«Сын пустил в подъезд переночевать»: дикие истории обитателей приюта

Вряд какая-нибудь статистика может ответить на вопрос, сколько на самом деле людей живут на улицах, спят под открытым небом,  греются в подъездах, подвалах и подземных переходах. Не каждый прохожий решится даже «скорую» вызвать такому бродяге. Но есть и небезразличные люди, благодаря которым человек с улицы может, пусть и временно, обрести крышу над головой. Корреспондент «МК» отправилась в такой приют, чтобы выслушать истории тех, кто остался на обочине жизни. Трехэтажное здание за забором, никаких заметных с дороги вывесок. Лишь по припаркованному поблизости микроавтобусу с названием приюта я поняла, что пришла по адресу. Приют? На территории промзоны? На первый взгляд это кажется странным. Но ведь соседство с бездомными редко вызывает радость у  местных жителей. Кто-то боится всплеска преступности, кто-то заразы, кому-то не приятен сам факт.   Причина у каждого своя, итог общий — люди не хотят жить рядом с пристанищем для бомжей. На пороге меня встретил директор приюта Илья и предложил начать знакомство с небольшой экскурсии. На первом этаже располагается карантинный отсек, куда попадают «новенькие» до получения результатов анализов. Там же содержатся заболевшие. Вход посторонним туда, естественно, запрещен в целях безопасности. На этом же этаже комнаты для людей с ограниченными возможностями: травмированных, лишившихся конечностей из-за обморожения или хронических заболеваний и тех, кто не в состоянии передвигаться без посторонней помощи. «Не хочу быть обузой» Мы проходили комнату за комнатой, Илья вкратце рассказывал про каждого. Кто-то из обитателей охотно шел на контакт, поправляя директора, если тот допускал неточность. Кто-то же, наоборот, стесняясь излишнего внимания к своей персоне, сидел на кровати, потупив глаза, и неохотно отвечал на вопросы. Несмотря на то, что  история у каждого была своя, прослеживалось в них и много общего. Алкоголь, конфликты в семье, уход из дома, не желание признать, что сам уже не можешь справиться и попросить о помощи, и как итог, жизнь на улице и утрата надежды на лучшее. Но история 55-летнего Олега сильно отличалась от других. Он даже внешне выделялся на фоне соседей. Грустные глаза, размеренный твердый голос. И военная выправка, с которой он держался, даже несмотря на инвалидное кресло. У мужчины была ампутирована правая стопа. Олег действительно оказался отставным офицером. В 1986 году он с красным дипломом закончил высшее военно-политическое общевойсковое училище в Новосибирске. Был направлен для прохождения службы на территорию ГДР в полк прикрытия государственной границы. Спустя три года вернулся на родину и нес службу в Прибалтийском военном округе. В 1994 году часть была расформирована, и Олег принял решение написать рапорт на увольнение. После долгое время работал в государственном таможенном комитете, прошел путь от обычного сотрудника до ведущего инспектора. Потом была работа в одном из крупнейших банков, с самых низов до заместителя директора управления безопасности. Семь с половиной лет назад, получив заманчивое предложение по работе, перебрался из Калининграда в столицу. Встал на руководящую должность в преуспевающей компании, занимающейся изделиями из янтаря. Впереди светлое будущее и куча планов. Все рухнуло в один миг. - Как после такой успешной карьеры  вы оказались здесь? - Знакомый открывал свою фирму в Москве, пригласил к себе в команду. Условия хорошие, перспектив много. Я согласился. Руководство снимало для нас трехкомнатную квартиру, где я и жил еще с двумя коллегами. Два года назад на почве сахарного диабета случилось обострение, развилась «диабетическая стопа». Ногу ампутировали. После операции остро встал вопрос, как быть дальше. Дела на фирме к тому времени шли уже не очень, а полноценно работать я не мог. Поэтому мне сразу же дали понять, что на какую-либо помощь мне рассчитывать не стоит. Про приют мне рассказал мой бывший коллега, советовал обратиться за помощью. Я связался с заместителем директора и соответственно прямиком из больницы перебрался сюда. - Но как же родные? Они знают, что вы здесь? - Мне неоднократно задавали вопрос, почему я не собрался и не уехал обратно в Калининград. Но я не хочу становиться обузой для семьи своего брата. Так уж вышло, что своего жилья в городе у меня нет, почти 20 лет я прожил на съемных квартирах. А в нынешнем состоянии снимать что-то я бы просто не смог из-за отсутствия заработка. А еще возраст у меня не сами популярный. - Какие планы на будущее? Останетесь в Москве? - Я еще достаточно