ВЕРСИИ и гипотезы о том как и где произошла Куликовская битва.
ВЕРСИИ
и гипотезы о том как и где произошла Куликовская битва.
Первые критические голоса по поводу многих деталей «официальной» версии Куликовской битвы стали раздаваться уже во второй половине XIX века. Само место битвы сомнению еще не подвергалось, но часть положений сочиненной «обыкновенными любителями» легенды была пересмотрена. А дальнейшие исследования привели к тому, что под сомнение были поставлены не только «канонические» обстоятельства Куликовской битвы, но и само местоположение ее, фактически произвольно избранное исключительно для установки памятника.
Так стали появляться версии…
Версия 1 (К. П. Флоренский и В. А. Кучкин): у Непрядвы, но на другом берегу (рис. 5.34).
Гипотезу о том, что знаменитая битва произошла не на правом, а на левом берегу Непрядвы, выдвинули на
рубеже 1970—80-х годов кандидат геолого-минералогических наук К. П. Флоренский и доктор исторических наук В. А. Кучкин [ «Природа», 1984, № 8, с. 40–53].
Рис. 5.34. Реконструкция Куликовской битвы по версии В. А. Кучкина и К. П. Флоренского
Вот вкратце их аргументация.
Достоверно известно, что Мамаево побоище произошло на Куликовом поле за Доном близ устья Непрядвы. Более конкретных прямых указаний в источниках нет. Версия С. Д. Нечаева о местонахождении Куликова поля на правом берегу Непрядвы основана на сомнительных археологических находках и на названиях поселений, возникших через несколько сот лет после знаменитой битвы. Следует также учитывать, что в 1542 году русские полки «ходили по Дону и дошли до татарских сторожей на Куликовом поле», а затем преследовали их до реки Красивая Меча, то есть в пределах той же местности, что и битва 1380 года. Поэтому вопрос датировки археологических находок имеет особенно важное значение. Сегодня же местоположение Куликовской битвы принимается по традиции, и вся тактика боя описывается применительно к заданной местности, причем налицо очевидные несовпадения с текстом «Сказания о Мамаевом побоище».
Все источники содержат общее указание на правый берег Дона и устье Непрядвы, причем по «Задонщине», например, Куликово поле скорее вмещает в себя Непрядву, а не ограничивается ею. Определение Куликова поля как места между Доном и Мечей впервые появилось в позднем «Сказании о Мамаевом побоище» и было неточным. Поэтому исходные данные, на которые опирался С. Д. Нечаев при определении места Куликовской битвы, нуждаются в серьезных уточнениях. В частности, те топонимы, которыми оперировал Нечаев (село Куликовка, Куликовский овраг и т. д.), как теперь выяснилось, имеют позднее происхождение. Поэтому локализация места битвы, предложенная Нечаевым, теряет основание, и весь вопрос должен быть подвергнут изучению заново. Между тем имеются прямые данные, относящиеся к первой трети XVII века, что в то время Куликовым полем называли левобережье Непрядвы. С течением времени, когда русские стали заселять пространство к югу от Непрядвы, название Куликово поле было перенесено и на это пространство, но первоначально Куликовым полем называли район севернее Непрядвы (рис. 5.35).
Рис. 5.35. Театр военных действий и ландшафт Куликова поля (реконструкция К. П. Флоренского). Показано движение войск к мест)' битвы. Это место ограничивается треугольником, северо- восточной стороной которого является Дон, юго-восточной — нижнее течение Нспрядвы и западной — граница древнего леса, которая, начинаясь на юге чуть ниже устья реки Буйцы, направляется на север к Дону.
Вверху: по степени оподзоленности почв можно восстановить распределение лесов, типичное для данного района задолго до их вырубки в XVII–XVIII веках
Кстати, некоторые источники свидетельствуют, что битва кипела по обоим берегам Непрядвы: «Трупия же мертвых обапол реки Непрядни, идеже была непроходна, сиречь глубока, наполнися трупу поганых» [Сказание о Мамаевом побоище. Лицевая рукопись, л. 80]. То есть трупы убитых татар лежали «обапол» — по обе стороны от Непрядвы!
