Тайная битва за Сталинград

Битва за Сталинград, в которой в конце 1942-го - начале 1943 гг. принимало участие несколько советских фронтов, шла не только на зимних просторах между Волгой и Доном, но и в эфире, где бескомпромиссные бои вели разведки Советского Союза и фашистской Германии. Эта тайная битва за Сталинград началась раньше, чем грандиозная битва на Волге, но имела чрезвычайно важное значение.

С советской стороны в войне в эфире принимали участие специалисты Главного управления Государственной безопасности Народного комиссариата внутренних дел (ГУ ГБ НКВД) СССР и Главного разведывательного управления Генерального штаба Красной Армии (ГРУ ГШ КА). Они стремились скрыть от немецкого командования переброску войск, формирование и места сосредоточения резервов, дислокацию командных пунктов и узлов связи, а также разгадать планы командования вермахта.

Добиваясь решения этой задачи, офицеры разведки НКВД провели десятки сложных операций. В ходе этих операций решались дезинформационные задачи тактического и оперативного уровня. Длительное время советские контрразведчики искали и путь, который позволил бы им организовать передачу противнику дезинформационных сведений стратегического характера. С этой целью в январе 1942 г. в ГУ ГБ НКВД была начата оперативная игра под кодовым названием «Монастырь», которая затем переросла в операции «Курьеры» и «Березино» и закончилась в начале 1945 г. Участники этой операции добились уникальных результатов.

В тайной битве за Сталинград наряду с органами НКВД СССР особую роль сыграла и советская военная разведка…

Организация «Престол» и ее «апостолы»

В январе 1942 г. два сотрудника НКВД, занимавшиеся организацией зафронтовой разведывательной работы, допоздна задержались в кабинете начальника 4-го управления полковника Павла Анатольевича Судоплатова. Один из них комиссар госбезопасности Виктор Николаевич Ильин был начальником 3-го спецотдела НКВД. Второй - подполковник Михаил Борисович Маклярский руководил деятельностью 3-го отдела 4-го управления НКВД и являлся заместителем Судоплатова.

Павел Анатольевич Судоплатов, в 1942 г. – полковник,
начальник 4-го управления ГУ ГБ НКВД СССР

В тот январский вечер в Москве, от стен которой были недавно отброшены немецкие дивизии, Судоплатов, Ильин и Маклярский завершили обсуждение основных деталей создания организации, которую они решили назвать «Престол». По замыслу чекистов, эта организация должна была иметь монархическую направленность и прогерманский характер. Члены этой организации должны были стать главными действующими лицами операции, целью которой было внедрение советского разведчика в германскую военную разведку - абвер. Судоплатов и его помощники хотели с его помощью своевременно узнавать имена и фамилии агентов и диверсантов, которых германская разведка забрасывала на территорию СССР. Своевременная ликвидация этих опасных «гостей» была одной из главных задач НКВД. В случае успешного внедрения советского разведчика в абвер Судоплатов также хотел добиться еще одного результата – создать канал для передачи германскому командованию дезинформации стратегического характера.

Виктор Николаевич Ильин, в 1942 г. - комиссар госбезопасности,
начальник 3-го спецотдела НКВД СССР

Первые месяцы Великой Отечественной войны убедили Судоплатова, Ильина и Маклярского в том, что добиваться успеха в борьбе против немецкой разведки можно лишь в том случае, если удается проводить оперативные мероприятия, опережающие действия противника. Поэтому операция, которую они задумали, имела большие перспективы.

Михаил Борисович Маклярский, в 1942 г. – подполковник,
начальник 3-го отдела 4-го управления ГУ ГБ НКВД СССР

Любая организация состоит из постоянных членов, которыми руководят авторитетные лица. Кандидаты в «руководящий» состав «Престола» были отобраны чекистами из числа лиц, состоявших на учете в НКВД: бывший предводитель дворянского собрания Нижнего Новгорода Глебов, член-корреспондент Академии наук СССР скульптор Сидоров и поэт Борис Садовский. Их объединяло многое, в том числе и то, что до Октябрьской революции 1917 г. они учились в различных учебных заведениях в Германии.

