У триумвирата Россия-Турция-Иран нет стратегических перспектив: интервью
В интервью корреспонденту EADaily ведущий армянский тюрколог, директор Института востоковедения Национальной Академии наук Армении Рубен Сафрастян рассказал об актуальных внутриполитических и внешних проблемах Турецкой Республики.
Г-н Сафрастян, как Вы оцениваете итоги деятельности триумвирата Россия-Иран-Турция в Сирии? Насколько вообще жизнеспособен и долговечен этот формат?
Тот факт, что в этом формате странам уже удалось в какой-то степени сделать шаг на пути к мирному урегулированию в Сирии, уже само по себе достижение. Это во-первых. Что же касается перспектив этого процесса, то я весьма осторожно их оцениваю. Пока рано говорить, что он увенчается успехом. Тем не менее, на данном этапе необходимо констатировать положительные сдвиги в процессе мирного урегулирования такой сложной проблемы, как сирийская.
Относительно же состава этого триумвирата, на мой взгляд, основную роль в нем играет Россия. Фактически Россия ворвалась в число стран, которые на текущий момент играют значительную роль на Ближнем Востоке. Несколько лет назад трудно было представить, что Россия сможет хотя бы в какой-то степени восстановить позиции СССР на Ближнем Востоке. Но тем не менее, Москве это удалось, и она сегодня играет роль локомотива в этом триумвирате — в политическом, дипломатическом и военном плане.
Что касается других участников — Ирана и Турции, то я бы отметил следующе обстоятельства. Если серьезно подходить к действиям Турции в Сирии, то она фактически является агрессором. Она оккупировала часть территории страны, и я уверен, что, рано ли поздно, этот вопрос будет поднят в дипломатической повестке дня. Иран же находится в Сирии по просьбе сирийских властей. То есть действует вполне легально, как и Россия.
Я бы отметил вполне определенную геополитическую составляющую этого процесса. Фактически Россия, инициируя процесс мирного урегулирования, не решает собственные геополитические вопросы. Она просто пытается помогать легитимным властям Сирии в урегулировании конфликта на ее территории. Между тем, как Турция решает собственные геополитические проблемы…
Но ведь Россия тоже пытается укрепить свои позиции в регионе. Разве это нельзя считать геополитическим интересом?
Тут надо учитывать следующий фактор — Россия, укрепляя свои политические позиции в Сирии, вместе с тем не пытается играть роль в решении внутрисирийских проблем. А Турция, участвуя в процессе, пытается решить вопрос курдской автономии в Сирии, воспрепятствовать курдскому движению, которое она считает реальной опасностью для себя. А у России таких проблем нет. В этом коренное отличие.
Когда формировался этот триумвират, складывалось впечатление, что, образно говоря, Россия играет роль «доброго полицейского» в отношении Турции, а Иран «злого». Но сейчас такое впечатление, что подходы России и Турции стали намного более ближе, чем подходы России и Ирана. Насколько обоснована такая оценка?
Я бы этот вопрос поставил иначе. Моя постановка заключается в следующем: объективно между тремя сторонами, которые инициировали этот мирный процесс, существуют реальные противоречия. Противоречия геополитического характера, а в случае с Ираном и Турцией и межконфессиональные. У России и Ирана таких ярко выраженных противоречий нет. То есть, этот союз, сформировавшийся между тремя странами, я считаю, носит тактический характер. Стратегических перспектив для российско-турецкого союза на Ближнем Востоке нет. В отличие от российско-иранских перспектив. А турецко-иранские противоречия известны — они носят геополитический, экономический, межконфессиональный характер. И я думаю они пошли на временное тактическое сближение своих позиций для того, чтобы инициировать мирный процесс. Так что, если в целом оценивать, повторюсь, я не вижу стратегических перспектив сохранения этого «тройственного» союза.
Учитывая сближение между Россией и Турцией, может ли Армения воспользоваться этим в своих целях, например добиться открытия армяно-турецкой границы?
Я даже не думаю об этом, потому что реальных перспектив в этом отношении нет. Турция, насколько я понимаю ее политику, совершенно отдельно рассматривает свои отношения с Арменией от своих общих геополитических позиций. Позиция Турции в отношении Армении сформировалась еще в 1991-м году, когда Анкара признала независимость Армении, но отказалась установить с ней дипломатические отношения. Я думаю именно в декабре 1991 года Турция заложила основы всей своей политики в отношении Армении, которая основывается на том, что Ереван намного больше заинтересован в нормализации отношений с Анкарой, чем наоборот. Поэтому Турция и впредь будет использовать то обстоятельство, что Армения не имеет выхода к морю, что из четырех ее соседей двое заблокировали границы с ней. Турция будет это всячески использовать и оказывать давление на Армению, чтобы та изменила свою политику в отношении Турции.
