Дочь Валерия Ободзинского: Не сразу поняла, что папа гений
Дочь певца Валерия Ободзинского, 80 лет со дня рождения которого исполнилось 24 января, в интервью «Вечерней Москве» рассказала о том, каким она помнит и любит своего отца. В этом году весной исполнится четверть века, как его нет с нами.
Дочь певца Валерия Ободзинского, 80 лет со дня рождения которого исполнилось 24 января, в интервью «Вечерней Москве» рассказала о том, каким она помнит и любит своего отца. В этом году весной исполнится четверть века, как его нет с нами.
Биография Ободзинского вкратце такова. Он родился в Одессе 24 января 1942 года. Пока родители были на фронте, его воспитывала бабушка Домна Кузьминична. К слову, во время оккупации он едва не был расстрелян немецким солдатом, проживающим в их доме, — за украденный кусок колбасы. Бабушке чудом удалось умолить немца о пощаде.
После школы Валерий работал кочегаром, делал замки для мебели, а также натягивал пружины на матрацах, снялся по случаю в эпизоде фильма «Черноморочка» — его привели на студию за руку, с улицы, а сыграл он музыканта оркестра. Был массовиком на пароходе «Адмирал Нахимов», работал в разных филармониях как вокалист, много гастролировал. Первые песни на пластинках записал в 1966 году, стал солистом оркестра Олега Лундстрема. После первой сольной пластинки (1970) обрел поклонников и популярность в СССР. Успешно сотрудничал с ВИА «Верные друзья», исполненная им песня «Птицы не люди» на стихи Леонида Дербенева, записанная для фильма «Золото Маккены», стала хитом.
Но «наверху» певца не любили: он не раз критиковался властями за отсутствие в репертуаре политических песен, не был «вхож» на телевидение. Его выступления исключали из концертных программ и вырезали из «Голубых огоньков». В 1987 году певец оставил сцену… И ушел певец рано, всего в 55 лет, в 1997-м, хотя кто-то умудрился «похоронить» его раньше, когда он перестал выступать. В 1990-х случился момент его триумфального возвращения на эстраду, но стал он горько-коротким, несмотря на полные залы. Затем певец ушел со сцены навсегда.
И хотя голос его не забыт, а некоторые его песни даже переживали второе рождение, поклонники уверены: лучше Ободзинского спеть ни «Эти глаза напротив», ни «Восточную песню», ни «Что-то случилось» не мог никто.
Молва имя Ободзинского не оставляла никогда. В основном говорили так: был безмерно талантлив, пил, в конце жизни работал на фабрике, чуть ли не опустившись до предела. В каждой из этих сентенций есть и правда, и ложь. О непростой судьбе отца нам рассказала младшая дочь Валерия Ободзинского, названная в честь него Валерией. Звукооператор по профессии, Валерия стала звукооператором, потом получила литературное образование, издала честную книгу об отце — «Валерий Ободзинский. Цунами советской эстрады», и, когда писала ее, вдруг... начала петь, записала диск.
Впрочем, о своих талантах Валерия говорить не любит, об отце — с удовольствием, хоть и не без боли. Она признает, что рассказывать о Валерии Владимировиче ее подталкивает то запредельное количество небылиц об их семье и о нем, что гуляют в интернете. Забегая вперед, скажем: никакой идеализации образа отца она, давая интервью, не добивалась.
— Шла на встречу с вами и думала о том, что судьба Ободзинского, состоящая из экстремумов, очень… российская. Все рядом — и слава, и забвение.
— Но это так. Я бы сказала, что его судьба похожа на судьбу страны, как бы странно это ни звучало. Изучая папино творчество уже взрослой, я четко увидела в нем несколько периодов. До расставания с мамой он пел очень светлые, жизнеутверждающие песни, энергия из них плескала, потом их сменили трагические песни, где не раз всплывала тема предательства. Увы, их студийных записей нет, но на концертах они звучали. А в конце жизни были другие песни, начался новый период, особый, я бы сказала — путь духовности. При том что папа пил, он повернулся к Богу.
— Вас задевают сплетни про отца, то, что пишут в сети?
— Скорее, меня поражает этот поток бредятины. Ведь врут так, что… Но слухи рождаются легко. Была как-то передача по телевидению, и там Аня (Анна Есенина — последняя, гражданская жена В. Ободзинского. — «ВМ») говорит про нас с сестрой, Анжелой, что нам, мол, было наплевать на отца, вроде мы его и видеть-то не видели. А мне смешно: ну как так, если я с ним, точнее с ним и Аней, жила, не с мамой (Нелли Кучкильдиной. — «ВМ»). И папа умер при мне, у них дома. Но я даже не перечила: так, значит так, ради Бога.