Далее, анализируя сведения «Сказания о Мамаевом побоище», авторы гипотезы приходят к выводу о том, что битва происходила не на правом, а на левом берегу Непрядвы, правда, оговариваясь, что к данным «Сказания» следует относиться осторожно и проверять их достоверность из-за возможности искажения или даже придумывания фактов источником. Ясным же критерием для установления истины авторы полагают многие детали действий засадного полка, отправленного вверх по Дону в дубраву.
Как показывает почвенная карта, почвы к югу от Непрядвы однородны, они степные, лес там не рос. А между правым берегом Дона и левым берегом Непрядвы леса имелись. Таким образом, если верно известие о сокрытии засады в дубраве, то речь должна идти только о левом береге Непрядвы. Этот вывод авторы подкрепляют картой Епифанского уезда 1785 года, на которой изображен район Непрядвы. Никакого леса на правом берегу Дона до устья реки Смолки нет, зато выше устья Непрядвы в 6 километров на правом берегу Дона показан единственный в округе лесной участок площадью 0,3 гектара, а напротив, на противоположном берегу Дона — село с характерным названием Сторожевая Дубрава. И хотя возводить название Сторожевая Дубрава к временам Куликовской битвы, как считает В. А. Кучкин, нет оснований, само название свидетельствует об использовании рощи как военного укрытия и ее уникальности в местном ландшафте.
Версия 2 (А. Т. Фоменко и его коллеги, создатели так называемой «Новой хронологии»): не на Куликовом поле, а под Москвой.
Излагать версию А. Т. Фоменко мы не будем — ее достаточно красноречиво излагает прилагаемая карта. А вот несколько дополнительных соображений «вдогонку» этой гипотезе мы выскажем (не знаем, в курсе А. Т. Фоменко этих фактов или нет).
«Много рождественских храмов воздвигнуто было потом, в память незабвенного дня бессмертной Куликовской битвы… В Москве — церковь Рождества Богородицы в Старом Симонове (слободе); другая — на Солянке, где вся окрестность именуется в память Куликовской битвы «Кулишка-ми» [Афремов, с. 43–44, прим].
Из этого текста прямо следует, что сначала состоялась Куликовская битва — там, где она состоялась — а потом в честь ее в Москве и других местах было воздвигнуто множество рождественских храмов и даже определенное место в Москве было названо в память о битве Кулишками. Авторы же «Новой хронологии» решили, что именно на этих местах в Москве и произошла битва, то есть приняли следствие за причину.
Рис. 5.36. Реконструкция Куликовской битвы по версии А. Т. Фоменко и Г. В. Носовского
Авторы версии указывают, что многие из героев Куликовской битвы были погребены в Симоновом монастыре и его окрестностях, где при раскопках и земляных работах извлекают груды человеческих костей. Действительно, «Пересвет, Ослябий и многие из героев Донских погребены в монастыре Симонове, монастыре, которого имя с победою Донского нераздельно. (Другие говорят, на кладбище у Симонова (не в далеке), а иные (воины) и на Крутицах (синопсис Мажарова.) При сем, вот что еще замечательно: и на старом Симонове (под Москвою) есть церковь во имя же Рождества Богородицы)» [Макаров М. Н. Село Рожествено-Монастырщина и поле Куликово. М., 1826, с. 29]. Напомним, что в Москве было два Симонова монастыря: старый, основанный в XIV веке и впоследствии упраздненный — ныне церковь Рождества в Старом Симонове, где находятся могилы Пересвета и Осляби, и новый Симонов монастырь — в двух километрах от старого. Русские монастыри издавна служили местами погребения, и любой из них — где ни копни — буквально набит костями, лежащими в несколько слоев. Можно ли считать эти кости останками погибших в Куликовской битве воинов?
Версия 3 (одного из авторов этой книги, А. А. Бычкова) (рис. 5.37).
Автор этой гипотезы отмечает прежде всего, что сам топоним «Куликово поле» и производное от него — «Кулишки» (так называется хорошо известная местность в Москве, с которой, в частности, связана гипотеза А. Т. Фоменко), имеет и другое толкование: «кулига», «кулички» означает отдаленное место. Вспомним, например, такую известную поговорку: «Где ты был?» — «У черта на куличках!», то есть очень далеко. Поэтому возможно и такое чтение — не Куликово, а Кулигово, то есть дальнее, не примыкающее непосредственно к поселению.
