Титов Евгений Михайлович. Работник МВД. ч5
Источник http://titovem.ru
"Я спросил его, подписывал ли он раньше, какие ни будь документы, акты, отчеты. Он не понимал, о каких документах идет речь, когда он ни чего не понимает и не знает. Если ему давали, какую- нибудь бумажку (кагоз), он её подписывал, а что в ней было, не знал. В этих их делах делается все элементарно, они в план загоняют (чабанам) пастухам прирост поголовья скота, за счет увеличения приплода в период окотной компании. Некоторые овцы (до 25-30%) приносят по 2 ягненка. В план ему записывают увеличенный приплод на 50%, которого не может быть, но долг за неполученный приплод зависает над ним навечно. В Самаркандской области главный ветеринарный врач Килязов Николай разработал метод получения приплода от каракульской породы овец, там получали по три ягненка от овцематки.
При обыске в конторе Адылова было найдено много фотографий, на фоне которых были 5-7 коров с разными людьми мужского пола. При опросе этих людей они заявили, что их сфотографировали при этих коровах и отдавали им на содержание, кормление и доение молоко должны сдавать на ферму. Коровы были яловыми, молока от них не было, а долг за несданное молоко навешивали на них, они становились должниками – рабами. Кто возмущался, на таких лиц оформлялись материалы о присвоении молока. Эти материалы направлялись в милицию за хищение молока. Их судили, они получали не менее 3 лет. Когда возвращались домой, работали молча, денег не спрашивали.
Наряд на работу с завышенным объемом, объявлявшийся им под магнитофонную запись, которую он не в состоянии был выполнить, он был тоже одним из методов обращения работника в раба. Один из трактористов ушедший с работы раньше установленного срока, был подобран на дороге Ахмаджоном, который привез его в усадьбу и приказал своим работникам наказать его. Это было в декабре месяце 1983 г. он был в телогрейке и кирзовых сапогах, его поставили на площадку, шланг подключили к водопроводу, стали лить за воротник холодную воду в течение 2 часов, вода выливалась из сапог, он плакал и умолял их простить его.
Таких материалов было предостаточно, но меня в тот период в большей степени интересовали вопросы, касающиеся нашей деятельности по изобличению Адылова в хищениях, взяточничестве и других должностных преступлениях, предусматривающих Высшую меру наказания – расстрел. Завершить эти дела мы могли в короткие сроки за 1,5 - 2 месяца.
Я настаивал на активизации деятельности прокуратуры в этом направлении, дважды звонил второму секретарю ЦК КП Узбекистана Осетрову о понуждении прокуратуры к активизации работы по изобличению Адылова. Из-за этого у нас испортились отношения с Прокурором республики Бутурлиным, на 8 день он, не смотря не недоверие к своему областному ведомству, ушел туда из УВД, забрав с собой все имеющиеся материалы на Адылова. После этих моих звонков к секретарю ЦК КП Узбекистана- Осетрову, это уголовное дело прокуратура республики взяла к своему производству. Старший следователь прокуратуры республики Шаргородский, которому было поручено расследование дела, ограничился назначением бухгалтерской экспертизы. Её проведение было поручено министерству финансов Узбекистана, тогда министром был Каримов Ислам Абдуганиевич, будущий Президент Узбекистана, по приказу которого был образована бухгалтерская экспертная группа в составе 50 бухгалтеров, собранных со всей республики, прибывшие в Гурум Сарай для проведения экспертизы всей хозяйственной деятельности в подразделениях Адыловского агропромышленного объединения.
С этого дня был запущен разработанный план Муксином по затягиванию расследования Адыловского дела на долгие годы. Его реализация началась с проведения бухгалтерской экспертизы низкопробными «специалистами» рассчитанная на долгие годы. Из-за неудовлетворительной работы этих бухгалтеров собранных Каримовым Исламом Абдуганиевичем со всей республики. С Каримовым И.А. я встречался 3 раза по вопросам работы его бухгалтеров, ездил с ним по осмотру Адыловских зон отдыха в горах и его тюремного заведения в Гурум Сарае. Просил его заменить присланных бухгалтеров на квалифицированных специалистов. Хороших бухгалтеров не нашли, все осталось как было. Бухгалтерская экспертиза была провалена. Следствие пошло в нужном для Адылова направлении.