Глебов, Сидоров и Садовский проживали в приюте Новодевичьего монастыря. Они были уже людьми преклонного возраста, высказывали недовольство советской властью, о чем и поговаривали между собой. В НКВД знали об этих «ворчунах» и их встречах, но не трогали их, поскольку реальной угрозы для советской власти они не представляли.

Наиболее яркой фигурой среди этих «монастырских ворчунов» был поэт Борис Садовский. В Советском Союзе Садовского как литератора мало кто знал. Летом 1941 г. Садовский написал стихотворение, в котором обращался к немецким солдатам, как «братьям-освободителям», и призывал их установить «самодержавие русского царя». Было также известно, что его интересовал вопрос о планах Гитлера в отношении реставрации русской монархии.

Жена Садовского была экзальтированной особой, которая увлекалась спиритизмом и гадала на картах. Сеансы спиритизма мадам Садовской посещали даже жены высокопоставленных московских чиновников. Захаживала к Садовской и супруга члена Политбюро ВКП(б) А.И. Микояна.

Садовский и его жена в кругу своих близких знакомых поговаривали о необходимости реставрации в Советском Союзе монархического строя. Когда германские армии зимой 1941 г. рвались к Москве, монархические настроения Садовского усилились.

Наблюдение за поэтом и его женой осуществлял агент «Старый», имевший дворянское происхождение. Садовский ему доверял и однажды обратился за помощью в установлении связи с немецким командованием. Об этой неожиданной просьбе стало известно Судоплатову, который доложил об «инициативе» Садовского заместителю наркома внутренних дел СССР генералу Б.З. Кобулову. В справке, подготовленной для доклада Кобулову, указывалось, что «…в 1933 году органами НКВД была вскрыта и ликвидирована монархическая группа молодежи, группировавшаяся вокруг Садовского. Сам Садовский арестован не был. Ликвидированная группа уже тогда ориентировалась на германский фашизм. Вторая группировка, созданная Садовским, была ликвидирована в 1935 году, и, наконец, третья группа (Раздольского) вскрыта СПУ НКВД СССР в начале 1941 года…». СПУ – Секретно-политическое управление при ГУ ГБ НКВД СССР.

В справке «О Садовском и его группе», подготовленной в декабре 1941 г. сотрудниками 2-го отдела НКВД, отмечалось: «…Кадры русских монархистов были разбиты и рассеяны еще в первые годы революции. В эмиграции многие физически вымерли. Вряд ли много осталось в живых и в СССР. Тем более интересно отметить существование и жизнь одного, явно монархически антисоветского гнезда, долго уже существующего в Москве, хорошо известного органам нашей разведки, с начала войны в известной мере активизирующегося. …Нашли себе здесь приют разные бывшие чины императорского двора, и в числе других здесь же приютился переехавший в Москву из г. Горького, тогда еще Нижнего Новгорода, разбитый параличом писатель Садовский Борис…».

Кобулов и Судоплатов решили «помочь» Садовскому в установлении контактов с немецким командованием, что потом можно было использовать для решения важных оперативных задач. Так появилась идея создания организации «Престол», возможности которой могли бы открыть советской разведке двери в абвер.

Получив одобрение чекистов, агент «Старый» согласился помочь Садовскому. В свою очередь Садовский, одержимый своей идеей, поручил «Старому» подбирать кандидатов для создания антисоветских групп в Москве и других городах СССР. «Старый» посоветовал Садовскому назвать их организацию условным словом «Престол». Садовский согласился.

Так в Москве появилась организация, название которой заговорщикам подсказали чекисты - «Престол». Звучало величаво и интригующе.

Поскольку идейные основатели «Престола» проживали в приюте Новодевичьего монастыря, операция, которую задумали чекисты, получила кодовое наименование «Монастырь».

Основные результаты, полученные разведчиками НКВД в ходе этой операции, в общем, известны. Однако ее некоторые подробности могут представить интерес для любителей отечественной военной истории.

Русский «Гейне»

После успешного контрнаступления советских войск в битве под Москвой в конце 1941 г. Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин потребовал, чтобы Красная Армия перешла в контрнаступление на всех участках советско-германского фронта в целях полного изгнания немецких захватчиков с советской территории.

