Не стреляйте в «левых» учителей!
2014 год – ученик одной из московских школ застрелил учителя географии. 2017 год – ученик поселка Ивантеевка, пронеся ружье в школу, напал на учительницу информатики. Раньше нечто подобное мы слышали только из Америки или других западных стран, теперь это пришло к нам, и с этим надо разбираться.
2014 год – ученик одной из московских школ застрелил учителя географии и полицейского, пришедшего на помощь. 2017 год – ученик поселка Ивантеевка, пронеся ружье в школу, напал на учительницу информатики, выстрелил в нее и ударил топориком в голову. Раньше нечто подобное мы слышали только из Америки или других западных стран, теперь это пришло к нам, и с этим надо разбираться, если мы не хотим, чтобы эта угрожающая тенденция стала привычной обыденностью.
Многое удивляет, и многое наводит на размышления в этих трагедиях. И удивительно легкая мотивация обоих на убийство, и попустительское отношение родителей, поощрявших увлечение своих чад оружием, и то, что их одноклассники были осведомлены о готовящихся трагедиях, но не придали этому никакого значения. Показательна и развернувшаяся в соцсетях дискуссия, в которой досталось всем – и самим «стрелкам» и их родителям, и учителям, и современной школе в целом. И как некий вывод-итог этих обсуждений – эмоциональное высказывание одного из диспутантов: «Школа – да, это комок недоразумения! Сборище безразличных людей…. Ждем перемен!»
В общем, давайте разбираться вместе.
Первое, что бросается в глаза, когда сравниваешь две эти трагедии, это то, что оба ученика были фанатами оружия, увлекались стрельбой, обожали компьютерные стрелялки. Кроме этого они еще восхищались своими предшественниками-«мстителями», не важно, реальными или виртуальными, устраивавшими подобные расстрелы до них. «Московский стрелок» - двумя американскими «отморозками», напавшими на школу «Колумбайн» в 1999-м году и Андреасом Брейвиком, который в 2011-м году устроил взрыв в Осло и напал на молодежный лагерь. А его Ивантеевский «коллега» был явным поклонником романа Стивена Кинга «Ярость», главный герой которого тоже «школьный стрелок».
Итак, «гнилое» влияние Запада несомненно. Но ведь это говорит о том, что и наша школа, наше школьное образование упало на тот же уровень, стало в культурном, нравственном и психологическом смысле «таким же», как и на Западе. Если раньше мы могли надеяться, что «у нас-то такого никогда не будет», - увы! – мы свидетели, что все как раз и стало «таким».
Сутью западного либерализма является рыночная экономика, где все можно продать и все можно купить. Образование – не исключение. Образовательные услуги – такой же товар, подверженный спросу и предложению. Те «больные головы» (а может, наоборот – очень умные головы!) которые усиленно продвигали идеи «рыночного образования» и «образовательных услуг» добились своего. Плоды их усилий мы сейчас и пожинаем.
Если кому-то не понравилась купленная им «образовательная услуга», то почему бы вооружившись винтовкой не пойти и не разгромить ту «контору», где тебе продали не очень качественный товар? Обращаться в суд – хлопотно, долго и совсем не круто. Все можно сделать быстро и радикально, как и предписано делать «супергерою» и героям компьютерных стрелялок, «мочащих» в крошку всех своих противников и обидчиков. А что на месте «обидчика» учитель – ну так что ж? Он как раз и поплатился за свою вину – продал «некачественный» товар в виде той или иной образовательной услуги.
Логика здесь вполне понятна. Мы уже говорили о том, что в системе предоставления образовательных услуг положение учителя ничем не отличается от положения «женщин с пониженной социальной ответственностью», по удачному выражению нашего президента. Но дойти до убийства поставщиков «некачественных» образовательных услуг – на это не каждый решится. Для этого нужны существенные мотивы.
Давайте поразмышляем о мотивах. И у того и у другого они полностью укладываются не только в сюжеты компьютерных игр, но и в усиленно прививаемые нам много лет западные ценности как таковые.
Один мстил учителю, который угрожал его планируемой золотой медали, второй хотел отомстить всем своим классным обидчикам и заодно показать, какой он крутой в целом. И в том, и в другом случае индивидуализм, доведенный до абсурда, до желания уничтожить тех, кто мешает его утверждению. В логике западного либерального индивидуализма главное для личности – это доказать, что ты лучше других, ты смелее, умнее, сильнее, богаче, продвинутее – круче, одним словом.