Я еще раз пытался убедить прокурора Республики Бутурлина, форсировать расследование дела на Адылов, говорил ему, что у нас уже есть объем доказательной базы о фактах взяточничества и хищений, на основании этих материалов ему уже можно было вменять в вину факты этих совершенных преступлений, без бухгалтерской экспертизы.
Неоценимую помощь в сборе и фиксации добытых доказательств, оказал нам начальник следственного управления МВД Узбекистана Калустян Сергей, которого я с согласия Министра пригласил помочь нам интенсифицировать доказательный процесс по нашим разработкам, заведенными нами на расхитителей - руководителей хозяйств агропромышленного комплекса. Лучшего следователя я никогда не встречал и, наверное, их уже нет . Возбужденные уголовные дела с доказанными фактами хищений, за которыми следовали преступления о взяточничестве, мы направляли в прокуратуру Республики, вместе с арестованными лицами по делу, для дальнейшего расследования фактов взяточничества приобщенных к уголовному делу основного фигуранта Адылова, которое находилось в их производстве.
Обсуждая как то с Сергеем Калустяном вопросы по наращиванию темпов реализации материалов своих оперативных разработок, процессу сбора и правовой фиксации собранных доказательств, я обмолвился о бывшем прокуроре области Шарипове, который хорошо осведомлен о преступной деятельности Адыловых Ахмаджона и Муксина, так как является их домашним консультантом. Сергей сказал, что он тоже хорошо его знает по совместной работе по уголовному делу колхоза им. Карла Маркса Наманганского района, когда он был еще прокурором. Он пообещал переговорить с ним, уговорить, чтобы он помог нам в решении наших проблем Он позвонил ему по телефону от меня, это была очередная глупость, допущенная мной, я на минутку забыл о возможном подслушивании нашего разговора, договорился о встрече.
Мы пришли к нему в педагогический институт, где он работал деканом факультета, попросили его съездить в Ташкент к Муксину и прояснить у него, что они намерены делать дальше, в каком направлении будут вести свою работу по затягиванию и развалу дела. Через несколько дней он позвонил Сергею, сказал, что он ждёт нас у себя дома вечером, после 23 часов. В назначенное время мы приехали к нему домой, он напоил нас чаем и сказал, что к тактике по затягиванию и волоките дела, добавляется дискредитация, работников, проявляющих большую активность по делу. Им создают неприятностей, чтобы они больше занимались своими личными делами. Чтобы им не хватало бы времени на активную работу по делу на Ахмаджона.
На дальнейшую перспективу ставилась задача по дискредитации ответственных должностных лиц в аппарате ЦК КП Уз и Секретаря обкома Раджабова Н. Р., позволивших арестовать Ахмаджона. Речь шла и о секретарях ЦК КП Уз. и Кретове В.Г. находившихся при его аресте в Обкоме партии. Для решения этих задач у них имелись материалы, а главное люди, способные оговорить, скомпрометировать этих лиц. Первый секретарь ЦК КП Узбекистана Усманходжаев, работавший в былое время и на должности Председателя Облисполкома в Наманганской области, оказались на скамье подсудимых, не без участия Адылова А., «рассчитавшийся» с ним за свой арест. Кретова В.Г. они пустили под аварию.
В отношении Титова было предложено отработать все его связи по прежним местам работы: Самарканде, Ташкенте, Москве накопать любую информацию, позволявшую отстранить его от работы. В последующем при обыске у Адылова Муксина в Ташкенте у него была обнаружена записка, которую мне показал прокурор Бутурлин. В ней дословно было написано: «Большую активность по делу проявляет начальник УВД Титов необходимо: - отработать его по всем местам прежней службы: гор Самарканде, Ташкенте, Москве, обратив особое внимание на ускорение сбора или создания в гор. Намангане провокационной ситуации, при которой он может оступиться». Эта информация помогла мне уйти от многих расставлявшихся провокационных ловушек. С устроенной аварией, в Советском районе на своей машине, сорвал провокационную ловушку, устроенную у Зиятова Сатволды и попытку получения взятки через Гутникова М.Е. за « Рыжева», а также задуманную ими встречу с Шариповым в Наманганской тюрьме.
