в кабинет наркома обороны, в котором находится еще и Мехлис.

Н. Н. Воронов:


После ухода Н. Н. Воронова Мехлис направился проверять информацию.

В это время к С. К. Тимошенко поступают новые данные. Нарком обороны обращается с просьбой к С. М. Буденному позвонить Сталину о налете на Севастополь.

Наркома можно понять: около шести часов назад он и начальник ГШ, вероятно, убедили Сталина в невозможности нападения германцев.

С. М. Буденный:


Около 4:10 от Севастополя уходит последний немецкий бомбардировщик.

С 4:13 над Севастополем начинает патрулирование истребительная авиация.

В пятом часу утра (вероятно, после 4:13) адмирал Октябрьский звонит начальнику ГШ и докладывает: «Налет отбит. Попытка удара по кораблям сорвана. Но в городе есть разрушения…»

В период с 3 до 4 часов, вероятно, следуют сплошные звонки в НКО об угрожающей обстановке на границе, но руководство КА думает, что это провокационные действия.

В ГШ поступают очередные сообщения из западных ВО:

– в 4:00 – артиллерийский огонь и одновременно налет вражеских самолетов на аэродромы и города в Прибалтике;

– в 4:20 – артиллерийский огонь и одновременно налет на Гродно и Брест. Обстрел границ на Украине;

– в 4:30 – налет вражеских самолетов на аэродромы и города на Украине.

Командующий Ленинградского ВО М. М. Попов и член Военного совета Н. Н. Клементьев с раннего утра 21 июня спокойно едут в поезде «Полярная звезда» из Мурманска в Ленинград.

В 4 часа утра в Петрозаводске им сообщают, что по распоряжению из Москвы их вагон отцепляют от поезда, прицепляют к отдельному паровозу и вне графика направляют в Ленинград.

М. М. Попов:


Окончание следует…