Начальник Генерального штаба маршал Б.М. Шапошников пытался убедить Сталина в том, что для организации такого контрнаступления у советского командования еще нет в достаточном количестве ни сил, ни возможностей. Шапошников предлагал перейти к организованной стратегической обороне, которая позволила бы накопить резервы и выиграть время. Сталин настаивал на своем. Ставка Верховного Главнокомандования (ВГК) приняла решение, в котором поддерживалось предложение Шапошникова, но и не отвергалось решение Сталина. Переход к стратегической обороне должен был дополняться проведением войсками Красной Армии нескольких частных наступательных операций. Одновременно перед начальниками подразделений внешней разведки НКВД и военной разведки была поставлена задача - выявить направление главного удара немцев в летней кампании 1942 г.

Разведчики приступили к решению этой задачи. Командование военной разведки озадачило своих нелегалов, действовавших в нескольких европейских государствах.

Руководство внешней разведки НКВД тоже приняло меры, которые должны были позволить установить направление главного удара немцев на советско-германском фронте в 1942 г. Было также решено провести операции по стратегической дезинформации противника. Для этого в абвер необходимо было внедрить советских разведчиков. Решением этой задачи занялись Судоплатов и его помощники. Они и придумали организацию «Престол».

Одну из главных ролей в этой организации, не ведая о замысле чекистов, стал играть Борис Садовский. Первая цель «Престола», как ее видели Садовский и его единомышленники, состояла в установления прямого контакта с немецким командованием. Вторая - убедить немцев в возможностях членов «Престола» оказать помощь германскому командованию в достижении победы над большевиками. Добиваясь этих целей, Садовский хотел лишь одного - чтобы он и его единомышленники после разгрома Красной Армии получили от немецкого командования руководящие должности в новом правительстве России.

Судоплатов же под прикрытием «Престола» преследовал совершенно другие цели. Для достижения одной из них чекистам нужно было подобрать разведчика, который должен был перейти линию фронта, оказаться в поле зрения немецкой разведки и суметь убедить ее руководителей в том, что в Москве действует тайная церковно-монархическая организация «Престол». От находчивости и смелости главного исполнителя оперативного замысла полковника Судоплатова полностью зависел успех первого этапа операции «Монастырь».

Для выполнения роли связника «Престола» был отобран Александр Демьянов - один из агентов ГУ ГБ НКВД, который осенью 1941 г. должен был остаться в Москве для выполнения специальных заданий в случае ее захвата фашистами.

Сначала с Демьяновым встретился подполковник Маклярский и предложил ему принять участие в операции. Демьянов согласился.

В начале января 1942 г. на одной из конспиративных квартир с Демьяновым встретился Судоплатов. Он изложил разведчику суть нового задания: стать «членом» организации «Престол» и перейти линию фронта для установления контакта с немецкой военной разведкой. Дальнейший ход операции зависел от умения Демьянова войти в доверие к немецким разведчикам.

По указанию Судоплатова подполковник Маклярский познакомил Демьянова с агентом «Старый», а тот рассказал о нем членам организации «Престол». Представил как выходца из дворянской семьи. Это было правдой.

Прадед Александра Демьянова атаман Головатый был одним из основателей столицы кубанского края - Екатеринодара (с 1920 г. – Краснодар). Его отец Петр Демьянов, есаул казачьих войск, в Первую мировую войну получил тяжелое ранение и в 1915 г. умер. Саша Демьянов воспитывался матерью, выпускницей Бестужевских курсов.

Бури Октябрьской революции, Гражданской войны и прочие суровые испытания застали жену и сына есаула Петра Демьянова в Анапе. Им предлагали бежать во Францию, но госпожа Демьянова отказалась покидать Россию. В середине 1920-х гг. Демьяновы возвратились в Петербург, который уже назывался Ленинградом. Александру едва исполнилось 19 лет. Он работал электромонтажником, затем поступил в Политехнический институт, но был отчислен как «чуждый социальный элемент».

Оказалось, что история семьи Демьяновых в общих чертах была известна Глебову. Садовский в молодости тоже был наслышан о матери Александра Демьянова - до революции она была хорошо известна в Петербурге.

…Чекисты заинтересовались Демьяновым в 1929 г. Привлекали они его к работе грубо. Вначале Александра арестовали за «несанкционированное хранение пистолета», который сами ему и подбросили. Затем предложили стать негласным сотрудником ОГПУ. Выбора у Демьянова не было. В НКВД ему был присвоен псевдоним «Гейне», что уже можно было рассматривать как целевое оперативное предназначение – работа против агентов германской разведки, действовавших на территории Советского Союза.