Я ограничил общение со всеми людьми, без которых могу обойтись. Остался только один товарищ, русский по национальности, занимавший достаточно высокое положение в обществе, проживавший в Намангане 15 лет, хорошо знающий обстановку в области, пострадавший от Адылова. Мне расслабляться в Намангане нельзя было ни на минуту. Я постоянно находился под прицелом не только своих «обиженных» работников, готовых вонзить мне в спину нож, но всех Адыловских соратников дежуривших у моего дома, сопровождавших меня, куда бы я ни следовал на своей служебной машине.
Несмотря на такой прессинг, мы продолжали работать по своему плану. При передаче в прокуратуру очередного - третьего уголовного дела, возбужденного нами по фактам хищений в одном из хозяйств Адыловского агропромышленного комплекса, У меня состоялся очень серьёзный разговор с прокурором республики Бутурлиным. Он сказал мне, что я вам запрещаю возбуждать уголовные дела по хозяйству Адылова, поскольку дело на него находится в производстве прокуратуры республики. Вы должны передавать нам материалы, а не уголовные дела. На что я ему сказал: Мы возбуждаем уголовные дела по фактам хищений на других лиц, а не на Адылова, который числиться за вами, сидит по ст. 194 за угрозу насилием, к тому же расследование хищений, в соответствии с процессуальным законодательством находится в юрисдикции органов внутренних дел. Поэтому я хотел бы знать, на каком основании Вы запрещаете мне возбуждать уголовные дела на расхитителей, проходящих у нас по оперативным разработкам. Если Вы не хотите заниматься расследованием хищений, так не мешайте хотя бы нам это делать. Ни кто не имеет права, в том числе и Вы, запрещать нам возбуждать и расследовать уголовные дела, возбужденные по этой статье УК.
Евгений Михайлович, сказал он, -Вы забываетесь, мы прокуратура, орган, надзирающий за Вами, я ответил - флаг Вам в руки - надзирайте, пожалуйста, и если мы, что то нарушили, мы ответим. Но запрещать нам, возбуждать дела на лиц, проходящих по оперативным разработкам, вы не имеете право, мы обязаны и не только возбуждать уголовные, но и доводить фигурантов дела до суда, в признании их судом виновными. В противном случае оперативный работник будет наказан, за нарушение социалистической законности в связи необоснованной постановкой фигурантов на оперативный учет, ограничивавший выезд за границу и выдвижения его на руководящую должность. К тому же это и показатель нашей работы, за которую оперативные работники получают свою зарплату.
Евгений Михайлович, не мелочитесь, сказал Бутурлин дело Адылова - это дело века, хватит славы нам на всех. На что я ему ответил, Вы новый в республике человек, я вырос в Узбекистане и хорошо знаю народ и его традиции и коварство. Запомните, если мы с Вами в ближайшее время, приложим усилия и процессуально закрепим уже имеющийся объем доказательств по фактам хищений и взяточничеств, Адылов пойдет под расстрел.
В противном случае Вас, меня и многих других ждут в будущем, большие неприятности, эти люди ни когда не прощают обид. Наградой же за это дело будет – если мы с Вами уцелеем, останемся живыми и не с подмоченной репутацией. Больше на эту тему я с Бутурлиным ни когда не говорил. Как потом мне стало известно, его тоже подставили по плану Адылова, а Гдлян и Иванов включили его в схему фигурантов по коррупционным делам в Узбекистане. За мной же они, умело используя негативное отношение к моей персоне Маматова, тесно связанного с Адыловым, продолжали гоняться даже после отъезда в Москву. Более полутора лет даже в Москве за мной ходили работники Союзного ведомства КГБ, понудившие меня уйти на пенсию по состоянию здоровья.