Только в отношении Турции или Азербайджана также?
И Турции, и Азербайджана. Три основные проблемы, которые Турция пытается решить, оказывая давление на Армению — это проблема признания Геноцида армян, это проблема Нагорного Карабаха, напрямую связанная с Азербайджаном, и в третьих это вопрос Карского договора.
Как смена президентской администрации в США повлияет на американо-турецкие отношения? Ведь в конце президентского срока Барака Обамы было очевидно их заметное охлаждение.
На этот момент я воздержусь делать какие-то далеко идущие выводы. Но можно констатировать желание, определённым образом выраженное и со стороны администрации Дональда Трампа, и со стороны Турции, урегулировать отношения. Которые, как вы правильно заметили, были на довольно низком уровне при Бараке Обаме. Желание обоюдное есть, но вместе с тем сохраняются и проблемы, противоречия, наличествовавшие и при Обаме. Например, Турция требует выдачи проповедника Фетхуллаха Гюлена. Администрация Обамы всячески препятствовала этому. Я не знаю, администрация Трампа пойдет на выдачу Гюлена? Потому что Турция вновь, уже при Трампе, обратилась за его выдачей.
Вторая проблема заключается в том, что Турция и Соединенные Штаты объявили о том, что являются сторонниками зон безопасности на территории Сирии. Турция выступала долгое время за это, но в последнее время начала отходить от этой программы и своих требований, так как убедилась, что несет большие потери в живой силе (около ста человек). Есть и другие проблемы. То, что администрация Эрдогана поддерживает политический ислам, имеет связи с радикальными исламистскими организациями, ведет курс на исламизацию Турции, я не думаю, что это понравится администрации Трампа.
А могут ли произойти какие-то изменения в вопросе поддержки курдов со стороны США? Ведь этот вопрос также вызывает нервную реакцию турецких властей, требующих от США определиться со своим союзником в регионе.
Пока рано делать выводы о том, как новая американская администрация поступит с курдами. Это один из сложнейших вопросов в регионе. Я думаю, что пока у новой администрации нет определенных предпочтений в этом вопросе, они пока изучают эту проблему. На данном этапе я не вижу новых проявлений, которые бы свидетельствовали о том, что есть вполне определенная позиция по этому вопросу.
В начале правления Эрдогана Турция рассматривалась как сателлит США, проводила четкую прозападную, проамериканскую политику. Насколько Турции удалось выйти из-под влияния США и стать самостоятельным игроком за годы нахождения у власти Эрдогана?
Очень хороший и сложный вопрос. Конечно, можно давать разные оценки, но очень важно дать сбалансированную оценку всему этому. С одной стороны, Турция является членом НАТО, союзником США, получает военную помощь от Соединенных Штатов и т. д. То есть, ничего в этом практически не изменилось, и все так, как было всегда. Но с другой стороны, Турция пытается в какой-то степени играть в свою игру. И определенные действия Турции свидетельствуют о том, что на каких-то небольших в стратегическом отношении отрезках она действует самостоятельно, не согласовывая свои действия с Соединенными Штатами.
И во-вторых, внутриполитические процессы, которые происходят в Турции, в частности усиление позиций политического ислама. Я не думаю, что этот процесс исламизации Турции нравится США. А ведь на этом строит свою внутреннюю политику Эрдоган. То есть делает во внутренней политике то, что не нравится США и Западной Европе. И во внешней политике он пытается в какой-то степени играть самостоятельную роль. В частности, вполне осознанное ухудшение Эрдоганом отношений с Израилем было направлено на то, чтобы усилить авторитет Турции в исламском мире. Что, конечно, вызвало резко негативную оценку в США.
Так что, можно сказать, что Турция при Эрдогане во внешней политике способна на действия, и вполне сознательные, которые будут вызывать недовольство США. Но в стратегическом отношении, пока что вопрос об отказе Турции от членства в НАТО, тесных союзнических отношений с США не стоит.
Уже известна дата конституционного референдума в Турции. Учитывая сложившуюся там внутриполитическую ситуацию, можно ли считать его результат предопределенным?
Думаю да. Дело идет к тому, что в Турции устанавливается новый политический режим — режим единоличной власти Эрдогана. Фактически, он пытается создать новую Турцию, которая была бы Турцией не Ататюрка, а Эрдогана. Идет процесс смены бессменного лидера страны. И, думаю, вполне сознательно он ставит цель к 2023 году — к столетию Турецкой республики, стать вторым Ататюрком. Если конечно доживет.
Беседовал Айк Халатян, специально для EADaily