Оттенки ненависти: зачем нам всем нужен эмотолог

Когда я впервые услышала о профессии эмотолога, скептически хмыкнула что-то из разряда «напридумывали» и отправилась изучать интернет. Яснее, признаться, не стало. «Эмотолог - специалист, который помогает людям избавиться от негативных эмоций», - говорилось на какой-то страничке в Facebook. Ну, и зачем он нужен, если давно уже есть психологи? В прошлый раз в рубрике «Трудовая книжка» мы разбирались, чем геммолог отличается от ювелира, теперь найдём десять отличий между эмотологами и психологами.

Первый и единственный в Пскове специалист в этой области Мария Пономарева рассказала Псковскому агентству информации, как ей живётся с обесцениванием, зачем нужна эмоциональная генуборка и почему к ней не обращаются мужчины.

О журналистике и эмотологии

Эмотолог – не психолог в классическом понимании. Эмотолог работает только с эмоциями – обиды, страхи, чувство вины - и не лезет «в маму-папу», в родовые сценарии, не спрашивает, «в какой семье вы жили». Проще говоря, работает с тем, что человека беспокоит здесь и сейчас. К примеру, клиент рассказывает, что без повода раздражается и злится на всех подряд, всё его бесит, все выводят из себя. А в результате может оказаться, что за гневом скрывается совсем другая, подлинная эмоция, которую он не осознаёт, – например обида или чувство вины. И если добраться до этой сути, проблема с гневом исчезнет.

Прежде чем стать эмотологом, я девять лет работала тележурналистом, но год назад, буквально за пару недель до всеобщего карантина, по определённым причинам ушла из профессии. Летом поступила на курсы эмотологии. До этого я была абсолютно потеряна и дезориентирована, плакала, переживала, не понимала, что делать дальше.

Психологией я интересовалась всегда, но, разумеется, на обывательском уровне, пыталась таким образом ответить на некоторые свои вопросы. В какой-то момент на глаза попалось объявление о том, что социальный психолог, эксперт по семейным отношениям Александр Шахов набирает курс по подготовке эмотологов. В первую очередь, я собиралась разобраться в своих эмоциях, а через некоторое время обнаружила в себе потребность помогать людям. Собственно, такая же потребность у меня была и во время работы в журналистике, но там помочь напрямую практически нет возможности, в эмотологии она есть, и меня это очень вдохновило. После проработки своих проблем, эмоций и травм я убедилась в действенности методов и поняла, что мне интересно этим заниматься.

Обучение продлилось три месяца, это были и онлайн-семинары, и записанные лекции, и практические задания. Конечно, можно презрительно хмыкнуть и возразить, мол, что это за чушь, психологи пять лет учатся. Но у каждого практикующего психолога есть своё довольно узкое направление работы, так вот эмотология – одно из таких направлений, причём самое что ни на есть практическое. Зачастую психологи с дипломами вуза не понимают, с какой стороны подойти к человеку, они напичканы теорией, но не знают рабочих методик, не знают, с чего начать и как продолжить разговор. 

Финальным испытанием во время обучения стала необходимость провести терапевтическую сессию с клиентом и отправить запись на оценку психологу-супервизору. Он смотрел видео и выдавал развёрнутую оценку. Из 100 возможных баллов я получила 85. После обучения стала сертифицированным и аккредитованным специалистом, пока единственным в Пскове.

О клиентах со всей страны и их проблемах

Свою деятельность, разумеется, пришлось начинать в онлайн-формате, поэтому получилось так, что 100% людей, которые ко мне обращаются, – не псковичи. В основном мои клиенты – это Северо-Запад и Центральная Россия, с Дальнего Востока пока никого не было. Несколько раз с просьбой помочь звонили из Екатеринбурга, Красноярска, из Дагестана.

 В Пскове помогала только дальним знакомым. Эмотологам, как и психологам, по этическим соображениям запрещено работать с близкими друзьями и родственниками.

Возможно, для Пскова я недостаточно себя рекламирую… У меня, конечно, есть Instagram, но для продвижения там необходима серьёзная работа и много времени, а так как сейчас я снова учусь, то подзабросила это дело.

Кто-то считает, что правильнее принимать людей лично, а не онлайн, так, мол, обратной связи больше, терапия проходит лучше. Одна девушка в Instagram тоже задавалась вопросом: «Как вообще можно помочь онлайн?» Можно. Всё дело в эмпатии, поддержке, в терапевтических отношениях и контакте, который специалист устанавливает с клиентом. Мы же когда с родственниками общаемся по видеосвязи, испытываем те же самые эмоции, что и офлайн.