— Отношения мамы и папы тоже представляют как кошмар...
— Всякое могло быть, как у всех, но у них было два брака! Они развелись, а потом папа вернулся: я вас люблю и не могу без вас. Мы с Анжелой маму уговаривали папу простить, и они поженились снова. Родители познакомились, когда им было по 22 года, это был бурный роман — с гастролей папа маме присылал бесконечные телеграммы и письма, а ночами болтал с ней по телефону, просаживая все деньги... Они прожили вместе 15 лет, хотя в последние годы это было непросто. Беда в том, что в 1975 году Борис Алов, конферансье группы «Верные друзья», дал папе таблетки с кодеином, вроде как от кашля. И через три месяца папа стал абсолютно зависим от них. У папы и в молодости был эпизод — он в 20 лет лечился от белой горячки и потом «завязал».
У него любая зависимость формировалась мгновенно, он в моменты трезвости даже кефир не пил, боялся сорваться. В общем, у папы после кодеина быстро начались настоящие ломки. Но они с мамой нашли изумительного врача, психолога Валерия Сергеевича, с которым они подружились и говорили каждый вечер. Он помог, папа смог оставить таблетки.
— Но потом, судя по всему, случился необратимый срыв?
— Дальше все страшным образом сошлось. Валерий Сергеевич погиб, папа был в трансе. А далее произошла ужасная история, связанная с Леонидом Дербеневым. В 1976 году папе намекнули на «Мелодии» или «сверху», что пора ему начинать работать с солидными, правильными людьми — членами союзов композиторов и писателей, а со всякими Дербеневыми, Тухмановыми и Зацепиными — прощаться. Отец пришел к Леониду Дербеневу: ну что мне теперь, не петь?! Мне надо либо с Тютькиным работать, либо вообще ничего не дадут… И Дербенев ему сказал: «Валера, если ты так сделаешь, предашь меня, сюда больше не зайдешь.
Как так, мы же недавно «Золото Маккены» записали, в гору идем…» Отец ушел. Выпустил альбом, понял, что ничего не получается, вернулся к Дербеневу с покаянной, но тот его выгнал. И в это же время заболевает раком папин друг, администратор группы, сделавший папе звание «Заслуженный артист Марийской АССР» Фима Зуперман. И у папы случился срыв, полетели к черту отношения с мамой, и он в итоге ушел к Лолите (Лола Кравцова — вторая жена певца. — «ВМ»).
— То есть в отношении Леонида Дербенева он совершил предательство?
— Конечно. Но как это судить... Это была «вилка»: папе надо было обеспечивать семью, платить за квартиру… И он так сделал, но внутри себя, сам, этого пережить не смог. Он говорил: «Творчество не прощает проколов». А это был прокол иной. Внутренняя сделка с совестью у него не прошла. То, что он прогнулся перед системой, было для него ударом. В общем, именно тогда все и посыпалось. И уже через пять месяцев после срыва на Новый 1977 год папа ушел из группы «Верные друзья» — срывался концерт за концертом.
— Новая любовь не спасла?
— Нет. Лолита хотела замуж за него и вышла, не подозревая, как серьезна проблема. Ей понадобилось два года, чтобы это понять.
— Для мамы расставание было ударом?
— Да, ведь она полностью посвятила себя отцу. Он говорил — жена моя не должна работать, и она растворилась в отце полностью, а так растворяться нельзя ни в ком. Сейчас она понимает, что это было неправильно, но она жила его делами, и, когда он ушел, оказалось, что нет ничего своего — я о внутреннем мире говорю, не о материальных благах. Когда папа возвращался, он один из концертов посвятил ей, и я помню, как она плакала, слушая, а мы с сестрой ее успокаивали, не понимая, конечно, что это за слезы.
— Не могу не спросить. Вы очень похожи на отца. Но интернет забит информацией о том, что вы не его дочь. Мама в курсе?
— О да, она смеется. Когда написали, что я дочь Лещенко, мама сказала — ах, как, наверное, ты бы неплохо сейчас жила, дочка!
— Многие считают, что именно Борис Алов стал для Ободзинского роковым человеком. Но зачем надо было его, державшего себя в узде, снова подсаживать на водку?