бодр и доживать свой век, сидя в инвалидном кресле на пособие, конечно, не собираюсь. Не без помощи руководства приюта я добился, чтобы мне сделали протез, получил инвалидность и все соответствующие льготы, пенсию по инвалидности. Сейчас активно ищу работу, уже разместил резюме. Хотелось бы найти что-то в сфере работы с персоналом, или стать администратором. Опыта у меня достаточно. «Эпилептиков били по голове, других спаивали» Проходя мимо не запертых пустых комнат, я невольно отметила большое количество икон: на тумбочках, на подоконниках, просто в изголовье кровати. Почему-то в памяти сразу всплыли слова из песни покойного Талькова «Наступает момент, когда каждый из нас у последней черты вспоминает о Боге». Гул голосов, доносившийся из столовой, прервал мои мысли о вечном. Длинные столы были густо заставлены тарелками, стаканами, посередине выделялись несколько блюд со сладостями. Одни мужчины и женщины оживленно беседовали, другие старались поесть быстро и уйти к себе. На обед давали грибной суп и макароны с котлетой, свеклу с чесноком и компот. Повар почти бегом передвигался по кухне, чтобы никого не заставлять ждать. Его помощница, худенькая девушка в больших очках, едва поспевала за ним. На первый взгляд она была похожа на подростка лет пятнадцати, на самом же деле ей было уже 27. - Света попала к нам, вырвавшись из трудового рабства. Мы помогли с документами. Она сама из Иркутской области, возвращаться особо некуда, так и осталась здесь. Работает на кухне, живет на территории, но уже как работник, - вкратце пояснили Илья, заметив мой интерес к девушке. Света согласилась поговорить, мы сели друг напротив друга. В Светлане боролись стеснение и любопытство, она урывками пыталась разглядеть меня, постоянно переводя взгляд на стол. Через толстые стекла очков ее глаза казались неестественно большими для маленького кукольного личика, и от этого она была похожа на мультяшную аниме. - Вы попали в столицу из другого города. Верно? - я прервала неловкое молчание. - Из пригорода Иркутска. Отца убили, а мама после его смерти стала очень много пить. Ее лишили родительских прав, а год назад она умерла. Но на тот момент мы уже не общались. В 13 лет я оказалась в детском доме. А после 18  - в интернате, так как у меня инвалидность по зрению. Когда мне исполнилось 25, директор сказала, что есть одна женщина, которая берет под опеку инвалидов. Когда она привезла меня к себе, оказалось, что там еще живет  14 человек. Тоже под опекой и тоже все инвалиды. Большинство с умственной отсталостью. У опекунши было хозяйство, домашний скот. Мы должны были ухаживать за ним. Мужчины кололи дрова, помогали рабочим, которые строили еще один дом на участке. Ей, конечно, было очень  удобно. Бесплатная рабочая сила, так еще и за каждого инвалида от государства деньги получает. Если кто-то плохо работал, его били. Других спаивали, и ради спиртного они терпели. В самогон она еще таблетки какие-то добавляла. - Вы пытались пожаловаться кому-то или уйти? - Я очень хотела уехать от нее, хотя лично меня она не била. Но я не могла смотреть, как они издеваются над другими. Одного парня с эпилепсией били по голове постоянно, у другого была травма позвоночника, а его заставляли тяжести носить. Я старалась заступаться за них, как-то раз сказала, что заявлю в полицию. На что опекунша ответила: «Не суй свой нос. Куда бы ты ни обратилась, тебе, такой дуре, все равно никто не поверит». - Как вам удалось вырваться из этого ада? - Она сама решила избавиться от меня. В конце ноября прошлого года без моего ведома купила билет на поезд до Москвы. Ее сожитель отвез меня на вокзал и посадил в вагон. Паспорт он мне не вернул. Я так и ехала четверо суток без документов. На Ярославском вокзале сама обратилась в полицию. Через несколько дней благодаря сотрудникам правоохранительных органов оказалась здесь. Я им очень благодарна. Недавно в свой выходной поехала и подарила им картину, которую сама сделала. Я клею алмазную живопись. В приюте мне помогли восстановить документы. Три месяца я просто так жила, а сейчас уже на правах работника здесь. Вот скоро в отпуск планирую, поеду в свой город документы на квартиру оформлять. Те, что были, все у опекунши остались. Но жить там не буду, хочу в Москве остаться. Здесь у меня и работа и люди хорошие рядом. «Все детям купил квартиры – и остался на улице» Мы простились со Светланой и собирались уже отправиться дальше по коридору, когда навстречу нам с Ильей устремился какой-то мужчина. - Илья Владимирович, я тут вот что подумал, - начал он без лишних предисловий. - Надо бы