«Сжигали все деревни». Разгром немцев под Москвой глазами очевидцев
5 декабря 1941 года началось контрнаступление советских войск под Москвой.
5 декабря 1941 года в истории не только Великой Отечественной, но и Второй Мировой войны в целом стало важнейшей датой. В этот день войска Калининского фронта, перейдя в наступление, прорвали оборону противника и сумели продвинуться вперед на 4-5 километров.
«Поспешно отходят, бросая технику, вооружение и неся огромные потери...»
В первые часы гитлеровцы были уверены, что речь идет о локальной операции, с которой они легко справятся. Однако на следующий день свои наступательные действия начали части Западного и Юго-Западного фронтов.
Через пару дней немцы признали: они столкнулись с кризисом, которого не переживали в течение всего военного периода. Директива Гитлера о переходе к обороне на всех участках фронта картину принципиально не изменила — вермахт покатился от Москвы назад.
11 декабря 1941 года по радио прозвучал ликующий голос диктора Юрия Левитана: «Войска нашего Западного фронта, измотав противника в предшествующих боях, перешли в контрнаступление против его ударных фланговых группировок. В результате начатого наступления обе эти группировки разбиты и поспешно отходят, бросая технику, вооружение и неся огромные потери...»
Разгром вермахта под Москвой стал мировой сенсацией. Немецкая военная машина, получившая после кампании в Европе реноме непобедимой, впервые получила столь смачную пощечину. Нашлась сила, способная вести борьбу с Третьим Рейхом на равных.
План молниеносной войны, на котором строились расчеты гитлеровских стратегов, был окончательно похоронен. И наиболее дальновидные немецкие военные деятели предсказывали, что ничем хорошим «восточный поход» теперь не закончится.
Какими же запомнили те декабрьские дни 1941-го года их непосредственные свидетели и участники?
«После того как Клин был нами освобожден, туда прибыл министр иностранных дел Великобритании Иден»
Маршал Георгий Жуков, во время битвы под Москвой командующий Западным фронтом: «В первый день наступления войска Калининского фронта вклинились в передний край обороны противника, но опрокинуть врага не смогли. Лишь после десятидневных упорных боев и изменения тактики наступления войска фронта начали продвигаться вперед. Это произошло после того, как правое крыло Западного фронта разгромило немецкую группировку в районе Рогачево — Солнечногорск и обошло Клин... 13 декабря 1-я ударная армия и часть сил 30-й армии Западного фронта подошли к Клину. Охватив город со всех сторон, советские войска ворвались в него и после ожесточенных боев в ночь на 15 декабря очистили Клин от противника... После того, как Клин был нами освобожден, туда прибыл министр иностранных дел Великобритании А. Иден. В конце декабря мы прочли в "Правде” заявление А. Идена, сделанное им по возвращении в Лондон. Делясь впечатлениями о поездке в СССР, он сказал: "Я был счастлив увидеть некоторые из подвигов русских армий, подвигов поистине великолепных”».
«Если где-либо сохранялась изба-другая, то она обязательно была заминирована»
Маршал Константин Рокоссовский, во время битвы под Москвой командующий 16-й армией: «При отступлении немецкие войска делали все, чтобы затормозить наше наступление. Они густо минировали дороги, устраивали всевозможные минные ловушки. Штаб армии старался быть поближе к головным частям, и приходилось часто обгонять войска, продвигаясь там, где наши саперы еще не успели снять минные препятствия. Ощущение, скажу, не из приятных... На своем пути гитлеровцы сжигали все деревни. Если где-либо сохранялась изба-другая, то она обязательно была заминирована. Помню, как-то мы с... несколькими товарищами расположились обогреться в уцелевшем домике. Надо было срочно принять решение и подготовить распоряжение войскам для действий на следующий день. Дом, конечно, уже был разминирован, что подтверждали лежавшие рядом обезвреженные мины. Только собрались мы приняться за дела, как вошли сначала корреспонденты, а затем еще несколько человек с киноаппаратами. Помещение заполнилось людьми. В таких условиях не до работы. Пришлось невесело пошутить насчет минной опасности, и довольно скоро изба опустела».
«Гарно мы их помолотылы. Побачили-таки Москвы, тварюги!»
