Тайна великая есть: где в Москве признаются в любви
Которые граждане за сорок — те в ресторанах. Которые граждане третий раз женятся — те вообще в автобусах. А которые беспокойные, стихи наизусть читают и розы вместо обеда покупают, — те в метро.
Но и здесь тайна великая есть. Метро в Москве непростое. На станции «Курская», например, перманентно хочется выпить. На станции «Таганская» — петь известную песню. А вот для романтики, для клятв в вечной верности, служении Отечеству и друг другу специально существуют «Воробьевы горы».
Я, граждане, помню их еще «Ленинскими». И вся моя горько-кисло-сладкая жизнь тому порукой: нет в Москве станции более светлой, возвышенной, наполненной тихой радостью и осознанием того, чему еще предстоит быть, чем эта платформа, парящая над Москвой-рекой и со всех сторон через огромные окна окруженная атмосферой!
Здесь никогда не бывает шумно. Поезда не грохочут, а тихо и вкрадчиво подкатывают к платформам. И в поездах тех всегда немноголюдно. Сизари тут людей не боятся и предлагают бедным студентам поделиться хлебными крошками и мякишем. Снизу несет свои свинцовые воды река. Поверите ли, всего лишь сорок лет назад мы в этих водах купались, сбегая с лекций! А сверху, сверху, родные мои, атмосферный незагазованный столб, полный восхитительных ароматных взвесей, процеживает солнечный луч сквозь призму флюидов. Здесь можно затеряться в самый лютый рабочий полдень, здесь нет печали, а лишь — воздыхания и слезы, слезы чистой и возвышенной над Москвой любви.
Но это сейчас. А во времена, когда преподаватели искали меня по МГУ с миноискателями, в любви положено было признаваться чуть выше. Прямо по курсу, если смотреть в сторону области, а не на «Лужники», начинался стеклянный подъемник на Ленгоры. Да-да, недоверчивые мои, прямо со станции! И тихое пение перил, и ласковый шепот ступеней, шуршащих то вверх, то вниз, и сама нестрогая Красная шапочка — дежурная у подъемника, намекали тебе на любовь. Столетние вязы и дубы терлись медными ветвями с огненной листвой о стекла, застенчивые клены прижимались к тихим ивам, а боярышник был еще растением, а не напитком.
И вот ровно посередине лестницы, на полпути между рекой и небесами, следовало наклониться к ней, обязательно стоящей чуть выше, и шепнуть... Что именно? А это — по интересам. Ботаник шепнет про пестики. Астроном — про телескоп. Геолог ничего не шепнет, а просто хмыкнет и процедит: «Та-а-ак…» И она поймет. А которые любовь не на литавры, а на скрипки возлагают — те просто дотронутся до ушка и вздохнут, услышав в ответ: «Не поняла… Давай проедемся еще разок».
А вы, вы неблагодарные! Вы признаетесь в любви на станции «Выхино», на бегу, пересаживаясь из электричек, и бросаете, не глядя: «Едем ко мне?» Эх! Съезжу-ка на Ленгоры! Мне, пенсионеру, положен бесплатный проезд…