Культура умолчания: почему малозаметна память о советских репрессиях в Казани? 

85 лет назад, в августе 1937 года, в СССР начался период массовых арестов и расстрелов, продолжавшийся год и четыре месяца и названный позднее Большим террором. Именно Большой террор, по мнению колумниста "Idel.Реалии" Искандера Ясавеева, заложил в отечественной интеллигенции традиции страха перед властью и верноподданичества — что в итоге опять привело страну к авторитарному режиму и новой войне. Не случайно современная российская власть старается вспоминать эту страницу как можно реже.

В Татарской АССР в 1937–1938 годах погибли тысячи человек, включая епископа Иоасафа (Ивана Удалова), Карима Тинчурина, Шамиля Усманова, Галимджана Ибрагимова, Сулеймана Еналеева. Советские репрессии не ограничивались этим периодом: аресты, расстрелы и отправка в концлагеря, исправительно-трудовые лагеря и особлаги производились с 1918 по 1953 год.

В разное время были расстреляны и погибли Мирсаид Султан-Галиев, Михаил Худяков, Фатхи Бурнаш, Джамал Валиди, Галимджан Нигмати, Носон-Бер Векслин, был арестован, подвергнут пыткам и лишению свободы Кави Наджми, в Соловецком лагере особого назначения пять лет провел Баки Урманче, 16 лет находился в заключении Хасан Туфан, пять лет провел в Карлаге Аяз Гилязов. В Казани была арестована и допрашивалась Евгения Гинзбург, будущий автор "Крутого маршрута", которая провела в тюрьмах, колымских лагерях и ссылке 18 лет.

Татарская энциклопедия указывает, что в 1918–1954 гг. в Татарстане были репрессированы более 150 тысяч человек.

Однако память о советских репрессиях, уничтоживших множество людей и нанесших непоправимый урон науке, литературе, искусству, промышленности и земельным хозяйствам Татарстана, почти незаметна в городском пространстве Казани, в отличие от памяти об октябрьской революции и Великой Отечественной войне.

Нельзя сказать, что осязаемая память о репрессиях в Казани отсутствует. В Ленинском саду стоит памятник жертвам политических репрессий. У входа в Архангельское кладбище в 1998 году были установлены памятник и стелы с именами 2760 расстрелянных. Эти памятники важны, и следует отдать должное председателю Татарстанского отделения "Мемориала" Алексею Степанову и его коллегам за их появление. Но эти места памяти малозаметны.

Памятник жертвам политических репрессий установлен в Ленинском саду на боковой аллее — в стороне от основного потока прохожих — и почти не виден. Только акции политических активистов в память и в поддержку современных политзаключенных у этого памятника периодически напоминают о нем. Гораздо более подходящим местом для памятника был бы расположенный рядом парк "Черное озеро" напротив здания НКВД (позже КГБ, ФСБ и МВД Татарстана, ул. Дзержинского, 19-23), в котором допрашивали, пытали и расстреливали граждан.

Эта некоторая отдаленность памятников от места репрессий неслучайна, как отмечает историк Александр Эткинд в своей книге "Кривое горе". Точно так же в Москве и Петербурге Соловецкие камни установлены не у самих зданий НКВД-КГБ-ФСБ (Лубянка и Большой дом), а рядом или на другой стороне реки. Эта "вненаходимость" памятников, пишет Эткинд, "демонстрирует, что старый режим не заменен на новый".

Сам памятник в Казани не очень выразителен: четыре стелы из черного гранита, устремленные вверх с окольцовывающими их надписями "Прости" на русском, татарском, английском и арабском языках. Возможно разное прочтение этой просьбы простить. Государство просит прощения у жертв и уцелевших членов их семей? Нынешние поколения просит простить их за то, что память о репрессиях так обрывочна, так непроработана?

Впрочем, в структуре памятника есть свой, не сразу прочитываемый смысл. Стелы отполированы с внешней стороны, но зазубрены с внутренней. Как объяснила на открытии памятника в 2004 году его автор архитектор Ирина Аксенова, "это должно символизировать искалеченные судьбы людей, которые все же остались непобежденными".

Тексты на памятниках имеют решающее значение. "Именно сочетания камня и текста заставляет памятник работать, — пишет Эткинд, — без слов нельзя понять значение камней".

На Соловецком камне, установленном в 2002 году в Петербурге, с трех сторон сделаны надписи: "Узникам ГУЛАГа", "Борцам за свободу", "Жертвам коммунистического террора", а с четвертой — строчка из "Реквиема" Анны Ахматовой: "Хотелось бы всех поименно назвать…".

В Великом Новгороде на памятнике жертвам политических репрессий есть надпись: "Взываем к памяти вашей, люди! К вашим сердцам взываем! Не допустите, чтобы наша судьба могла стать и вашей судьбою".

А в урочище Сандармох в Карелии, расстрельном полигоне НКВД, найденном в 1997 году мемориальцем Юрием Дмитриевым и его коллегами, на памятнике написано: "Люди, не убивайте друг друга".

Очень сдержанным является и памятник на Архангельском кладбище, одном из мест в Казани, где хоронили расстрелянных. Это камень, на котором написано: "Расстрелянным в годы политических репрессий вечная память!". Точное место захоронения расстрелянных на Архангельском кладбище неизвестно, неполным является список похороненных.

По сведениям старшего научного сотрудника Мемориального музея Бориса Пастернака Рафаила Хисамова, с 1939 года тела расстрелянных сжигали в здании ТатНКВД на Черном озере, а обгоревшие останки сбрасывали в Волгу.

Обрывистость сведений о том, где и как происходили казни, отсутствие точных мест, где покоятся останки погибших, неприметность и сдержанность памятников репрессированным в Казани свидетельствуют, что власти Казани и Татарстана, как и российская власть, не заинтересованы в заметной памяти о государственных преступлениях против граждан.

Президент Татарстана Рустам Минниханов в статье, посвященной 100-летию ТАССР, привел число тех, кого коснулись "репрессии 30-х годов", погибших в заключении и расстрелянных, назвал имена наиболее известных репрессированных, "видных деятелей Татреспублики", но не оценил трагическое значение репрессий 1918–1953 гг. для жителей республики, для ее культуры и истории. Репрессии были представлены им лишь в контексте замедления "к концу тридцатых годов поступательного общественного развития Татреспублики". Великой Отечественной войне Минниханов в своей статье отвел гораздо больше места.

Между тем свойственная значительной части казанской и татарстанской интеллигенции боязнь критиковать власть, публично заявлять о своей позиции, выдвигать требования, лоялизм и верноподданность, на мой взгляд, прямо связаны с советскими репрессиями. Самоцензура и самосохранение любой ценой были привиты властью посредством огромного числа убитых и отправленных в заключение. Но, кроме этого, обрывистость, неполнота и незаметность памяти о репрессиях способствуют тому, что Россия вновь воюет, а Татарстан участвует в этом. Ценности человеческой жизни и свободы, которые поддерживаются памятью об уничтоженных страной гражданах, до сих пор не являются в России и Татарстане приоритетными. Одни люди все так же убивают других.

Точка зрения авторов, статьи которых публикуются в рубрике "Мнения", не отражает позицию редакции.

Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Что делать, если у вас заблокирован сайт "Idel.Реалии", читайте здесь.