В начале 1930-х гг. Демьянов переехал в Москву. Чекисты помогли ему устроиться в «Главкинопрокат» на должность инженера. Работа в этой организации позволила Демьянову войти в круг артистов, журналистов, художников и иностранных дипломатов. Он стал частым посетителем московского ипподрома, вел светский образ жизни.

Выходец из дворянской семьи, Александр Демьянов не мог не привлечь к себе внимания иностранной разведки. Вскоре с Демьяновым познакомился сотрудник германской торговой миссии в Москве, прикрытием которой пользовалась и германская военная разведка - абвер.

Контакт Демьянова с представителем германского торгпредства развивался успешно. Немецкие разведчики рассматривали Демьянова в качестве кандидата на вербовку и даже присвоили ему псевдоним «Макс». После нападения Германии на Советский Союз связь с «Максом» немцы потеряли…

Первая встреча Демьянова с Садовским произошла 11 января 1942 г. Садовский внимательно выслушал историю жизни Демьянова. Проверить основные вехи жизни Александра Петровича для него не составляло особого труда. Садовский, видимо, хотел ускорить события - буквально через несколько дней он предложил Демьянову отправиться за линию фронта для установления контакта с немецким командованием…

Завершая разработку плана операции «Монастырь», в НКВД продолжали тщательно изучать Александра Демьянова. В одной из справок, составленной 16 января 1942 г., отмечалось, что «…Демьянов Александр Петрович, 1910 года рождения, уроженец города Калуги, русский, беспартийный, образование высшее, по специальности инженер-электрик, изобретатель… За время работы с нами показал себя инициативным, волевым, способным, любящим разведывательную работу агентом. «Гейне» знает подрывное дело, хорошо знаком с электро- и радиотехникой. Был подготовлен для работы в Москве на случай ее захвата немцами. Изъявил согласие выполнять любое боевое поручение. «Гейне» согласен идти в тыл врага для выполнения специального задания по агентурному делу «Монастырь».

Специальную подготовку к выполнению сложного задания разведки Демьянов проходил под руководством сотрудника разведки НКВД Фишера, в будущем ставшего известным как легендарный разведчик Рудольф Абель. Опытный инструктор в короткий срок обучил Демьянова способам поддержания радиосвязи с Центром, а также другим важным навыкам разведывательной деятельности. Фишер, видимо, смог убедить Демьянова в том, что он сможет выполнить трудное задание разведки. По крайней мере, не без его оценки в характеристике Демьянова было записано: «…В течение всего времени, занимавшего подготовку к операции, «Гейне» чувствовал себя хорошо, настроение его было бодрое, приподнятое, чувствовалась твердая уверенность в успешном выполнении задания…».

Александр Петрович Демьянов («Гейне»),
секретный сотрудник советской контрразведки

17 февраля 1942 г. в районе Можайска Александр Демьянов перешел линию фронта и неожиданно оказался на поле, заминированном немцами. С большим трудом преодолел его и оказался на территории, занятой фашистами.

Немецкий патруль без промедления задержал перебежчика и доставил в д. Глушищи. Первый допрос носил формальный характер и проводился лишь в целях установления личности безумного русского, рискнувшего перейти линию фронта через минное поле. После этого Демьянова под усиленным конвоем отправили в Гжатск.

Карта с указанием места переброски «Гейне» за линию фронта. Утверждена подполковником М.Б. Маклярским

В этот городок, где дислоцировался штаб немецкой дивизии, для допроса Демьянова вскоре прибыл начальник контрразведывательной службы штаба группы армий «Центр» Кауфман - представитель «Абеверкоманды-103», специального подразделения немецкой военной разведки.

«Абеверкоманда-103» состояла из двух бюро, одно из которых находилось в Минске, второе – в Смоленске, и имела позывной «Сатурн». Команду возглавлял подполковник Феликс Герлиц. Разведывательные группы «Абеверкоманды-103» действовали против сил Западного, Калининского и Центрального фронтов.

В начале 1942 г. основная задача подполковника Герлица состояла в активном внедрении агентов немецкой разведки в Москву в целях дезорганизации деятельности оставшихся в советской столице военных объектов. Главным объектом абвера был советский Генеральный штаб.