Золотая медаль для московского ученика и была таким наглядным средством доказательства этой «крутости». Точнее, планировалась. И вдруг появляется учитель, который угрожает ее будущему появлению. В условиях, когда в его семье существовал поддерживаемый отцом культ оружия, а дома хранилась винтовка, соблазн расправиться с этим неожиданно возникшим «левым» препятствием самым простым и радикальным способом оказался непреодолим.
Для ивантеевского ученика винтовка тоже оказалась средством доказательства своей крутости. На этот раз всем своим «беспонтовым» одноклассникам, да и всей школе в целом, а может, и всему миру. Но прежде всего самому себе. Кстати, и московский стрелок на допросе признавался, что ему важно было проверить себя, способен ли он на убийство. Обратите на это внимание. Когда человек что-то доказывает самому себе, значит, им руководит не какой-то стадный инстинкт, а внутри его самого находится та «ценность», ради которой он готов идти на убийство. Значит, вот эта самая западническая идея «крутости» так глубоко проникла в души обоих «стрелков», что ради нее они готовы были проливать кровь.
Да, либеральные «цветочки», которые упорно последнюю четверть века насаждались западными веяниями в нашем образовании, стали приносить свои ядовитые, но закономерные «ягодки».
Кстати, в этом же русле и реакция одноклассников и знакомых наших «стрелков». То, что они никак не реагировали на явные сигналы и заявления о готовящейся расправе, тоже полностью находится в русле той же самой индивидуалистической психологии крутости. На словах, они говорят, что не верили и считали все это «трепом» и «шутками», но бессознательно брали обоих «стрелков» «на слабо», подталкивая к совершению преступлений. Здесь западная философия индивидуализма полностью совпадает с урочной по принципу: «за слово ответишь». А «проотвечаться» по урочным понятиям, как и по понятиям либерального супергероя – есть позор и катастрофа, полная потеря статуса и низвержение на самое дно социальной лестницы.
Но вернемся к трагическому положению, в котором оказались в обеих историях учителя. В одном случае это было целенаправленное убийство «провинившегося» учителя, в другом – учительница просто случайно оказалась на пути у потенциального убийцы.
В чем сюжет многих компьютерных игр со стрелялками? Есть какой-то нехороший «левый» злодей, которого нужно «замочить», преодолев для этого многие препятствия. Во время продвижения через эти препятствия тебе по дороге то тут, то там выскочат еще одни «левые» противники. Они именно «левые», потому что их назначение сбить тебя с правого – правильного пути, помешать тебе или даже «убить». Ты, естественно, сопротивляешься, «мочишь» этих «левых» героев, пока не доберешься к главному своему противнику. Ну и с ним уже у тебя главный бой. Ты, разумеется, олицетворяешь все хорошее – правое, а твой противник – воплощенное зло, тот самый «левый», победа над которым тебе необходима как воздух.
Вы уловили, к чему я это? Оба наших «стрелка» как бы воплотили в реальность разные этапы компьютерной игры, в которой учителя и выступили в роли «левых» героев.
«Ивантеевский стрелок» целенаправленно шел на расправу со своим главным «обидчиком» - тем самым «левым негодяем», учителем географии, поставившим ему заниженную, по его мнению, оценку. Для «московского стрелка» учительница информатики, попавшаяся ему на пути и случайно оказавшаяся в классе, была в роли тех «левых» противников, которые тебе компьютерная игра подкидывает на пути к главной цели. Целью в его случае был, видимо, террор над всей «конторой» - школой как воплощением столь не удовлетворявшей его жизни.
И это не досужие домыслы. «Ивантеевский стрелок» на допросах не раз говорил, что окружающий его мир – это всего лишь мир его иллюзий. Что если он захочет, то закроет глаза, и все окружающие его люди исчезнут, причем, он даже своей матери говорил, что она всего лишь его «иллюзия». Мало того, когда его пытались усовестить судьбой убитых им людей, он говорил, что отправил их в тот мир, где «им будет лучше». Вряд ли за этими словами стоит что-то религиозное. А вот в некоторых компьютерных играх действительно убитые в прошлых играх герои могут встретиться в другом, более продвинутом и сложном мире и уже в «лучших условиях» продолжить выяснять свои отношения.
Хотя не будем этого утверждать однозначно. Во время обыска комнаты московского «стрелка» там было обнаружено много иконок небольшого формата. Если он, пытаясь оправдать свои действия, действительно подводит под них религиозную основу, то это еще более трагично. Какая невероятная каша и какая невообразимая путаница в голове у этого «доморощенного Брейвика»! Западнические культы, компьютерные стрелялки и православные мотивы!.. Вот уж действительно полная ЧЕБУРДЭХА!