А река Дон? И тут однозначности нет. В одной из редакций «Задонщины» говорится: «…заплакали княгини и боярыни и воеводские жены об убитых. Микулина жена Марья рано плакала у Москвы-города на стенах, приговаривая: «Дон, Дон, быстрая река, прорыла ты горы каменные, течешь в землю Половецкую, принеси волнами моего государя ко мне, Микулу Васильевича». То есть Дон — это река, текущая мимо города Москвы, текущая В Волгу и несущая на своих волнах трупы павших на поле Куликовом.
Рис. 5.37. Топография Куликовской битвы по версии А. А. Бычкова
В другой редакции «Задонщины» читаем: «…расплакались жены коломенские, приговаривая так: «Москва, Москва, быстрая река, зачем ты у нас мужей наших угнала волнами в землю половецкую?»
Получается, что Дон и Москва синонимы? Первое название — русского происхождения, второе — финского. Финские племена, как известно, были коренными обитателями Московского края, и топоним «Москва» в этой связке (Дон-Москва) более древний. Впрочем, на территории современной Москвы протекал и ручей Подон (Дон), впадавший в Москву-реку к югу от Крутиц — возвышенности к юго-востоку от Кремля. Не Крутицы ли и есть те самые «горы», которые «прорыл» Дон-ручей? (Кстати, село Монастырщина-Рождествено на Непрядве принадлежало в XVII–XVIII веках митрополитам Сарским и Подонским (Крутицкому подворью) [Подробнее см. Троицкий, с. 94–95]. Как этот факт относится к теме о месте битвы? Мы не знаем, и просто приводим его в качестве любопытного наблюдения.)
Но раз так, то и Куликово поле должно находиться где-то в Москве!
Если Москва-река — это Дон, то где тогда другие реки — Меча и Непрядва?
На территории Москвы известна река Чура, протекающая к югу от Шаболовки (ныне заключена в трубу) — там, где стоит основанный в 1590-х годах Донской монастырь. «Чура» по-славянски — «черта», «межа», «рубеж», «граница». Точно такой же смысл заключен и в топониме «Меча» — «Межа» («Медьжа»).
Следовательно, Чура и Межа/Меча — синонимы. А Непрядва — река, на которой шел самый кровопролитный бой, оба ее берега завалены были трупами павших. Три дня она текла кровью, и после этого ее прозвали Кровяницей (Кровянкой). Эта речка также протекала к югу от Донского монастыря, на «Кулиговом» поле. Кровянка впадала в Чуру, которая втекала в Дон/Москву неподалеку от Автозаводского моста.
Тогда ход Куликовской битвы можно реконструировать таким образом: пришли татары, остановились на речке Чура, на правом берегу Москвы-реки. Русские из Кремля вышли, переправились в Замоскворечье и пошли к речке Кровянице/Непрядве. Татары перешли речку Чуру/Межу/ Мечу, вступили в бой и были разбиты.
Засадный полк князя Владимира Андреевича вполне мог стоять в околомосковной дубраве: их в то время к югу от Москвы было сколько угодно, они вплотную подступали к городу. «Дубравы в свое время подходили непосредственно к городу Москве, и даже сама территория города Москвы во многих частях была, по-видимому, под дубовым лесом» [Алехин В.В. Растительность и геоботанические районы Московской и сопредельных областей. М., 1947, с. 16].
Разбитые на Куликовом поле татары должны были бежать, форсировав Оку, через Рязанскую Землю. Отголоски этого эпизода можно найти в летописной повести «О побоище на Дону и о том, как великий князь бился с Ордою»: «Олег Рязанский… на реке мост разломал; а кто поехал с Донского побоища домой через его вотчину, Рязанскую землю, бояре или слуги, тех велел он задерживать, грабить и отпускать нагими». Получается, что грабил Олег Рязанский татар, разгромленных на Куликовом (Кулиговом) поле
Попутно — о том, кому все же принадлежит почетное прозвание «Донской». Князь Дмитрий Иванович Московский, победитель Мамая, судя по известным нам документам, впервые получает это наименование не ранее середины XVI столетия. Зато хорошо известен Владимир Андреевич, князь серпуховский и боровский (1353–1410), внук Ивана Калиты и двоюродный брат Дмитрия Ивановича.
