Владимир ЮРИН: Я - русский не только по паспорту
Владимир Юрин служил в морской авиации, после армии окончил ВТУЗ при ЗИЛе, вся служба связана с любой техникой на автомобилях. В советское время работал на заводе им. Лихачёва, Минавтопроме, Министерстве геологии СССР. Всю жизнь поклонник поэзии, фанат поэтов шестидесятников, серьезно начал писать восемь лет назад, в настоящее время пенсионер, дача на реке Руза, увлекается рыбалкой и боевой славой Волоколамского края
Словами нарисуешь акварель
Я смотрю на огонь, на всполохи
пламени.
Я смотрю на огонь, на всполохи
памяти.
Мы прожили мгновенья, ушедшие
только что.
Время – как береста, сгоревшая
попусту.
Циферблат на стене отражает агонию.
Стрелки чётко идут, отмеряют
историю.
Соблазняясь взглянуть в ближайшее
будущее,
Не могу обогнать эти стрелки
бегущие.
* * *
В разгар весны, апреля середине,
Природу завалил не календарный
снег.
На вспухших почках - снежные
седины.
Остановило время свой неуловимый
бег.
Ещё недавно бабочки летали,
И первые подснежники цвели.
Зима пришла вторично в ареале
Зелёной дымки, вспыхнувшей вдали.
И ртутный столб, престижность
потеряв,
От холода зиме служить надумал.
В снегу деревья выстроились в ряд.
Опять январь представился им в думах.
Но всё же мы встревожились
напрасно,
И неминуемо весна придёт.
Расставит точки свои солнце властно.
Прогноз был просто задом наперёд.
* * *
Любить поэзию, писать стихи.
Всю ночь не спать, подыскивая
рифмы.
В весеннем небе облака встряхни,
Они прольются в сказочные мифы.
Словами нарисуешь акварель,
Размытую водою вешней.
Строптивый нынче выдался апрель,
Но сохранён весны порядок вечный.
Родной язык, стремлюсь ценить тебя
И понапрасну не бросать слова на
ветер.
Использовать обилье словаря,
И что мудрее будет – день или вечер.
Искусство взвесить две похожих
строчки,
Стратегия не бить по воробьям.
Весной заметить простенькие почки,
Чтоб летом выросли цветы друзьям.
* * *
Вечер серою кошкой подкрался,
Лапой толкая стрелки часов.
Солнце по времени спрятать
старался.
Сутки закрыть на бесшумный засов.
Ночью собаки залаяли дружно,
Люди подумали злость на весну.
Там, за деревней, в громадную лужу
Падали звёзды, целясь в луну.
* * *
По льду любви, страданий и страстей
Иду, а лёд коварно прогибается.
Любовь приносит много новостей,
Она своим твореньем наслаждается.
И поцелуй проталиной на льду,
От губ горячих полынья появится.
Не думая, я по следам иду,
А после нас одна любовь останется.
* * *
Моё воображение
Витает в облаках.
Оно – вне поля зрения,
Не ухватить никак.
А я дышу и внемлю
Фантазии своей.
И представляю Землю
За пазухой моей.
Я оживить пытаюсь
Заледенелый шар.
И перед богом каюсь:
На дан мне этот дар.
Тогда я превратился
В такого же, как все.
И будто сон мне снится,
Что я на колесе.
Вселенную, вращаясь,
Обозреваю я.
Земля там небольшая,
Уютная Земля.
Тогда я убедился:
Из всех планет моя,
Пригодная для жизни, -
Родимая Земля.
* * *
Собака бездомная, хвост волоча,
Бродила по улицам города.
И грустью в глазах мерцала свеча,
Моля избавить от голода.
Она подходила, хвостом завиляв,
Обнюхав приветливо каждого.
С надеждой смотрела в глаза, как
сказав,
Что жалость к ней – самое главное.
Но все равнодушно гнали её,
Не дав ни надежды, ни хлеба.
Никто же не знал: на творенье своё
Бог смотрит внимательно с неба…
* * *
Цветы девчонка вышивала,
Неистово мелькали пальчики.
А розы вспыхивали ало,
Ложилось мулине на пяльцы.
И руки уколов в азарте,
Не чувствовала этой боли.
Всё ярче расцветал розарий
От капель крови поневоле.
* * *
Я - русский не только по паспорту,
Я - русский душою и сердцем.
Надут мой жизненный парус
К России любовью усердной.
Поля и леса над рекой,
Раздольной, как вся Россия.
Пишу я стихи о родной,
В которых слова простые.
Земля на подступах Москвы
Горела под ногами,
Мы защищались, как могли,
Но немцы наступали.
Волоколамские леса
Для немцев были джунгли,
Засееные все поля,
Под танками пожухли.
А танки перли на штыки,
Все в ужас превращая,
Стояли наши мужики,
Пучек гранат сжимая.
Он ждал момента - ближе враг,
И пальцы рук синели,
Вот кину их, нырну в овраг,
Быть может уцелею.
Танк загорелся, гроб им всем,
И ярость мести в сердце,
Кровь закипала, а затем,
Мы пили водку вместе.
* * *
К двоюродной бабе Граше,
Нас с братом водили в гости.
Гостинца не было слаще -
Малины сушоной горстью.
Мы ели малину и слушали
Рассказ о ее сыновьях,
Два летчика, оба с веснушками,
На солнечной стенке висят.
На фото они в обнимку
В раме большой под стеклом,
Для матери боги в нимбах,
Под взглядом ее им тепло.
Чуть справа, в углу иконы,
Одна - Николай Чудотворец,
Любви материнской законник,
За жизнь сыновей борец.
Мать верила и молилась,
Смотрела на мирное небо.
Летайте на божью милость,
И птичек кормила хлебом.
Но мир вдруг внезапно рухнул,
Война в одночасье настала,
Глаза чудотворца потухли,
Мать птиц кормить перестала.
На третье утро войны
Под окнами крик воронья,
И Бог, не стесняясь вины,
Признался: “Ушли сыновья“.
Ушли в поднебесную высь,
Всю ночь мать молилась тогда,
Их души туда вознеслись,
Где их не собьют никогда.
* * *
Весь район Волоколамский
Я объездил на машине,
Вдоль дорог солдаты в касках,
Всюду братские могилы.
Сколько душ в одной шинели,
Сколько взглядов из-под касок,
Воевали, как умели,
Погибали, если скажут.
Командиры перед боем
О Москве напоминали,
Молча Вы молились богу,
Мать родную вспоминали.
Детство, юность за секунды
В голове летели пулей,
Молодость судьбою скудной,
Смерть уже сидела в дуле.
За леском гудели танки,
На двоих одна винтовка.
Нет ещё такой закалки,
Пробивать броню сноровкой.
Где-то вороны кричали:
“Вся надежда на подмогу”,
Артиллерия молчала,
“Прячься, братцы, за дорогу”!
Падали солдаты в поле,
Не было для них подмоги,
Временем не смоешь горе,
Спят солдаты у дороги.