Кауфман занимался вербовкой ценной агентуры из русских эмигрантов, членов украинских и белорусских националистических организаций. Он внимательно выслушал «беглеца» из Москвы, но к его рассказу отнесся с недоверием. Пытаясь сломить волю Демьянова и установить истинную причину его появления в Гжатске, Кауфман инициировал процедуру расстрела. Однако выдержка Александра, твердая линия поведения, убедительность легенды, подкрепленная реально существовавшими лицами и обстоятельствами, были настолько основательны, что ему, в конце концов, немцы поверили…

Уже после окончания выполнения задания Александр Демьянов, готовя отчет о проделанной работе, подробно описал встречу с Кауфманом: «…Он требовал, чтобы… я сознался в том, что послан НКВД, - писал Демьянов в своем отчете. - На все это я отвечал, что если бы знал, что со мной так будут разговаривать, да еще обвинять в связях с НКВД, то ни за что бы сюда не пришел. На это Кауфман заявил мне: «Вы будете поставлены к стенке, если не сознаетесь, даю полчаса на размышление…».

…После этого обер-лейтенант отвел меня в комнату и оставил одного… Прошло полчаса, а за мной никто не шел, поэтому я решил лечь на кровать. Через некоторое время за мной пришел обер-лейтенант с двумя солдатами, вооруженными винтовками, предложил следовать за ним… Солдаты вывели меня во двор, поставили у стенки, а сами отошли к стоявшим неподалеку обер-лейтенанту и Кауфману. Так мы постояли минут десять, после чего меня привели в комнату, где раньше проводился допрос, предложили снять пальто, угостили сигаретами, а Кауфман достал бутылку французского коньяку и стал со мной выпивать…».

Проверка Демьянова продолжалась и после «расстрела». В целом, он прошел это трудное испытание успешно. Впрочем, иначе и не могло быть – не каждый день в распоряжение сотрудников абвера попадал русский дворянского происхождения, да еще и представлявший интересы прогерманской организации, действовавшей в советской столице.

Вскоре Демьянова представили и подполковнику Герлицу, опытному разведчику, которого лично знал начальник абвера адмирал Ф.В. Канарис. С первых дней Второй мировой войны Герлиц действовал в Польше, Франции и в 1942 г. оказался на посту начальника специальной команды абвера на советско-германском фронте.

Герлиц внимательно изучил все документы, связанные с Демьяновым. Он долго раздумывал и, выслушав мнение Кауфмана, принял решение - провести подготовку Демьянова в разведывательной школе абвера, а затем отправить его для сбора разведывательных сведений в Москву.

Так «Гейне» проник в «Абеверкоманду-103».

Вскоре в ГУ ГБ НКВД стало известно, что агент «Гейне» благополучно перешел линию фронта и приступил к выполнению задания…

«Кремль» и «Монастырь»

В начале 1942 г. в Москве не знали, что по указанию Гитлера немецкая разведка разработала специальную операцию под кодовым наименованием «Кремль». Мероприятия, которые планировалось провести в рамках этой операции, должны были надежно скрыть направление главного удара немецких войск в летней кампании 1942 г.

В марте 1942 г. Гитлер принял решение, сохраняя угрозу захвата Москвы и Ленинграда, нанести главный удар на советско-германском фронте в направлении Кавказа. В ходе этого удара Гитлер рассчитывал захватить обширные южные районы Советского Союза, Ростов-на-Дону, Сталинград, перерезать Волгу, овладеть нефтеносными районами Майкопа и Грозного, захватить перевалы Главного Кавказского хребта и создать условия для повторного удара по советской столице с целью ее захвата.

Главным содержанием операции «Кремль» было введение в заблуждение советского командования. Демонстрируя наращивание угрозы захвата Москвы, германские генералы на самом деле готовились добиться решающего успеха на южном участке советско-германского фронта.

В рамках реализации операции «Кремль» 29 марта 1942 г. командующим группой армий «Центр» фельдмаршалом Клюге по указанию Гитлера был подписан приказ о наступлении на Москву.