Мы поняли, что Бутурлин попал под влияние КГБ и пошел у них на поводу, на создание дела «Века». Арест Шарипова был осуществлён с подачи работников КГБ, отследивших и записавших информацию, которую он нам поведал. Они сказали Бутурлину, что мы скрываем от него важного свидетеля по делу Адылова, дали ему прослушать запись о его рассказе, о планах Муксина. Так они лишили нас последнего источника информации о намерениях Адылова. В последующем, его перевербовали, сказали, что Сергей и я сдали его им и предложили ему оговорить Сергея, якобы, полученной им взятки при расследовании уголовного в 1964 году по колхозу Карла Маркс
Комитетчики готовили операцию с участием этого следователя и о моем задержании при встрече с Шариповым в следственной тюрьме Намангана, куда его должны были они доставить для того, чтобы он попросил начальника тюрьмы о встрече со мной. Я, безусловно, мог с ним встретиться, я чувствовал себя виновным в его судьбе, оказаться ему на нарах. Я знал его с 1978г., встречался с ним в кабинете главного редактора Журнала «Социалистическая Законность».
Эта спланированная ими операция по дискредитации меня, и возможному задержанию у них сорвалась в связи с моим отъездом из Намангана в Москву за 3 дня до реализации, спланированной «операции». О деталях проведения запланированной провокации в отношении меня, мне рассказал следователь, расследовавший дело Колустяна Сергея, приезжавший ко мне в Москву для уточнения некоторых обстоятельств по уголовному делу, в отношении Колустяна. Все это было позже, а пока мы с Сергеем приняли решение отойти от этого дела, он уехал в Ташкент. Я же продолжил заниматься решением своих повседневных задач.
К этому времени в Наманган приехал следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры СССР Свидерский В.И, для изучения материалов, собранных по уголовному делу на Адылова. Через 15 дней после его приезда, Генеральная прокуратура СССР это дело приняло к своему производству. Была создана большая следственная группа, в которую было включено более 50 следователей из разных регионов страны. Я дал в эту группу 5 следователей УВД. На этом закончилось мое участие по делу Адылова. Адыловские сподвижники фактически приступили к реализации первого этапа своего плана по затягиванию и волоките расследования дела, через отстранение от этого дела всех активно работающих по нему работников.
После этого был включен следующий этап затягивания следствия, он относился к членам следственной группы, искусно используя объективно складывающиеся условия для смены членов следственной группы. Так и прямого воздействия на эти процессы путем создания дискомфортных условий пребывания в командировке для принципиальных следователей, которые, естественно, под любым предлогом добивались отъезда домой.
Для беспринципных и неискушенных следователей, наоборот, создавались все комфортные условия, оказывалось им постоянное внимание, проявление восточного гостеприимства, взамен за оказание услуг по разрешению вопросов, облегчающих или исключающих вину Адылова. Разбалансирование доказательной базы содержащейся в уголовном деле осуществлялось в двух взаимосвязанных направлениях: Первое –направление, эта работа с Адыловым и его сокамерниками, находящимися с ним в следственном изоляторе;
Второе,- это работа его сподвижников, находящихся на воле со свидетельской базой: подкуп, запугивание или уничтожение стойких свидетелей, а также формировали и готовили лжесвидетелей и ложных заявителей. В камере следственного изолятора, где содержался Адылов, находились поднадзорные сокамерники, передающие через своего хозяина информацию, сдобренную Адыловым о неправомерных действиях отдельных должностных лиц. Заказанная информация, порочащая достойных людей, вылетающая на волю доходила до рук следователя, который проводил расследование в нужном заказчику направлении, с использованием подготовленных на воле лжесвидетелей подтверждающих совершение деяний этим лицом.
Следственная группа, проводившая расследование этого уголовного дела, на 90% состояла из русскоязычных лиц, не знающих узбекский язык. По плану Муксина это дело должны были вести на узбекском языке. Все показания свидетели, подозреваемые и обвиняемые, давали на узбекском языке, на русском они не говорили. Естественно перед руководителем следственной группы Генеральной прокуратуры СССР Свидерским и его помощниками встал вопрос, как в этой ситуации вести расследование дела. Было принято решение - вести дело на русском языке, но для этого нужны переводчики - где их взять в таком количестве из каких источников платить им заработную плату за работу.