— Алов этого хотел. Он говорил, что его мечта сбудется, когда его «сынок» выпьет. Он сам пил каждый день и был наркоманом. Это все знают.
— Но в случае с вашим отцом это было, по сути, убийство…
— Так и есть. Зачем он это делал — не отвечу. Но он вообще туманной был личностью. Работал конферансье, одно время был и администратором, причем музыканты им были недовольны, он вроде кинул кого-то. Но все валить только на Алова не стоит, наверное. Тут много всего. Папа был изначально человек очень амбициозный, хотел славы. Сам факт, что он попал в столицу, на него очень повлиял. Его задевало, когда его называли выскочкой из Одессы.
«Я столько работаю, столько даю концертов, какой я выскочка?» Он пытался влиться в этот новый для него мир. Обрастал связями. Дома был обычным, простым, спокойным. А когда появлялись те, кому он хотел соответствовать, — растопыривал пальцы, начинал что-то из себя изображать. Возможно, ему было трудно перенести обрушившуюся на него славу.
— Проясните, кстати, у него было музыкальное образование или нет? Пишут по-разному. На контрабасе играл вроде...
— Не было у него образования музыкального. Но, попав в оркестр Лундстрема, он начал говорить об этом, и на него зашикали — тс-с, ты что говоришь, на каком основании мы могли тогда тебя взять?! На контрабасе он играл, нарисовав какие-то точечки на грифе, отметив, где и что нужно зажимать, но играл только по слуху. Он жалел, кстати, что не знает нотной грамоты. Но не настолько, чтобы начать ее изучать. И вокалу не учился, только в Одессе, мальчишкой, взял пару уроков по дыханию.
— Поклонницы его донимали?
— Их было много, правда. После концертов — ждали, но в дом никто не врывался. Мы жили тогда в доме недалеко от проспекта Мира, там была консьержка, никто бы и не прошел так просто.
— А как вы отнеслись к сериалу «Эти глаза напротив»?
— Я узнала о том, что будут съемки, когда сценарий уже был написан. Позвонила, поинтересовалась, что за текст, мне его прислали посмотреть, и я пришла в ужас от некоторых моментов, где были откровенные вранье и гадости. Сначала в ответ раздалось «я художник — я так вижу», пришлось пригласить адвоката. В итоге заведомую ложь убрали. Многого можно было избежать, если бы создатели сериала согласовали сценарий заранее. Никто из нас не пытался сделать папу идеальным. Мы были против лжи.
— В конце жизни Валерий Владимирович действительно беспробудно пил? И почему ушел с эстрады, ведь его возвращение было триумфальным, и голос не изменился.
— Он пил, но не беспробудно. Мог пить две недели, а потом по году ходить трезвым. До того как он устроился на фабрику сторожем, был период много хуже, когда у него явная депрессия была. Он жил тогда с женщиной по имени Светлана, до Анны, и я приезжала к ним по выходным, папа меня встречал, а потом ложился на диван и смотрел в потолок молча. И вот спустя время он вдруг как-то потеплел. Знаете, в последний период его жизни мы общались — все: я, папа и Аня, приезжали к маме, у нее был друг Анджей, поляк, страстный поклонник папы. И мы вместе садились за стол, и папа мечтал построить большой дом для всех нас.
Он все фантазировал, кто и чем из нас будет там заниматься. Я тогда нас всех ощущала семьей, хотя, может, это и странно… А ушел он со сцены потому, что выбрал жизнь. Понимал, что поклонники принесут ему все, что он захочет, а чего он мог захотеть — известно. Он бежал от наркозависимости, не хотел возвращения обратно.
Он начал меняться. Ему было 55, но внутренне он был старше. Он не смотрел — созерцал, научился радоваться мелочам. Мог встать под дождем, подставить ладони и улыбаться... Начал ходить в церковь. Я у него что-то спрошу, а он мне — а почитай Библию, дочка. Он стал... выше суеты. Кстати, человек, с которым он столько работал вместе, Онегин Гаджикасимов, ушел в Оптину Пустынь, а папа — менялся... Что это за связи, кто знает.
— 25 лет почти прошло с его ухода. А вы сразу начали понимать истинный талант отца?
— Он для всех был кумиром, а для меня просто папой. В детстве я считала, что настоящий мужчина должен быть слесарем или пожарным, а мой что? Поет... Как-то неправильно это. Поэтому в детском саду все хвастались, кто их папы, а я скрывала. И только в 17 лет поняла: он был гением.