Стремясь дезинформировать советское командование, немцы вели демонстративную аэрофотосъемку Москвы и ее окрестностей, в войска группы армий «Центр» поступали карты Москвы и Московской области, а также городов, которые должны быть захвачены немецкими войсками в ходе нового наступления на советскую столицу летом 1942 г.

Сведения о подготовке немецким командованием нового наступления на Москву стали поступать в ГРУ ГШ Красной Армии и подразделения внешней разведки НКВД. В основном подобные сведения поступали из районов, где германская разведка проводила свои дезинформационные мероприятия. Но советская разведка имела источников, действовавших и в стратегической глубине. От них поступали сведения иного характера.

В Разведуправление Красной Армии уже в марте поступили сообщения от источников «Дора» и «Гано» о том, что летом 1942 г. немецкое командование планирует нанести свой главный удар на южном фланге советско-германского фронта. Под псевдонимом «Дора» в Центре числился советский разведчик-нелегал венгр Шандор Радо. Псевдоним «Гано» в Центре был присвоен польскому разведчику Станиславу Гано, передававшему советской военной разведке ценные сведения о планах командования вермахта на восточном фронте.

3 марта «Гано» из Лондона сообщил в Москву о том, что Германия «…планирует весной 1942 года начать наступление в направлении Кавказа. Для этих целей Берлин добился договоренностей о направлении на Восточный фронт 16 новых румынских, 12 итальянских, 10 болгарских, 2 словацких и несколько венгерских дивизий полного состава…».

Главное в этом донесении было то, что немцы «…планируют начать наступление в направлении Кавказа…». Это сообщение противоречило всем прогнозам Верховного Главнокомандующего, ожидавшего нового наступления немцев в направлении Москвы. Поэтому в Ставке ВГК на сообщение «Гано» не обратили внимания.

12 марта 1942 г. руководитель резидентуры советской военной разведки в Швейцарии «Дора» направил в Москву сообщение о том, что «…основные силы немцев будут направлены против южного крыла Восточного фронта с задачей достигнуть рубежа реки Волги и Кавказа, чтобы отрезать армию и население центральной части России от нефтяных и хлебных районов…».

Шандор Радо, советский разведчик-нелегал,
руководитель резидентуры «Дора» в Швейцарии

Через три дня, 15 марта 1942 г. агент «Долли» из Лондона передал в Москву содержание беседы японского посла генерала Осима с министром иностранных дел Германии Риббентропом. В ходе этой беседы министр германского внешнеполитического ведомства сообщил японскому союзнику о том, что в «…1942 году первостепенное значение будет играть южный сектор Восточного фронта. Именно там начнется наступление, а сражение развернется к северу…».

Далее агент сообщал о том, что, по данным японского посла в Берлине, немцы планируют отрезать СССР от внешней помощи, расширить наступление на юге, включая весь Донбасс и Кавказ.

Эти данные, сообщенные проверенными источниками военной разведки «Гано», «Дора» и «Долли», по мере их поступления докладывались в Генеральный штаб.

В конце марта 1942 г. начальник военной разведки доложил членам Ставки ВГК и в Генеральный штаб о том, что «…наиболее вероятным направлением главного удара немцев на Восточном фронте будет ростовское направление. Цель весеннего наступления – овладеть нефтеносной базой СССР и в последующем, ударом на Сталинград, выйти к р. Волге…».

5 апреля Гитлер утвердил директиву № 41 – главный удар немецких войск в летней кампании 1942 г. планировалось нанести в направлении Кавказа…

В Москве готовились к отражению нового наступления немцев на советскую столицу. Соответственно распределялись и имевшиеся в распоряжении Ставки ВГК резервы. Видимо, мероприятия, которые проводились германской разведкой в рамках операции «Кремль», сыграли свою роль. В книге историков Семененко В.И. и Радченко Л.А. «Великая Отечественная война. Как это было…», опубликованной в 2008 г., отмечается, что «…успех дезинформационной операции «Кремль», проведенной абвером, привел к тому, что 80% советских танков, 60% самолетов оказались сконцентрированы на Московском направлении. Сталин, за ним Генштаб полагали, что на южном участке фронта немцы ограничатся десантными операциями…».