Обратились в Министерство обороны и командующим воинских подразделений, в которых проходили службу лица узбекской национальности. В тот период призывники из республик средней Азии служили на территории Украины, России и Белоруссии и Прибалтике. К следственной группе было прикомандировано много солдат узбекской национальности, проходивших службу в России и или на Украине, научившихся там говорить на русском языке. Они постоянно менялись в связи с истечением срока службы. Чередовались и следователи, среди них были не желавшие работать в этих условиях. Они постоянно сменялись, вновь пришедшие следователи, не доверяли предшественникам, поэтому приходилось по несколько раз передопрашивать одних и тех же свидетелей или подследственных по одному и тому же эпизоду с участием уже сменившегося переводчика, слабо владеющего русским языком.
Коллизии, возникающие по делу из-за плохого перевода, приводящего к абсурдному содержанию текста, отражались на постоянной смене участников следственного процесса. Я не встречал в жизни, чтобы начальник УВД или Прокурор области или руководитель любого следственного подразделения добровольно передал своего отличного следователя, который нужен ему самому. Представьте себе картину допроса в этих условиях: Сидят втроем в кабинете - следователь, солдат советской армии в качестве переводчика и свидетель или подозреваемый. Следователь задает вопрос подозреваемому или свидетелю узбекской национальности на русском языке. Вопросы следователя, сказанные на русском языке, солдат, плохо знающий русский доводит его до свидетеля или подозреваемого на узбекском языке. В какой содержательной форме он доносил этот вопрос до свидетеля, следователь не был в состоянии оценить им сказанное, не зная узбекский язык, а переводчик, плохо владевший русским, не понимал суть содержания вопроса.
Нужно было по десять раз повторить один и тот же вопрос, чтобы добиться в достоверном переводе. Так проходил процесс расследования. Если приехавший следователь был порядочным, отслеживающим дословное содержание перевода, в отношении лица причастного к Адыловскому клану, они создавали для такого следователя невыносимые условия, вынуждали его отказаться от участия в расследовании, он все бросал и уезжал домой. С солдатами переводчиками Адыловские люди вели работу, убеждали их, что приехавшие русские уничтожают порядочных руководителей совхозов и других хозяйственных предприятий Адыловского агропромышленного предприятия, наносят вред их родине и народу Узбекистана.
Созданная противодействующая команда, немыслимая по интеллектуальному уровню и численному составу лиц, занимавшаяся развалом дела, добилась победы на двух направлениях: Первая - За 7-летний период нахождения Адылова под следствием, пособники Адылова смогли за этот время водворить в места лишения свободы всех руководителей Партийных и Государственных органов власти и всё руководство МВД и органов внутренних дел Узбекистана, на основании сфальсифицированных на них материалов и показаний на основе подготовленных ими лжесвидетелей.
Президент Республики Узбекистан Каримов Ислам Абдуганиевич отнес итоги этих дел к геноциду над Узбекским народом. Воздвиг в Ташкенте памятник им.
Только по Наманганскому уголовному делу в отношении Адыловского АПО было осуждено более 1000 человек. «Хлопковое дело» включало в себя 800 уголовных дел, расследование которых проводили 4000 следователей. По делам Гдляна и Иванова были отправлены в места лишения свободы все: руководители ЦК КП республики; Секретари обкомов партии и районов; Председатель и другие должностные лица Верховного Совета Узбекистан; председатель Правительства, всё руководство МВД и начальники УВД областей, и их заместители. Не тронутыми оказались все работники прокуратуры и КГБ, вершившие судьбу всех оправленных на нары, находившиеся с ними в одной общественной среде.
Вторая их победа - это освобождение Адылова на волю после семилетнего заточения его в тюрьме без приговора Суда.