В топ проблем, с которыми ко мне обращаются, входят обиды и страхи. Обижаются чаще всего на близких людей, потому что, как правило, окружение второго, третьего круга не может задеть так, как это сделает близкий человек. Обижаются на мужей, на братьев, сестёр, подруг. Страхи часто связаны с будущим, с самореализацией. С боязнью высоты, пауков или темноты пока не обращались, но с фобиями я и не работаю, это к психологу.

Те, кто таит обиду, по каким-то причинам не может сказать об этом своему близкому. Иногда ведь обижаются даже на умерших родственников. Или человек просто не может переступить через себя и выйти на разговор, или, как говорится, проехали и ладно, вспоминать как будто уже и глупо, но обида осталась и всё равно даёт о себе знать.

О терапии и требованиях к клиентам

Перед стартом терапевтической сессии нужна ещё небольшая консультация, во время которой мы заключаем контракт с указанием обязанностей сторон и ремаркой о том, что ответственность делится 50 на 50. Я могу из кожи вон лезть, но если человек ничего не воспринимает, ничего не хочет делать и не желает сам себе помочь, то ничего не получится. У моих коллег такие ситуации были. Люди зачастую идут за волшебной таблеткой от всех бед и не хотят прикладывать никаких усилий к решению своего вопроса.

Есть и ещё один важный момент – перед началом терапии клиент обязательно заполняет анкету и проходит психологический тест. Профессионализм начинается с того, что специалист понимает границы своей компетентности, не пытается объять необъятное и помочь тому, кто нуждается, к примеру, не в эмотологе, а в психотерапевте. Тест позволяет обнаружить признаки депрессии, клинически выраженную тревогу, вероятность биполярного расстройства – те проблемы, с которыми не ко мне.

Кроме того, важно, чтобы у человека не было онкологии, гипертонии, сахарного диабета, заболеваний, которые могут помешать нашей работе. Терапия – процесс очень эмоциональный, волнительный, давление может подскочить, и понадобится уже не эмотолог, а бригада скорой помощи.

Если по тестам и анкете всё хорошо, мы назначаем дату первой сессии и начинаем работать. Работа эмотолога считается краткосрочной терапией и, как правило, укладывается в десять часовых встреч. Кому-то можно помочь и за один раз.

Особенно запомнилась история клиентки, которая испытывала всепоглощающую ненависть к матери. В процессе выяснилось, что в детстве мать её била, издевалась и бесконечно унижала. Во время терапии женщина рыдала, буквально физически ощущая ужасы, которые происходили с ней в нежном возрасте. Это страшно – видеть, как при тебе человек чуть не по полу катается от захлёстывающих эмоций и детских воспоминаний. Мы с ней проработали и страх, и гнев в отношении матери. Она её, конечно, не простила, но жить ей стало легче, потому что эти эмоции важно было прожить, а не глушить их внутри. Когда есть что-то незавершённое, это обязательно будет беспокоить, и мысли, даже неосознанно, будут крутиться по бесконечному «кольцу», мешая жить.

На терапии всегда прошу вспомнить ситуацию, в которой мешающая эмоция приходила в последний раз, но прежде клиент должен погрузиться в свои чувства. Если просто задавать вопросы, человек, скорее всего, будет додумывать, а нужно чтобы всё шло из подсознания. Поэтому в начале каждой сессии происходит погружение в терапевтический транс – это никакой не гипноз, не привет Кашпировскому, ничего общего с эзотерикой, просто человек обращается к себе. Я прошу почувствовать, как он ощущает своё тело – оно напряжено или расслаблено, внутри светло или темно, ощущение открытого пространство или всё сжато. Человек опирается на чувства, погружается в себя, отключает сознание, перестаёт додумывать, оценивать, и вот в таком состоянии я прошу погрузиться в ситуацию, когда он испытывал свою эмоцию. В процессе может всплывать то, о чём вообще не подозревал и не думал, но на подкорке крутилось.

Была клиентка, которая жаловалась на психологический абьюз со стороны мужа. Всё это тесно переплеталось с культурными особенностями – девушка с супругом живёт на Северном Кавказе. Он абсолютно её замучил и загнал в угол. После нашей работы я порекомендовала ей обратиться ещё и к психотерапевту. Не знаю, решилась ли.

Об эмоциональной генуборке и неумении испытывать радость

Эмоции важно выражать, а не копить в себе. Чем больше мы их накапливаем, тем токсичнее они на нас влияют: на поведение, на восприятие действительности. Есть даже такое понятие психогигиены. Существует целых двенадцать разных техник для «генеральной уборки» внутри себя. Например, можно написать рефлексивное письмо, выплеснув на бумагу всё то, что не решаешься или не можешь сказать вслух. Письмо можно перечитывать, можно сжечь, можно порвать, можно забыть о нём.