Реальное количество советских танков и самолетов, сосредоточенных на Московском направлении весной-летом 1942 г. может и не совпадать с данными этих авторов, но в главном они, несомненно, правы. В первой половине 1942 г. Генеральный штаб в соответствии с указаниями Сталина сосредоточивал силы для обороны Москвы и планировал проведение частных наступательных операций. Сталин еще не доверял сведениям советской военной разведки, которая понесла значительные потери в результате «чистки» и репрессий, проводившихся в 1937-1939 гг.

Острота дезинформационной войны весной 1942 г. достигла максимального напряжения. Подчиненные адмирала Канариса использовали изощренные методы для скрытия истинных замыслов Гитлера на восточном фронте. В Москве даже оказался изготовленный немецкой разведкой план верховного командования германских вооруженных сил под кодовым названием «Кремль». В соответствии с этим планом главный удар в летней кампании 1942 г. Гитлер якобы планировал нанести на Московском направлении.

Этот фальшивый документ, тем не менее, подтверждал опасения Сталина. Мероприятия по укреплению оборонительных рубежей на Московском направлении продолжались. Сообщения советской военной разведки о готовящемся летом 1942 г. ударе немцев в направлении Кавказа Генеральным штабом и Ставкой ВГК не принимались в расчет. Уже после окончания Великой Отечественной войны генерал армии С.М. Штеменко, в 1942 г. работавший в Генеральном штабе, в своих воспоминаниях писал: «…Летом 1942 года замысел врага захватить Кавказ тоже был раскрыт достаточно быстро. Но и на этот раз у советского командования не было возможности обеспечить решительные действия по разгрому наступающей группировки противника в короткий срок…».

В объективной оценке ситуации, сделанной генералом армии Штеменко, есть две особенности, на которые нельзя не обратить внимание. Первая – советская военная разведка своевременно добыла точные сведения о том, что Гитлер в летней кампании 1942 г. планировал направить главный удар своих армий на Кавказ. И второе – «…у советского командования не было возможности обеспечить решительные действия по разгрому наступающей группировки противника».

Одна из причин отсутствия у советского командования достаточных резервов для организации устойчивой обороны на южном фланге советско-германского фронта состояла в том, что Генеральный штаб был вынужден проводить частные наступательные операции в соответствии с решением Сталина. Эти операции поглощали и так скромные резервы Ставки ВГК и, что еще важнее, не приносили желаемого успеха.

Так, по приказу Сталина 12 мая 1942 г. было начато наступление советских войск в направлении Харькова. Войсками Юго-Западного фронта командовал Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко. Южный фронт, тоже принимавший участие в этом наступлении, находился под командованием генерал-лейтенанта Р.Я. Малиновского. В этом районе немцы сосредоточили значительное количество войск, которые входили в состав группы армий «Юг» и были предназначены для наступления в направлении Кавказа. Немцы пропустили советские войска в мешок и 19 мая ударили по ним с флангов. Около 90 тыс. советских солдат и офицеров погибло в тех боях. Из окружения удалось выйти только 22 тыс. красноармейцам и командирам.

Поражение под Харьковом значительно ослабило группировку советских войск на южном фланге фронта и фактически открыло немцам дорогу на Сталинград и Кавказ.

«Гейне» - «Макс» действует

В это время разведка НКВД активно реализовывала замысел операции «Монастырь». Этому способствовало то, что руководитель немецкой военной разведки адмирал Канарис, изучив донесение подполковника Герлица, одобрил его план использования «Макса» и поверил, что этот агент является удачным приобретением абвера.

Демьянов 15 марта 1942 г. был выброшен на советскую территорию с немецкого самолета на парашюте. Произошло это в одном из районов Ярославской области.

Приземлившись, Демьянов, как и было условлено, вступил в контакт с чекистами. Он сообщил, что вместе с ним был сброшен еще один немецкий агент, имевший при себе радиостанцию.

Сотрудники НКВД приняли меры по задержанию второго немецкого агента, а заместитель начальника управления НКВД по Ярославской области незамедлительно доложил в Москву о появлении агента «Гейне».

Демьянов был переправлен в Москву, где встретился с Судоплатовым и Маклярским, коротко доложил о работе, проделанной за линией фронта. Судоплатов приказал ему написать подробный отчет обо всем, что с ним произошло на территории, занятой противником, в Гжатске и Смоленске.

