Никита Хрущёв против "Обнажённой"
На выставке в Манеже были выставлены несколько картин Роберта Фалька (1886—1958), в том числе «Обнажённая. Крым» 1916 года. Именно возле «Обнаженной» и произошло первое «закипание» Никиты Сергеевича. Он явно не знал, что Роберта Рафаиловича уже четыре года не было в живых, иначе, наверное, выбрал бы какую-нибудь другую мишень. Но он увидел это...
Роберт Фальк. «Обнажённая. Крым». 1916
И взорвался. Хрущёв возмутился тем, что Фальк будто бы измазал натурщицу зелёной краской. Он не мог понять, почему обыкновенная, с его точки зрения, «розовая баба» вдруг стала зелёной. «Я хотел бы спросить, женаты они или не женаты; а если женаты, то хотел бы спросить, с женой они живут или нет? Это — извращение, это ненормально, — так записаны его слова в стенограмме. — Я бы, например, сказал тем людям, которые увлекаются всякого рода мазней, не рисуют, не создают картины, а буквально мажут их: вы, господа, говорите, что мы, видимо, не доросли до понимания вашего искусства. Нет, мы, наш народ понимаем, что хорошо, а что плохо. И если эти, с позволения сказать «художники», которые не хотят трудиться для народа и вместе с народом, выразят желание поехать за границу к своим идейным собратьям, то пусть они попросят разрешения на выезд, в тот же день получат паспорта и пусть там развернут, дать им свободу в «свободных» государствах, и пусть они там хоть на головах ходят. Но у нас покамест такое «творчество» считается неприличным, у нас милиционер задержит».
Н.С. Хрущёв на выставке в Манеже. 1 декабря 1962 года
Никита Сергеевич много чего ещё наговорил в тот день, и многие его слова выглядят почти разумными. Он страстно убеждал художников творить так, чтобы это соответствовало вкусам «народа».
— Некоторые, видимо, стали стыдиться, что мы действительно, может быть, не доросли? Пошли к чёртовой матери! Не доросли, что делать! Пусть судит нас история, а покамест нас история выдвинула, поэтому мы будем творить то, что полезно для нашего народа и для развития искусства... Сколько есть ещё педерастов; так это же отклонение от нормы. Так вот это — педерасты в искусстве.
— Куда вы двигаетесь?! Я опять повторяю, я вас считаю педерастами. Казалось бы, педерасты — это добровольное дело, договорённость двух типов, а государство за это даёт 10 лет, а раньше — каторга. И это во всем мире так, хотя и процветает на Западе этот вид «искусства». Так вот это — разновидность его. И вы хотите, чтобы мы вас финансировали! Вы сами рехнулись и хотите, что мы бы поверили. Господа, мы вам объявляем войну и мы, конечно, никогда вам там, где вы соприкасаетесь с молодежью, работы не дадим, и оформление художественных книг мы вам не дадим.
Послушать отрывки из того, что говорил Никита Сергеевич о художниках-авангардистах:
— Когда-то, в годы войны и после войны, я поддерживал очень дружеские отношения со скульптором Меркуровым. Это хороший был человек. Когда я приезжал в Москву, он всегда звонил мне и приглашал к себе. Это был настоящий мужчина. Как-то раз он мне говорит: приходите в музей изящных искусств [на выставку картин из Дрезденской галереи]. Это немножко будет и критикой звучать в адрес художников, здесь присутствующих. Он говорит: вот смотрите, вот это работа голландского художника — он назвал художника. Так вот, если наши художники нарисуют, говорит, надо дальше отходить; а здесь так нарисовано, что можно смотреть и в лупу; посмотрите, как он нарисовал — все поры видно. Вот это голландцы рисовали. И действительно, вы можете близко подойти, вы можете дальше отойти, у вас всё равно представление не меняется, и вы можете долго стоять, смотреть и наслаждаться...
— Ведь искусство не должно отталкивать, пугать. Он говорит: я страшно нарисую. Так вы должны страшным вызвать гнев — это одна цель, и другое — вызвать страх. И если крайность допустить, что ваше произведение начнет работать в одном направлении — вызовет только страх, это — капитуляция. А что вы преследуете?
— Вот художественное произведение литературы, вот ведь написал Солженицын об ужасных вещах, но он написал с позиций, зовущих к жизни... Вы говорите, я вижу тут море, воздух, то, что вы видите, это только вы видите. А этого недостаточно. Произведение тогда, когда другие видят.