А ведь среди образов святых, его окружавших, наверняка были образы великих учителей, Учителей с большой буквы, которые воспитали целые поколения, таких как св. благоверный князь Владимир, св. Сергий Радонежский, св. Стефан Пермский или св. Серафим Саровский. И однако же это не остановило его от убийства учителя.
Что ж, давайте разбираться с образом современного учителя в глазах современного ученика, почему он чаще всего является «левым», а не правым.
У нас в России образ учителя всегда колебался между двумя полюсами, представленными Западом и Востоком.
Образ западного учителя мы уже отчасти рассматривали: это человек, обладающий определенными знаниями в, как правило, очень узкой области, который за определенную плату готов эти знания продать, то есть оказать «образовательную услугу». Разумеется, небесплатно. Его знания и методические умения по их преподаванию и являются личным учительским «товаром», востребованным на рынке образовательных услуг. При этом учитель, как правило, не несет прямой ответственности за уровень освоенности знаний своим учеником. Его задача качественно преподать свой знаниевый «товар», а уж насколько качественно его усвоит ученик – уже не столько забота учителя, сколько забота самого ученика. Их отношения, как правило, достаточно демократичны, как демократичны вообще отношения продавца и покупателя на рынке. И в общественном статусе учитель не имеет сколько-нибудь серьезного уровня, иногда даже наоборот: богатый ученик перед бедным учителем находится в явном преимуществе. Такой ученик имеет возможность нанять себе другого учителя, а у бедного учителя, как правило, нет возможности менять себе учеников.
На Востоке – совсем другая, говоря по-научному, парадигма отношений между учителем и учеником. Учитель неизмеримо выше ученика по всем показателям, и главное – по общественному статусу. В генах восточного человеке – преклонение перед учителем, в отношении к нему есть нечто сакральное, освященное многовековой традицией. Восточный учитель – это не специалист в какой-то ограниченной сфере знаний, не имеющий понятия о других областях, это в некотором роде универсал, владеющий разнообразными познаниями и методиками. Это своего рода мудрец, который не столько учит чему-то приземлено-практическому, сколько учит, как жить в целом. Говоря образно, не столько учит, как обращаться с удочкой, и как на нее ловить рыбу, а где эту удочку достать и нужна ли она вообще. И отношения с учеником у него не демократические, горизонтальные, а иерархические – вертикальные. Учитель выше, ученик неизмеримо ниже. И если в западной парадигме инициатива смены учителя может исходить от ученика, на Востоке это даже помыслить сложно. Как правило, сам учитель выбирает себе учеников, и в любой момент может с любым из них распрощаться, если признает «необучаемым».
Тут действительно тонкий и характерный момент. Западный учитель в условиях «невменяемости» ученика предпочтет «умыть руки». Деньги за обучение заплачены, он свое дело сделал, а что ученик остался неучем и дурнем – это уже его собственные проблемы. Восточный учитель так не поступит, потому что дурной ученик – это удар по его репутации как учителя, поэтому если он убедится, что ученик необучаем, он предпочтет с ним расстаться, несмотря ни на какие денежные траты. Кстати, в восточной парадигме деньги и плата за обучение никогда не являлись главным в отношениях между учителем и учеником. Знания – это не товар, а обучение – это не образовательная услуга.
Знание – это скорее божественный дар, а процесс обучения – это своеобразное не лишенное сакральности таинство. Таинство, во время которого происходит самое важное в жизни – процесс воспитания и формирования человека, когда знания от учителя не просто механически перетекают в ученика, а производят в нем качественные изменения. Это можно сравнить, как от одной горящей свечи зажигается другая, до этого темная и холодная.
Но и ответственность у восточного учителя совсем другая. Учитель отвечает за своего ученика в полном смысле этого слова. Его слова, поступки и образ жизни – это отражение жизни самого учителя, и если ученик оказывается недостоин своего учителя для последнего это не только сильный репутационный удар, но и глубокая скорбь, сравнимая со скорбью отца над недостойным и невоспитанным сыном.
История учительства в России начинается с князя Владимира, учредившего при церквях для новокрещенного русского народа первые школы. Преподавали там люди церковные, позже – монахи, люди признанные и уважаемые, так что, автоматически образ учителя на Руси скорее был ближе к восточному варианту, чем к западному. И такая ситуация в целом существовала вплоть до эпохи Петра Первого, при котором русские люди в массовом порядке стали сталкиваться с западной учительской парадигмой. Собственно, Петр Первый, можно сказать, и был первым «прозападным» учеником. Во время заграничного посольства он учился у многих учителей, к которым впоследствии сохранил уважение, но без какого-то особого пиетета, а своих главных учителей в военном деле, шведов, как мы знаем, еще и немилосердно разбил.