Генерал Афанасий Белобородов, в декабре 1941 года командир 9-й гвардейской стрелковой дивизии: «Фашистские опорные пункты, расположенные в здании снигиревской школы и на кирпичном заводе, пали еще на рассвете. Их разгромил своим огнем тяжелый гаубичный дивизион капитана Тертышного. Когда артиллеристы меняли огневые позиции, комиссар дивизиона политрук Романченко остановил колонну возле школы — пусть бойцы наглядно убедятся в силе своего оружия. В здании под обрушенными балками, среди битого кирпича, скрученного железа, искореженных противотанковых пушек и пулеметов, валялись сотни трупов эсэсовцев из полка "Фюрер”.
Состоялся короткий митинг. Наводчик сержант Петренко сказал:
— Гарно мы их помолотылы. Побачили-таки Москвы, тварюги! А мы, хлопцы, Берлина побачим в натуре. Так ли?
— Так! — дружно ответили артиллеристы».
«Через пять дней непрерывных боев от батальона осталось не более 10 бойцов»
Иван Падалко, в декабре 1941 года помощник командира взвода 1166-го стрелкового полка 346-й стрелковой дивизии: «На всю жизнь запомнились первые дни пребывания на фронте, наше первое боевое крещение. На фронт мы прибыли в новых белых полушубках и меховых рукавицах. Через пять дней непрерывных боев от батальона осталось не более 10 бойцов, а наше прекрасное обмундирование практически пришло в негодность... Бои продолжались, мы освобождали населенные пункты, изматывая противника. Наконец наше наступление приостановилось у города Белева, раскинувшегося по берегу реки Оки... Здесь-то впервые я и увидел боевой залп наших гвардейских минометов "Катюша". Эффект от шквального огня "катюш" был потрясающий, но об этом я узнал значительно позже, когда, продолжив путь на запад, мы прошли немецкие позиции, фашисты бежали, бросив в окопах оружие, обгоревшие трупы мертвых солдат и раненых».
«У колхозников подешевела картошка. Так они отзываются на наши победы. Немец отступает, и они отступают»
Житель Москвы, журналист Николай Вержбицкий, из дневников за декабрь 1941 года: «11 декабря. Мы вернули Елец — очень важный узел, стратегический пункт. Большие трофеи...
13 декабря 1941 г. — может быть, с этой даты историки будут начинать период разгрома фашизма в планетарной войне...
А в общем — в эти дни радостных побед и разгрома немцев под Москвой не видать особенного ликования. Радуются все очень сдержанно. Москвичи еще только начинают понимать по-настоящему, какое бедствие ожидало их и от какого несчастья они освободились... Потом поймут. Такие величественные события доходят по-настоящему до чувства и до сознания, когда время несколько отодвигает их в прошлое...
У колхозников подешевела картошка — 6—7 руб. Так они отзываются на наши победы. Немец отступает, и они отступают».
«Пойми, я погибаю, я умру, я это чувствую»
Из письма рядового вермахта Фольгеймера жене, декабрь 1941-го: «Здесь ад. Русские не хотят уходить из Москвы. Они начали наступать. Каждый час приносит страшные для нас вести. Умоляю тебя, перестань мне писать о шёлке и резиновых ботиках, которые я обещал тебе привезти из Москвы. Пойми, я погибаю, я умру, я это чувствую».
«Воспоминание о Великой армии Наполеона преследовало нас, как привидение»
Генерал Гюнтер Блюментритт, в декабре 1941 года начальник штаба 4-й армии вермахта: «Мы не верили, что обстановка могла так сильно измениться после наших решающих побед, когда столица, казалось, почти была в наших руках. Русские нас удивили. В войсках теперь с возмущением вспоминали напыщенные октябрьские заявления нашего министерства пропаганды... Воспоминание о Великой армии Наполеона преследовало нас, как привидение. Книга мемуаров наполеоновского генерала Коленкура, всегда лежавшая на столе фельдмаршала фон Клюге, стала его библией. Все больше становилось совпадений с событиями 1812 г. Русское контрнаступление началось с того, что превосходящие силы русских нанесли удар севернее Москвы. В тех скверных условиях немецкие танковые войска не смогли выдержать сильнейшее давление русских и вынуждены были медленно отступать, продолжая вести упорные бои в глубоком снегу и надеясь восстановить единый фронт дальше на западе. При отступлении мы оставили много тяжелого вооружения... В боях с противником мы понесли тяжелые потери».