Уголовное дело в отношении Адылова поступило в Верховный Суд СССР на рассмотрение в конце 1990 года. Дело насчитывало 300 томов, в его расследовании принимали участие 2000 следователей, оно было запутано так, что даже суду было не под силу объективно разобраться в содеянных им преступлениях. К этому времени уже стал распадаться Советский Союз, отошли прибалтийские республики. На очереди, стояли и другие, всем было не до Суда. Понимая сложившуюся ситуацию и, что при таких темпах рассмотреть дело в таком объеме в Верховном суде не представлялось возможным. Судебная Коллегия Верховного Суда СССР передало это дело в Верховный Суд Узбекистана. В тот же день по ходатайству адвокатов Адылов был освобожден из под стражи, под подписку о не выезде.25 декабря 1991 года Президент Каримов И.А. издал Указ о помиловании Адылова Ахмаджона.
Все это было позже, а пока я продолжал работать, выполнять свои служебные обязанности по борьбе с преступностью в области. С Шумковым Л.В., работавшим заместителем начальника уголовного розыска УВД, мы провели ряд успешных операций по задержанию и привлечению к уголовной ответственности четырех судей за получение взяток. Разгромили преступную группу взяточников, освобождавших сыновей влиятельных лиц области, от призыва в Советскую Армию за деньги, провели ряд других громких, резонансных дел, чем навлекли на себя нарекания министра юстиции Узбекистана Академика Сулеймановой и огорчили «братьев» по оружию, опекавших этот синдикат взяточников. Не сложившиеся у меня нормальные деловые отношения с начальником УКГБ Маматовым ухудшались с каждым днем.
Причина в том, что я ограничил свободный доступ майора КГБ Гладышева в здание УВД, несмотря на приказ Министра МВД СССР Федорчука, (переведенного в нашу систему с должности Председателя КГБ СССР) о выделении их сотрудникам помещений в здании в системе органов внутренних дел для обеспечения надзора за работниками ведомства. Я не исполнил этот приказ. Дежурному по УВД приказал, что в случае появления в УВД майора Гладышева, – он должен был сказать ему, зайдите, пожалуйста, к начальнику УВД. Это распоряжение я дал дежурным после обстоятельств, когда я застал его в отделе кадров, капавшимся в личных делах работников УВД, доступ к которым был ограничен приказом Министра МВД СССР.
Я спросил начальника кадров, при нем, что здесь делает этот человек, на каком основании Вы допустили его к совершенно секретным делам наших сотрудников, дали возможность копаться в личных делах работников. При Гладышеве я объявил заместителю начальника отдела выговор, с занесение в личное дело, за допуск к делам посторонних лиц, без моего разрешения. Гладышеву сказал, пока здесь я начальник УВД, поэтому все вопросы, возникшие у Вас, прошу решать со мной, вольное хождение по кабинетам УВД, непозволительно. Такие ваши действия чреваты неприятными последствиями для наших работников, которых я наказываю за это. Если Вам, что- то нужно обращайтесь ко мне, и я распоряжусь о вашем допуске в то или иное подразделение. А сейчас прошу освободить кабинет начальника кадров. Я прекрасно понимал, что он доложит руководству об этом случае, но мне было куда важнее, чтобы они не вербовали агентуру из числа наших работников, не насаждали ей все подразделения УВД. Их и так уже было предостаточно.
Я понимал, что ему нужны показатели по вербовке, которые, требовал от него руководитель. С организацией ОРД в системе КГБ я знакомился в Таджикистане при раскрытии ими преступлений в хлопководческой отрасли в 1966 -69 гг. Я был единственным в республики дипломированным специалистом по Оперативно – розыскной работе, защитивший диссертацию по борьбе с криминалом в хлопководстве на кафедре Оперативно розыскной деятельности ОВД, Высшей школы МВД СССР. в 1971 г. Если в МВД реализация оперативной разработки должна завершаться обвинительным приговором суда в отношении фигуранта, то в КГБ лишь информированием партийных структур о номенклатурном работнике, работающим на руководящей должности государственных органов власти.