Позже в Елизаветинскую и Екатерининскую эпохи, когда в России стали открываться университеты, мы переняли с Запада и внешние формы высшего образования. Но университетские «демократия» и «самоуправление» в России всегда были ограничены и никогда не доходили до западных крайностей, когда студенты свободно спорили со своими преподавателями, могли их при необходимости освистать и уйти к другим или даже в другой университет. И только во второй половине девятнадцатого века рост революционных настроений среди студентов и нарастание общей анархической волны, которая скоро накроет Россию с головой, ударили и по отношениям между студентами и преподавателями, да и в целом стали подрывать традиционные для России отношения по линии учитель – ученик.
В этой связи очень показателен образ преподавателя греческого языка Беликова из рассказа А.П. Чехова «Человек в футляре». Это как бы «переходный тип». С одной стороны он уже стал учителем-функцией, добросовестно преподающим свой греческий и не выходя за его рамки, но с другой, озабочен и нравственностью подрастающего поколения, возмущается, когда видит катающихся на велосипеде женщин. Показательно и отношение к нему. Еще нельзя сказать, что его открыто высмеивают и не уважают, напротив, побаиваются, но если и ненавидят, то, за исключением единиц, втихомолку. И его смерть А.П. Чехов от имени рассказчика, тоже, кстати, учителя, комментирует следующим примечательным образом:
«Через месяц Беликов умер. Хоронили мы его все, то есть обе гимназии и семинария. Теперь, когда он лежал в гробу, выражение у него было кроткое, приятное, даже весёлое, точно он был рад, что наконец его положили в футляр, из которого он уже никогда не выйдет. Да, он достиг своего идеала!..
Признаюсь, хоронить таких людей, как Беликов, это большое удовольствие. Когда мы возвращались с кладбища, то у нас были скромные постные физиономии; никому не хотелось обнаружить этого чувства удовольствия, — чувства, похожего на то, какое мы испытывали давно-давно, ещё в детстве, когда старшие уезжали из дому и мы бегали по саду час-другой, наслаждаясь полною свободой…».
Обратите внимание на слова об удовольствии от похорон. Они должны по идее коробить своим кощунством, но Чехов весь свой рассказ строит так, что мы невольно сочувствует не Беликову, а рассказчику, который не скрывает своего негативного отношения к умершему учителю. Видите, какие сдвиги произошли уже в общественном сознании накануне революции? Как опустился образ учителя в глазах людей! Уж каким бы ни был Беликов, каким бы «уродом» со своими странностями он ни казался рассказчику, думаю, не заслужил он этой кощунственной «похоронной радости» и сочувствия повествующему о ней рассказчику.
После революции образовательный процесс в России, разметанный практически до основания, еще долго приходилось налаживать. И в том числе поднимать обрушенный до нуля авторитет учителя, иногда и весьма «старорежимными» методами. Так Антон Семенович Макаренко в своей «Педагогической поэме» повествует, как ему пришлось «съездить по уху» одного из своих воспитанников, который был настолько разболтан, что в лицо смеялся ему в ответ на вполне справедливые требования.
А вот к концу социализма ситуация чем-то опять стала напоминать предреволюционные годы. Учителя, хотя и пытались помимо своих предметов воспитывать учеников, но им уже никто не верил. Да и многие учителя уже перестали верить в социалистические догмы и идеи марксизма-ленинизма, хотя авторитетный образ учителя еще поддерживался всей инерцией отработанной идеологической системы.
Но вот грянула перестройка, а с нею демократия, капитализм и рыночная экономика. И вновь, как и в годы революции, по образу учителя был нанесен сокрушительный удар. Мы сейчас переживаем заключительную стадию всех этих «деструктивных процессов». Только теперь это уже не история, а повседневная реальность, а значит, нам, учителям, нужно решать здесь и сейчас, как нам быть и как нам жить, и в том числе – как нам быть и как нам жить с нашими учениками.
Ситуация усугубляется тем, что мы переживаем не просто какую-то очередную экономическую или даже идеологическую трансформацию, - трансформируется сам человек и наши ученики как самая «подвижная» часть человечества. Наряду с привычной физической реальностью возникла виртуальная реальность, которая подчас оказывает на жизнь учеников не меньшее, а иногда и большее влияние. Причем, этот виртуал, первоначально возникший на Западе и оттуда пришедший к нам, естественно пронизан всеми западными «идеями» - конкуренцией, индивидуализмом, бездуховностью, жестокостью, развратом, разного рода извращениями.