В ситуации с гневом важно физическое проживание этой эмоции. Таким клиентам я советую приносить на терапию подушку, которую в процессе можно будет отмутузить. Коллега рассказывала, что её клиентка во время сессии ушла в соседнюю комнату, где не было камеры ноутбука, и минут пять там что-то колотила, вернулась и говорит: «Вот теперь мне совсем хорошо!»

Общество навязывает нам, что надо потерпеть, помолчать, сдержаться. Часто такие установки появляются в детстве, когда мамы без конца цыкают на ребёнка: «не ной», «не плачь», «не ори», «замолчи». Это может быть запрет и на положительные эмоции. Если всё время говорить, что «смех без причины – признак дурачины», у малыша это отложится, и во взрослом возрасте такой человек не сможет испытывать радость, он будет только думать, что он её испытывает. У меня было несколько клиенток, которые не понимали, каково это – испытывать радость. Мамы таких девочек одёргивают дочерей: «веди себя прилично», «будь посдержаннее», «забыла, где мы находимся?».

У мужчин так часто бывает. Им с детства твердят: «Не ной, ты же мальчик!» Вот они и держат всё в себе: и хорошее, и плохое. Показательно ещё и то, что 100% моих клиентов – женщины. Единицы мужчин готовы разбираться в своих эмоциях. Они часто просто не понимают, зачем это нужно: «Сам справлюсь».

Или вот человек без конца на всех злится, все его бесят, не кто-то конкретный, а все подряд – это тоже чаще всего связано с накопившимися негативными эмоциями, которым нет выхода. Можно злиться на кого-то из близких или на самого себя, но не отдавать себе в этом отчёт, в результате попадает всем вокруг. Раздражительность бывает связана и с темпераментом человека. Вот темперамент не лечится, это навсегда.

Чрезмерная мягкость и неумение отказывать ни при каких обстоятельствах - проявления низкой самооценки, неуверенности в себе или даже маркер жертвы. Такому человеку неосознанно нравится страдать. Со всем этим - к психологу.

Об обесценивании и помощи коллег

В день могу проводить по четыре-пять консультаций. Если чувствую усталость или перенасыщение, слушаю музыку, переключаюсь на что-то позитивное, соблюдаю правила психогигиены. Бывает, чувствуешь и злость, и раздражение, но не на клиента, а на какую-то ситуацию из его жизни, к примеру, если его проблема резонирует с твоим состоянием. В этом случае рекомендуется прекратить работу, чтобы не лечить о человека свои «тараканы». Не зря говорят, что каждому психологу нужен психолог, поэтому не стесняюсь обращаться за помощью к коллегам.

Решить проблемы клиентов «от и до» получается в 60% случаев. Если мы работаем, работаем, работаем, а прогресса нет, имеет смысл пойти к психологу. Если человек не прошёл по анкете и тесту, сразу отказываю. Когда понимаю, что помочь не могу, сообщаю об этом прямо.

Постоянно приходится сталкиваться с пренебрежением в адрес того, чем я занимаюсь: «Что? Кто? Эмотолог? Вот ещё, напридумывали фигни!» Ну, людям свойственно отвергать всё новое и непонятное. Было время, и к психологам относились подобным образом, а поход к такому специалисту сопровождался фразой кого-то из окружения: «Ты что, больной?» Сейчас люди постепенно пришли к тому, что это не вредно, не страшно и не стыдно.

У нас с коллегами есть чат, где мы делимся переживаниями. Не проходит и дня, чтобы кто-то не написал, что его обесценивают, причём самые близкие люди: муж говорит, что жена занялась какой-то ерундой, или коллеги смотрят косо и припечатывают: «Ну и дура!»

Обесценивают почему? Потому что ты – не психолог, у тебя нет соответствующего диплома. Теоретические знания важны, но любого специалиста делает практика. 

Столкнувшись с обесцениванием, я решила получить сертификат о профессиональной переподготовке. Сейчас учусь на гештальт-терапевта в одном из вузов Волгограда. Планирую продолжать развитие в этом направлении. Мне легко, потому что интересно, потому что близкие люди меня поддерживают, но и к хейту я готова. Как-то по видеосвязи общалась с девушкой из Дагестана, во время терапии в комнату вбежала её мама и с криком: «Зачем тебе эти инстаграм-психологи! Нормально у нас всё!» - захлопнула ноутбук. К этому тоже готова.