Владимиру Андреевичу принадлежало треть Москвы. Судя по всем редакциям «Сказания о Мамаевом побоище», именно он — истинный предводитель русских войск в Куликовской битве и победитель Мамая (ведь князь Дмитрий Иванович выбыл из боя в самом его начале). По свидетельствам ранних источников, это он носит названия «Донской» и «Храбрый». Но, увы, не Серпухов стал столицей России, а Москва. Серпуховский удельный «стол» был ликвидирован в первой трети XV века, а вместе с Серпуховым Москва «приватизировала» для своего князя и прозвание «Донской».
Тут хочется сделать одно попутное замечание. Совершенно очевидно, что последние две версии в первую очередь порождены поразительным совпадением в разных географических пунктах некоего устойчивого набора топонимов. Если бы не это обстоятельство — наличие в Москве «Куликовских» топонимов — никому бы не пришло в голову перемещать битву в центр современной Москвы, причем в два разных ее района! Не многовато ли для одного города, даже такого большого, как Москва?
У нас есть только одна гипотеза, представляющаяся нам правдоподобной. Некий «топонимический комплекс», типа загадочной связки «Кузьмина гать — Куликово поле», или более сложный — типа той совокупности топонимов, которую мы отметили для Москвы и для района Куликовской битвы — может перемещаться с места на место при передвижке населения. В этой гипотезе нет ничего заумного или крамольного. Напомним читателю: еще в первых главах этой книги мы не раз говорили о том, что изучение топонимики является одним из интереснейших и плодотворных направлений в исторических исследованиях по выявлению территорий прежнего обитания различных этносов на разных стадиях их сложения и существования. Мы даже назвали исследования такого рода «лингвистической археологией», так как они выявляют разные по древности напластования на одних и тех же территориях следов обитания там разных народов (точнее — языков).
Так вот, к сказанному ранее остается добавить следующие соображения. Во-первых, то, что мы назвали «топонимическим комплексом», складывается, наверное, тогда, когда народ, мигрирующий на новое место, застает там ландшафт, напоминающий свой «родной», тот, что был почему-то покинут. Ведь понятно, что Куликовым полем не назовут, скажем, лес, а Кузьминой гатью — водораздел. В любом случае это должно быть поле и наезженная дорога через болотистое место — гать. Почему они на старом месте обитания назывались именно так, мы понятия не имеем. Не исключено, что в основе этих названий, сейчас привычно звучащих по-русски, лежали когда-то вообще не славянские слова — ведь вся эта территория до прихода славян была угро-финской.
Но сейчас это неважно. Интереснее другое. Сама связка «Кузьмина гать — Куликово поле» повторяется в разных местах потому, что в том исходном месте, где она первоначально сложилась, вероятнее всего, устойчивая, существующая много поколений дорога через эту гать вела на это поле. И если на новом месте обитания повторяется эта же топографическая (ландшафтная) ситуация, то и поле, и гать просто в силу привычки назовут теми же именами! Психологически это понятно: так уютней жить на новом месте.
Версия 4 (двух других авторов этой книги — А. Ю. Низовского и П. Ю. Черносвитова): на Куликовом поле, но в другом месте (рис. 5.38).
Внимательно проанализировав маршрут движения Мамая и Дмитрия Донского к Куликову полю, мы пришли к выводу, что Куликовская битва действительно произошла на Куликовом поле — но не на «нечаевском», а на «историческом», на том самом Куликовом поле, о границах которого говорит «Книга Большому Чертежу» и другие источники.
Взгляните на карту: 5–6, а может быть, и 7 сентября 30 года Мамай стоит на Кузьмине Гати (на Красивой Коче). До места битвы у него один переход — около 30 километров. За движением Мамая наблюдает «крепкая сторопа» Фомы Кацибея на реке Вязовне. Мамай движется к Куликову полю по Дрысенской дороге.
А где в это время находится Дмитрий Донской? А Дмитрий в это время собрал в деревне Чернава военный совет: переправляться через Дон или нет? [Разин, с. 276; Каргалов, с. 83]. Посмотрите на карту: где находится село Чернава?