нам самодеятельность какую-то организовать, концерт, может. Я же на гитаре играю, петь могу. На мой концерт еще сам Рыбин из «Дюны» пацаном ходил. Вы подумайте. Мы разговорились. Оказалось, что Игорь с конца 80-х действительно в составе поп-группы давал концерты на сцене Долгопрудненского дома культуры. Там мужчина встретил свою будущую супругу, которая подарила ему пятерых детей. Однако спустя пару месяцев после рождения младшего жена скоропостижно скончалась, оставив совсем еще молодого отца с пятью погодками на руках. Игорь, окончивший в свое время мореходку, был вынужден возложить воспитания детей на  своих родителей, а сам уехал в Мурманск. Подписал контракт и ушел в море. - Надо же было всех обеспечивать, - вспоминал Игорь. - А там очень хорошо платили. Сначала на три года контракт подписал, потом еще на четыре. Всем детям по квартире в Москве купил. Уже четвертый год был на исходе, собирался домой, как познакомился с Наташей. Роман закрутился. И уехал я не в Москву, а в Киров. Думал, встретил любовь всей жизни, поженились. А сын родился, и отношения стали портиться. Через три месяца  собрал вещи и вернулся в родной дом. Это был 1993 год. К тому времени отец уже скончался, мать одна растила внуков, и я понял, что должен быть рядом и помогать ей. Кем только не работал за эти годы. И водителем автобуса, и такси, и экскаваторщиком, и бульдозеристом. Даже в ресторане фаст-фуда. В 2006 году я похоронил маму, дети уже от меня отдалились, свои семьи стали заводить. Так одиноко мне стало, что решил вновь съездить в Киров. И Наташа меня приняла. В этот раз меня хватило на шесть лет. Отношения вновь разладились, я собрал вещи и уехал. Жил год в монастырях как трудник, как охранник. А когда решил все-таки вернуться  в Москву, оказалось, что уже и возвращаться некуда. Брат квартиру продал, и у меня ничего не осталось. - А дети? Все-таки вы о них заботились, жильем обеспечили… - Дети сказали, что за квартиры благодарны, но взять меня к себе никто не может. Старшие вообще общаться не хотят, наверно обижены на меня, что времени мало уделял. А вот младший молодец, и в подъезд переночевать пускал и помыться даже пару раз, когда жены с детьми дома не было. Пока документы еще при мне были, худо-бедно подрабатывал охранником, там же и жил. А потом потерял и все. Идти некуда. Про приют на улице рассказали. Выбора у меня не было, поехал. Здесь согласились принять. Вот скоро с документами все улажу и работать пойду. Игорь замолчал, натягивая шерстяные носки. Я поблагодарила собеседника и направилась к выходу. Было ощущение, что он не рассказал мне какую-то значимую часть своей биографии, но лезть в душу не хотелось. *** - За три года наш приют, который открылся благодаря неравнодушным благотворителям, помог 507 людям, из них 315 человек по нашей оценке успешно реабилитированы, - говорит Илья. - Это те, кто трудоустроился, либо вернулся в родную семью. Пожилые и инвалиды переведены в дома престарелых. - Вы готовы помочь любому нуждающемуся или есть ограничения? - Основные пути - это общественные организации, с которыми мы раньше работали. Они рассказывают о нашем приюте на улицах, и нуждающиеся сами приходят. Также наши бывшие подопечные передают из уст в уста информацию про приют. Многие новички боятся по незнанию: вдруг секта или вдруг трудовое рабство какое-то? Третий путь - через больницы и поликлиники. Если сотрудники лечебного учреждения знают про нас, они сами рекомендуют пациенту обратиться за помощью, чтобы он не оказался после выписки под открытым небом. Берем, конечно, не всех. Мы не в состоянии помочь нуждающимся в постоянном медицинском уходе. Медперсонала у нас нет. Стараемся не принимать людей с паспортом старого образца (СССР), хотя несколько таких человек у нас все же живут. Очень длительный и сложный  процесс восстановления документов, а мы стараемся уложить «реабилитацию» в трехмесячный срок. Мы не помогаем людям из других стран, которые не стремятся отсюда уехать. Я всегда таким говорю: «Езжайте домой, оформите все документы и законно въезжайте». Им однозначный отказ. У нас был один такой, несколько раз туда-сюда ездил, пока его не арестовали. - Создать приют даже в теории представляется делом отнюдь не легким, а на практике наверно проблем еще больше? - Если говорить про ежедневные проблемы, наверно самое тяжелое, с чем приходится столкнуться, - это отсутствие внутреннего стимула у  людей, которые попадают к нам. После продолжительной жизни на улице, человек теряет веру в себя, опускает руки. Порой требуется немало времени, чтобы он оттаял, поверил в свои силы.