Александр Демьянов (слева) на улице Горького в Москве после возвращения
из-за линии фронта встречается с одним из помощников П.А. Судоплатова

19 марта Демьянов представил подполковнику Маклярскому подробный отчет о «приеме», оказанном ему Кауфманом и другими германскими военными разведчиками из Смоленского отделения абвера. В докладе было 85 страниц. Он содержал важные детали бесед Демьянова с представителями немецкой разведки, а также указания по работе на советской территории.

Задание «Макса» состояло в том, чтобы, используя возможности организации «Престол», активизировать антисоветскую пропаганду среди местного населения в Москве, Ярославле и других городах, вести агитацию за прекращение войны, развернуть диверсионную деятельность и активизировать усилия «Престола» по созданию своих подпольных ячеек в промышленных и областных городах СССР.

После доклада о проделанной работе Судоплатову Демьянов встретился и с Садовским, руководителем «Престола». Шеф монархической организации одобрил действия своего связника и стал ждать указаний из-за линии фронта.

9 апреля 1942 г. «Макс» вышел в эфир и доложил в «Сатурн»: «…Сбросили вместо Пушкино в районе Рыбинска, оттуда с трудом добрался… Ваши указания о работе переданы руководству. Никого сейчас не присылайте, ибо контроль всюду усилен. Слушайте меня между 15 и 20 этого месяца. Макс».

30 апреля Демьянов получил указание из «Сатурна»: «…Нам интересны формирование новых частей, транспорт с отметкой направлений, даты, грузовые колонны».

Так начались интенсивные сеансы радиосвязи «Гейне» - «Макса» с «Сатурном». Им предшествовало еще несколько важных оперативных мероприятий, проведенных Судоплатовым и его помощниками и направленных на поиск путей подготовки информационных текстов радиограмм «Макса». Эти тексты должны были содержать дезинформацию важного характера, которую немецкая разведка не могла бы проверить. Лучший способ прикрыть такую дезинформацию - ее маскировка достоверными сведениями.

Чтобы не передать что-то лишнее противнику и не навредить своим, Судоплатов обратился за содействием в Генеральный штаб. Взаимодействовать с Судоплатовым было поручено генерал-майору Сергею Матвеевичу Штеменко, в 1942 г. - начальнику направления оперативного управления Генерального штаба.

Генерал армии Сергей Матвеевич Штеменко, в 1942 г. –
начальник направления - заместитель начальника
Оперативного управления Генерального штаба Красной Армии

Контрразведчики «пристроили» Демьянова на службу в качестве офицера связи в Генеральный штаб, о чем было сообщено в «Сатурн» в качестве важного успеха организации «Престол». Задача Штеменко состояла в снабжении Демьянова «достоверными» сведениями, которые должны были заинтересовать германскую военную разведку. Подобные сведения по указанию Штеменко готовились офицерами подчиненного ему направления, согласовывались с начальником советской военной разведки генерал-майором А.П. Панфиловым, а затем в закодированном виде отправлялись в «Сатурн». В ряде случаев сведения, которые передавались Демьянову для передачи в «Сатурн», согласовывались также с наркомом путей сообщения, членом Государственного Комитета Обороны Л.М. Кагановичем и даже с Верховным Главнокомандующим И.В. Сталиным.

Донесения «Макса», в основном, касались перевозок войск и военной техники по железным дорогам. В них сообщалось о направлениях этих перебросок, что давало немцам возможность заранее рассчитывать силы Красной Армии на тех или иных участках фронта и разрабатывать свои войсковые операции. Руководители операции «Монастырь» понимали, что наблюдение за советскими железнодорожными перевозками могут вести и другие агенты абвера. Поэтому по указанным Демьяновым маршрутам под брезентовыми чехлами перевозились деревянные макеты танков, орудий и другой боевой техники. Более того, чтобы подтвердить сообщения «Макса» в «Сатурн» о совершенных его людьми диверсионных актах, в советских газетах публиковались заметки о вредительстве на железнодорожном транспорте. Сведения, которые «Макс» передавал в «Сатурн», делились на две категории. Наиболее важную информацию «добывали» агенты «Макса», а его сведения были «беднее» и соответствовали возможностям занимаемого им служебного положения.

10 мая 1942 г. «Макс» передал в «Сатурн»: «…Лицо, связанное с видными военными, сообщило об усилившемся [в] последние дни направлении войсковых частей арт