Или просьбы, указания руководителя ведомственного органа об отстранении конкретного лица от должности. В силу сложившейся практики, они привыкли к тому, что по любому их звонку руководители отстраняли работника и воспринимали это как приказ, не подлежащий обсуждению, не требуя от них представления необходимых материалов для принятия такого решения. Единственным руководителем в области был я, который на поступающие звонки из КГБ об отстранении или увольнении работника, требовал от них предоставление конкретных материалов, дающих мне право отстранить или уволить работника, исходя из обоснованного содержания на принятие такого решения. Вторым, таким человеком, отстаивающим ответственных работников от их отстранения, без предоставления конкретной информации, был второй секретарь ЦК КП Узбекистана Осетров.
После их третьего звонка об отстранении от должности работника без, предоставления материалов на него, звонки прекратились. Они стали напрягать прокуратуру, следователи возбуждали уголовные дела на таких лиц, необходимый материал они обещали подослать им попозже. Их устраивало увольнение или отстранение от служебных обязанностей наших работников.
Мы стали получать письма из прокуратуры о возбуждении уголовного дела на конкретного работника, просили освободить его от должности. Зная, что за этим делом на работника ничего нет, я давал распоряжение подготовить приказ о его отстранении от должности, оставлял в распоряжении кадров сроком на два месяца. Я действовал в пределах предоставленных приказом МВД полномочий. Я прекрасно знал, что срок расследования дела у них один месяц, копию моего приказа об отстранения работника, прокуратура направит в это подразделение . Оно даст возможность им заработать «палочку» за успешную реализации своей разработки, тем самым и улучшить показатели в работе всего подразделения в этом направлении.
По истечении месяца со дня возбуждения уголовного дела, мы направляли запрос в прокуратуру, о сообщении нам результатов расследования этого уголовного дела. Как правило, нас извещали, что это дело прекращено из-за отсутствия признаков преступления или иным причинам. Получив такой ответ, я восстанавливал этого работника на эту же или высшую должность, что больно било по самолюбию чекистов, вынужденных признаваться в допущенном браке оперативной работе. Это приводило их к возмущению, но сделать они ни чего не могли, на моей стороне был Закон.
Чтобы решить вопрос со мной они пошли на вербовку самого преданного мне работника УВД Шумкова, которого я знал с курсантских времен Ташкентской школы милиции. Угрожали увольнением или привлечением к уголовной ответственности за совершенные, якобы, им преступления. Шумков жил у меня в доме. С его вербовкой они получали бы доступ ко всем моим делам. Шумкову я доверял, как самому себе и они об этом знали. О не состоявшейся вербовке Шумков доложил мне рапортом, в то время я находился в госпитале.
Эти события, доведенные Гладышевым в извращенной форме до своего руководств, поставили окончательную точку в наших взаимоотношениях с руководством КГБ, которые требовали увольнение Шумкова из органов внутренних дел. Однако в заключение комиссии по проверке фактов, изложенных в его официальном рапорте, отсутствовали факты, позволяющие принять к нему даже меры дисциплинарного характера. Гладышев был наказан.
За последний год работы в Намангане я с помощью Героя Советского Союза, начальника хозяйственного отдела УВД полковника внутренней службы Валиева Гани Валиевича построил 4 дома для сотрудников УВД и городского управления. Три пятиэтажных дома, были построены в 300 метрах от нашего госпиталя. Строительство этих домов осуществил Наманганский ЖБК. Четвертый дом рядом с госпиталем строился по индивидуальному плану - кирпичный четырех этажный дом. Квартиру в нем получил после моего отъезда и мой водитель Каримжон. Все работники УВД были обеспечены жильём.
Расследование уголовного дела на Адылова можно было завершить за 2-3 месяца, составом следователей не более 10 человек. О чем я говорил в свое время прокурору Бутурлину и как понял сейчас, что он в то время уже не управлял ситуацией, за рулем была силовая система, показавшая свои возможности свернуть голову любому должностному лицу, идущему праведным путем, защищающим добросовестных работников. В этом деле за семь лет расследования было задействовано более 2000 следователей. Кто ответил за развал этого дела? Кто вернул государству огромные средства, затраченные на расследование и оперативное сопровождение его. Виновных как всегда нет, но есть козлы отпущения, которые пострадали, а севших на скамью подсудимых и осужденных было более 1000 человек, среди которых находились и осужденные даже не понимавшие, что они совершали преступления, тогда как они считали, что выполняли поручение руководителя (хозяина предприятия). Все осужденные были помилованы.