Но вот что все-таки внушает надежду. Даже на примере наших домощенных «Брейвиков» видно, что они, конечно же, страшно искалечены духовно, но в их душах еще сохраняется некий врожденный духовно-нравственный код, не так просто стирающийся из их душ. В комнате московского «стрелка» нашли православные образы, ивантеевский «стрелок» предупредил свою младшую сестру, чтобы она немедленно покинула школу… И это действительно дает надежду на то, что еще не все потеряно. Мы, учителя, еще способны, еще можем, должны и обязаны помочь нашим ученикам противостать разрушительным влияниям и сохранить в себе человеческий образ.
Важно только не стать «левыми» для них. «Левыми» - это когда ученик воспринимает учителя в качестве главного или случайного препятствия на пути к достижению своих целей. В этом мы убедились на примере трагедий, связанных с нашими «стрелками». Давайте попробуем разработать своего рода небольшую инструкцию о том, как не стать «левым» для своих учеников.
Во-первых, стратегические, или фундаментальные, цели учителя и ученика не должны совпадать. Тактические совпадать могут: например, дать и получить знания по предмету, развить способности, найти место в жизни. Но суперцель учителя должны быть другая, та, о которой ученик может и не подозревать или она ему может казаться неважной или несерьезной. Речь идет о становлении человека, о том, чтобы ученик стал полноценной духовной личностью, обладающей ценностями Веры, Отечества и Любви. Для ученика это могут быть пустые слова – ему кажется самым важным сдать ЕГЭ и поступить в институт, а личностью он уже и так себя считает, полагая, что без духовных ценностей как-нибудь проживет.
Ученик так может считать. Но вот учитель так считать не должен. Если его цели и ценности ничем не отличаются от ценностей ученика, если он тоже считает, что главное – это сдать ЕГЭ и устроиться дальше в жизни, он неизбежно рано или поздно станет для ученика «левым». Хотя бы потому, что ученик всегда найдет, как обвинить такого учителя, что тот плохо его подготовил к тому же ЕГЭ и дальнейшем жизненному «устроительству».
Дальше - никогда не следует «прогибаться» под рыночную концепцию «образовательных услуг». Как только ученик почувствует, что для учителя в отношении к нему главное, заплатил ли и сколько заплатил ученик за потраченное на него время (даже если речь идет об обычном репетиторстве), такой учитель тоже неизбежно переходит в разряд «левых». Он деньги поставил выше отношений, выше желания помочь ученику, как человеку, нуждающемуся в его помощи. И главное – выше желания помочь человеку стать человеком в полном смысле этого слова. А раз так, то такой учитель по определению не может не стать «левым», и будет восприниматься как обычные рыночные торговцы.
И никогда не следует полностью снимать с себя ответственность за ученика по принципу Понтия Пилата: «я умываю руки». Даже если ученик был полностью невменяем, плевал на все попытки передать ему предметные знания и издевался над всеми усилиями сделать его лучше в воспитательном плане. Тут всегда нужно найти повод сделать упрек себе: «Значит и мне не удалось найти «тропиночку» к его душе, а раз так, то и я виноват в том, что он остался невменяем. Ведь если бы я больше переживал за него, больше думал о нем, больше ломал голову над тем, как ему помочь – глядишь, шанс бы у меня был. А раз я его упустил – в этом есть и моя вина».
А вот если нет – если ученик почувствует, что вы реально «умываете руки», что вы дали уроки, выставили двойки неуспевающим и махнули на них рукой, мол, «ваши проблемы» - это новая и вполне полновесная причина, по которой он неизбежно отнесет вас в разряд «левых». Тех очередных «левых», которые уже мелькали перед его глазами десятками и среди которых ему, возможно, так и не удалось найти хотя бы одного «правого».
Уже заканчивая эту статью, услышал по новостям об очередной трагедии в Америке. Причем, как под копирку списанной с тех, которые мы с вами разбирали. Опять увлечение оружием и кровавыми предшественниками, опять обида на школу, учителей и одноклассников, опять многочисленные фото в соцсетях с угрозами, опять «многие одноклассники знали заранее», но «не придали значения»… Опять, опять, опять…
В Америке масса «левых» учителей давно уже стала критической, и «цепная реакция» расстрелов уже идет во всю. Мы еще можем попытаться не допустить этого у себя. Успеть бы!..