— Вы обкрадываете общество. Человек, который не ворует, но не трудится с пользой для общества, а питается его благами, — вор. Вы тоже вор, потому что вы своим трудом полезного вклада в общее дело не делаете, а из общего котла вы берёте, и это всё — паразитизм... Вы живёте в квартире: люди сделали цемент, люди сделали стекло, сделали квартиру. Какое вы имеете право жить в этой квартире, если вы ничего не делаете для общества?!
— Вы дайте нам списки, мы вам дадим на дорогу за границу, бесплатно довезём и скажем счастливого пути. Может быть, станете когда-нибудь полезными, пройдёте школу капитализма, и вот тогда вы узнаете, что такое жизнь и что такое кусок хлеба, как за него надо бороться и мобилизовывать людей.
— Надо навести порядок. Что мы вот с этой мазней пойдем в коммунизм? Вот это является мобилизующим духовные силы народа на подвиг? Вот это?
— Правительство не имеет права быть аморфным, оно должно проводить определённую политику в интересах народа. Эти скажут, что неправильно судят. Но не нам судить. Покамест народ нас держит, мы будем проводить ту политику, которую народ поддерживает... Нельзя играть в нейтралитет, вот о чем идёт спор, а не о том, сколько чего. Дерьмо, хотя и маленькое, но оно аромат разносит и отравляет атмосферу.
Но вернёмся, впрочем, к Роберту Рафаиловичу Фальку. Его картины, как и сама выставка, прогремели в этот день на всю страну. В одночасье он стал знаменитым — увы, уже посмертно — и даже... вошёл в фольклор. Анекдот, родившийся после тех событий:
«Хрущёв осматривает выставку картин в Манеже:
— Что это за дурацкий квадрат и красные точки вокруг?
— Это советский завод со спешащими на работу трудящимися!
— А это что за дерюга, измазанная зелёным и жёлтым?
— Это колхоз, в котором созревает кукуруза!
— А это что за синяя уродина?
— Это «Обнаженная» Фалька.
— Голая Валька? Да кто ж на такую Вальку залезть захочет?.. А это что за жопа с ушами?!
— Это... это... это зеркало, Никита Сергеевич!»
Жена Фалька Ангелина Щекин-Кротова вспоминала, как служительница выставки в Манеже говорила ей: «Идите быстро, посмотрите Фалькова. Тут чуть на кулачищах не бьются около него. Вот эта жирная-толстая. Она ему навредила, он её так за это и осрамил в картине. А вот это его жена, — это про мой портрет в розовой шали, — её звали ангелом, потому что добрая была очень. Она за ним в Сибирь поехала». «А что, разве Фальк в Сибири был?» — спрашиваю. «Ну как же. Культом личности засланный». — «Разве?» — «Ну, это точно знаю, — убеждала меня служительница. — Она за ним поехала и вызволила, привезла в Москву. Но уж очень бедно жили, одну картошку ели», — и чтобы у меня уж окончательно сомнений не осталось, подводит меня к натюрморту с картошкой…»
Роберт Фальк. В розовой шали (А.В.Щекин-Кротова). 1953
Роберт Фальк. «Картошка. Самарканд» 1942—1943. Художник не раз возвращался к этой теме. О благородстве картошки Фальк мог говорить часами...
Благодаря критике Хрущёва выставка получила грандиозную рекламу. Между прочим, на похоронах Роберта Фалька в октябре 1958 года Илья Эренбург предсказал, что вскоре наступит то время, когда музеи будут спорить из-за картин Фалька. Это время и наступило 1 декабря 1962 года...
Роберт Фальк (1886—1958)
А это реакция простых посетителей выставки, которую запечатлел американский фотограф:
P.S. В заключение стоит отметить, что с отставкой Хрущёва в 1964 году политика в отношении искусства коренным образом изменилась. Случилось именно то, против чего так гневно протестовал Никита Сергеевич: течение живописи и других пластических искусств пошло своим ходом, и власти, за редкими исключениями, в него перестали вмешиваться. Этот поворот неплохо иллюстрирует эта фотография: Леонид Ильич Брежнев спокойно осматривает выставку с полотном Матисса «Танец», которое, вне всякого сомнения, вызвало бы у Никиты Сергеевича взрыв бурного негодования.
Кстати, проводит экскурсию знаменитый искусствовед Ирина Антонова, которая ушла из жизни не далее, как сегодня, 1 декабря 2020 года...