Мне могут возразить, что Адылов А. был осужден и отсидел 22 года. Да это было, но это уже совсем другая история, другие причины и поводы, несравнимые, с теми, за которые он должен был ответить, но был освобожден и помилован. В его психике с большим наличием негативных факторов присутствовали и позитивные решения, объясняемые вложением труда в создание первого в стране Агропромышленного объединения, соединяющего сельскохозяйственную и отрасль с промышленным производством.
...На третьем месяце работы в УВД Намаганской области и укомплектования оперативных служб добросовестными и проф.пригодными работниками, я получил информацию о существующей организованной системе по контролю и влиянию на управление деятельностью Первого секретаря Обкома партии и руководителей отраслевых направлений.
В состав этой группы входили: 3 секретаря райкомов партии – Касансайского, Наманганского, Учкурганского районов; Начальник управления торговли; Руководитель потреб кооперации; Управления хлопкопрома; заготовительных организаций и члены облисполкома. Эта организация именовалась штабом. Собирались они еженедельно в одном из помещений заведения, ресторанного типа, "ОРОМГОХ", принимающих и обслуживающих только коррумпированную элиту. Чем они занимались там, какие планы вынашивали, я не знал, мой источник только обслуживал их, участие разговорах не принимал. Единственная информация, которая как то была им услышана, касалась первого секретаря обкома Раджабова Назыра Раджабовича.
Свои слова они были высказаны в насмешливой форме, касалась его личной жизни. Кто-то из них заявил о своей осведомленности даже о быте Назыра Раджабовича, сказал, что он знает даже какие трусы на нем - белые с синей полоской. Источник передал мне эту информацию. Я позвонил секретарю обкома, попросил принять меня. Я пришел к нему и сказал: Назыр Раджабович Вы находитесь под колпаком коррупционной элиты, о Вас они знают все - даже, что Вы сегодня в трусах белого цвета с синей полоской. Он был ошарашен услышанным, спросил, меня, откуда я знаю. Я сказал, что получил эту информацию от своего источника работающим в ресторане «ОРОМГОХ», который услышал от смеющихся людей, сидящих за столом. Увидев, Назыра Раджабовича в расстроенном состоянии, я сказал ему, завтра принесу Вам свои предложения по Вашей персональной защите.
На следующий день я пришел к секретарю обкома с двумя вопросами - предложениями: Первый. Назвать всех лиц, окружающих Вашу семью. Мы начертим схему, разместим всех по ранжиру родственных и дружеских связей. Наиболее уязвимыми могут оказаться отдельные лица из дружеских связей, обладающими иными мировоззренческими взглядами на происходящие процессы в Наманганской области. Они,не понимая этого, могут быть источником получения информации о Вас и Ваших близких. Я подготовлю Вам эту схему, в центре которой будете Вы, ваша жена и сын, во втором все родственные связи. В третьем и последующих кругах будут размещены все дружеские связи, над которыми мне придется поработать, определить степень их моральной пораженности и целесообразности общения с ними. Всю эту схему я принесу на согласование её с вами, только после этого я поставлю заслон, исключающий выход информации о Вашей личной жизни вовне.
Эта схема была включена в дело оперативной разработки, заведенное на меня с комментарием, что я превысил свои полномочия, занимался незаконной деятельностью, разрабатывал Первого Секретаря Обкома партии.
Несмотря на такие факты Назыр Раджабович отверг предложение о его сопровождении работниками ГАИ на служебном транспорте, но согласился с предложением о нахождении при нем во время поездки по области работника милиции. Я подобрал здорового работника милиции таджикской национальности, хорошо владеющим таджикским, узбекским и русским языками. Назыр Раджабович, тоже был таджиком из Бухары и хорошо владел всеми языками. Сказал Назыру Раджабовичу, чтобы он сидел на заднем сидении с правой стороны, а работник сидел на переднем сидении, прикрывал его от прямого удара встречной машины. С правой стороны удар машиной исключается, кругом хлопковые поля и проселочные грунтовые дороги.