Рис. 5.38. Топография Куликовской битвы по версии А. Ю. Вязовского и П. Ю Черносвитова
Противники начинают сближаться. Дмитрий Донской переправляется через Дон и занимает позицию на его высоком правом берегу. Между тем Мамай подступает к стенам Старого Данкова — древнерусского города, хорошо известного по летописным и другим источникам (ныне — Старо-Данковское городище на Дону, у села Стрешнева Данковского района Липецкой области). Времени у Мамая нет, и осаждать город он не собирается.
Оба маршрута пересекаются в одной точке: на правом берегу Дона, на восточной окраине Куликова поля, неподалеку от устья Непрядвы, — то есть на пространстве между современными селами Бегичево и Нелядино Данковского района Липецкой области.
«Грозно и жалостно, братья, было в то время смотреть: лежат трупы христианские у Дона Великого на берегу, как стоги сена, и Дон-река три дня кровью текла» («Задонщина»). Подобная картина была бы возможна только, если битва произошла бы на берегу Дона. «Задонщина», самый ранний памятник Куликовского цикла, неоднократно подчеркивает, что битва состоялась непосредственно на берегу Дона: «Не тури возрыкали у Дону великаго на поле Куликове. То ти не тури побеждени у Дону великого, но посечены князи руские… а иные лежат посечены у Дону великого на брези». [ «Задонщина», реконструкция Дмитриева Л. А. на основе Ундольского списка — «Поле Куликово.
Сказания о битве на Дону. М., 1980, с. 39]; «Нечто гораздо упилися у быстрого Дону на поле Куликове на траве ковыле» [ «Задонщина», с. 47].
О том, что Дмитрий Донской встретил Мамая «в татарских полях, на Дону на реке» свидетельствует и «Слово о житии и преставлении Великого Князя Дмитрия Ивановича, царя русского» [Софийская I летопись, ПСРЛ, т. VI, СПб, 1853].
Псковская летопись вообще ничего не говорит о Непрядве, и только упоминает, что князь великий Дмитрий «и вси князи русскыя бишася с татары за Доном».
А «Синодик Лебедянского Троицкого монастыря» — источник, практически неизвестный широкому кругу историков — отмечает даже, что бои с Мамаем шли на обоих берегах Дона: «Помяни Господи души… и на Дону на Нерове и за Доном от безбожного царя Момая… побиенных на великом побоищи» [Текст Синодика опубликован: Пискарев П. И. Лебедянь. — «Тамбовские губернские ведомости», 1856; «Памятная книжка Тамбовской губернии на 1866 г.»; Архим. Порфирий. Лебедянский Свято-Троицкий монастырь. Тамбов, 1895; Черненский П. Н. Город Лебедянь и его уезд в XVII веке. СПб, 1913].
Полем битвы явилась узкая лощина между двумя холмами: «Великая сила татарская борзо с шоломяни грядуще, и ту… сташа, ибо несть места где им расступитися… А князь великий такоже с великою своею силою русскою с другого шоломяни поиди противо им».
Во втором томе «Полного географического описания нашего Отечества» [Россия. Полное географическое описание нашего Отечества. Под ред. П. П. Семенова-Тянь-Шаньского. М., 1902] имеются на этот счет дополнительные сведения. Отмечая, что юго-западная часть Скопинского уезда отличается повышенной концентрацией крупных селений с древними названиями — Секирино, Кремлево, Велемья (Велья), Князево Займище, Кельцы, Черные Курганы, Чернава и др. — авторы объясняют этот факт тем, что это была «населенная полоса, соединявшая Рязань через Пронск и Кир-Михайлов с ее первой Донской колонией — Дубком (основанной в XII веке)… На эту группу селений, составлявшую, так сказать, «Слободскую Украйну» Рязанского княжества, опирался Дмитрий Донской при своем движении между Рясским и Куликовым полями, причем держал военный совет около с. Чернавы относительно перехода через Дон и оставил по себе воспоминание в виде села Дмитриевского на реке Верде с возникшим здесь потом Дмитриевским монастырем, а также села Победного недалеко от него» [Россия, т. 2, с. 163, прим. 1].
Разбитые татары бежали вниз по Дону. Местное предание рассказывает, что попутно они разграбили Лебедянский Троицкий монастырь [Пискарев].
А победитель татар Дмитрий Донской возвращается домой через Рязанскую землю (с этим движением связывают название села Победное Скопинского уезда) и в память великой победы основывает Дмитриев Ряжский монастырь.
Дмитриев Ряжский монастырь располагается приблизительно в 7 километрах от города Скопин, в 45 километрах к востоку от Куликова поля, на высокой горе близ села Дмитриевского. Предание связывает его основание с событиями Куликовской битвы.
Рассказывают, что, отправляясь на битву с Мамаем, Пересвет и Ослябя остановились со своими дружинами на отдых на месте, где ныне стоит село Вослебо (название произошло от «Ослябя»). Между богатырями отчего-то «произошло несогласие», и далее они пошли разными дорогами. Пересвет пришел к Дмитриевской горе, на которой ныне стоит Дмитриев Ряжский монастырь, а тогда жил отшельник. В его келье Пересвет облачился в воинские доспехи, а отшельнику подарил на память свой дорожный посох («костыль»).
Основал Дмитриев Ряжский монастырь, по преданию, Дмитрий Донской, возвращаясь после Куликовской победы в Москву. Правда, для чего ему и его усталому войску, в котором было множество раненых, понадобился 50-кило-метровый крюк, неясно. Не на Олега ли Рязанского он шел? Известно ведь, что после Куликовской битвы Дмитрий «восхоте на Олега послати рать свою», да прибывшая к нему депутация рязанских бояр била Дмитрию челом и «рядишася у него в ряд», после чего Донской «рати на них не посылал, а сам поиде в свою землю».
На обширной равнине на правом берегу реки Верды московское войско расположилось на отдых, князь разбил свой шатер на Дмитриевской горе. Здесь он праздновал победу над Мамаем и с хлебом-солью принимал депутацию рязанских бояр, прибывших для переговоров. Здесь же, на горе, князь заложил Дмитриев монастырь в честь своего небесного патрона, святого Дмитрия Солунского. Тогда же, по преданию, была сооружена каменная монастырская церковь во имя святого Дмитрия Солунского, которая «благодаря массивности своих стен, сохранилась доселе в первоначальном своем виде» [Иероним. Рязанские достопамятности, с. 27–28]. Позднее в монастыре была сооружена вторая церковь, во имя преподобного Сергия Радонежского…
Еще одним косвенным доказательством нашей гипотезы могут служить находки С. Д. Нечаева. Мы уже говорили о том, что практически неизвестно, где именно они были сделаны. Только в одном случае Нечаев проговаривается: «в Данковеком уезде, на поле Куликовом» [Нечаев С. Д. О найденных на Куликовом поле двух старинных оружиях. — «Вестник Европы», 1823, ч. 123, N8, с. 307–311]. Это только подтверждает нашу гипотезу.
Немаловажен и тот факт, что имение С. Д. Нечаева, село Полибино (Сторожево), находится в 5–6 километрах к югу от предложенного нами места Куликовской битвы. В Полибино до сих пор сохраняется усадебный дом С. Д. Нечаева в котором он сумел «устроить художественный оазис» [Вагнер Г.К., Чугунов С. В. Окраинными землями Рязанскими. М., 1995, с. 76–78]
Некоторые авторы отмечают, что тщеславию Нечаева явно льстило, что битва произошла именно на его земле. «Историческое Куликово поле, по его мнению, находилось на правом берегу реки в пределах бывших его земельных владений, чем он мог по справедливости гордиться» [Флоренский К. П. Где произошло Мамаево побоище? — «Природа», 1984, № 8, с. 41]. Да и дальнейшая судьба С. Д. Нечаева — он стал сенатором и тайным советником — говорит о том, что он не был лишен честолюбия.
Мы прекрасно видим слабые места нашей версии. Но, на наш взгляд, она ничем не хуже других — как уже существующих, так и тех, которые еще появятся. А в том, что новые версии еще будут, у нас сомнений нет, и будет это продолжаться до тех пор, пока кто-нибудь не даст, наконец, вразумительный ответ на многие и многие вопросы, связанные с загадками Куликовской битвы.