195 лет назад родился литературовед Александр Афанасьев

Мы взрослеем, но сказки остаются с нами. И иногда становятся реальностью

Первые сказки приходили к нам в детстве. Мы замирали в предвкушении при словах: «В некотором царстве, в некотором государстве жила-была…»

Мечтали оказаться в мире, где царит сладостный покой, где добро побеждает зло. Хотели, чтобы исполнялись наши желания, жилось уютно и дом был полной чашей.

Мы взрослеем, но сказки остаются с нами. И иногда становятся реальностью – когда на человека сваливается нежданное богатство или в жизнь врывается сумасшедшая любовь.

Сказочная жизнь была и у Александра Афанасьева, рожденного в уездном городке Богучаре Воронежской губернии в небогатой дворянской семье. Но не потому, что он был осыпан привилегиями и богатством. Жалование его было не слишком значительным, высоких хором он не выстроил. Жил не хуже и не лучше, чем коллеги – чиновники невысокого ранга московского архива иностранных дел.

Великая заслуга Афанасьева в том, что он сохранил богатейшее наследие русского народа - сказки.

…Круг общения Александра Николаевича, скромного бородача, составляли библиофилы, издатели, литераторы, писатели, публицисты и архивисты. Свой досуг сей господин проводил в неспешных беседах с ними или в поисках на толкучем рынке у Сухаревой башни. Домой Афанасьев возвращался, нагруженный связками книг. Собирал он их не ради праздного любопытства, а для написания трудов по истории России, литературы, журналистике и этнографии.

«Афанасьев был человек с очень определенными и твердыми нравственными понятиями, не допускавшими никаких компромиссов, -писал сын декабриста, ученый, юрист Евгений Якушкин. - Человек прямой, он высказывал свои мнения, ничем не стесняясь и нередко с большой резкостью... Меня привлекала к нему его нравственная чистота и та прямота в характере, которая и тогда (как и теперь) встречалась очень редко».

В стародавние времена сказку называли «басень» - от глагола баять, то есть, говорить. Сказочников же величали «бахаринами» или «баянами». Таких людей держали в своих домах вельможи. Были они и при русских царях - Иване IV Васильевиче - Грозном, Алексее Михайловиче, Михаиле Федоровиче. Когда не спалось монархам, баяны их своими сказками ублажали.

Традиция держать таких людей в домах жила еще много лет. Лев Толстой в «Воспоминаниях детства» писал:

«Лев Степанович был слепой сказочник (он был уже стариком, когда я знал его), — остаток старинного барства, барства деда. Он был куплен (еще при крепостном праве – В.Б.) только для того, чтобы рассказывать сказки».

Полвека назад писатель Владимир Порудоминский написал повесть «А рассказать тебе сказку?..» - об Афанасьеве: «Шагали по дорогам солдаты, на резвых тройках мчались по трактам ямщики, вдоль речных берегов бурлаки тянули бечеву, из села в село переходили бродячие торговцы. С ними вместе двигалась по стране сказка.

Сказок много. И почти у всякой есть сестры – родные и двоюродные. Сказка меняется, смотря по тому, кто и где ее рассказывает. Каждый сказочник по своему вкусу приноравливает, притесывает сказку к месту и людям.

Афанасьев задумал собрать сказки – те, что жили в избе на печке и ночевали на постоялых дворах, таились в углу солдатской казармы и лежали в коробе ходебщика, - собрать и с помощью книгопечатания возвратить всему народу, сберечь для грядущих поколений».

Набрал он целых шестьсот сказок - про Емелю, Колобка, Ивана-дурака, Прекрасную царевну, Змея-Горыныча, Бабу-Ягу, Лешего, Водяного и разных чудищ. Говорилось в них о волшебной стране, где текут молочные реки с кисельными берегами, чудо-печи, которая сама печет пироги. Там сладости растут прямо на деревьях, а куры несут золотые яйца…

Вдобавок к своим сказкам Афанасьев добавил подаренные ему Владимиром Далем. Писатель много лет собирал их и тоже собирался издать. Однако по горло был занят составлением Толкового словаря. До сказок руки все не доходили, да и, верно, не дошли бы. Поэтому Владимир Иванович великодушно одарил своими сокровищами собирателя.

Афанасьев был безмерно рад презенту, напечатал двести двадцать восемь сказок из коллекции Даля, стряхнув с них пыль, переложив живыми словами.

«Чудесное сказки, – писал Афанасьев, – есть чудесное могучих сил природы и... нисколько не выходит за пределы естественности, и если поражает нас невероятностью, то единственно потому, что мы утратили непосредственную связь с древними преданиями и их живое понимание».

С 1855-го по 1863-й годы вышло восемь выпусков «Народных русских сказок Афанасьева» - с несколькими вариантами, подробными комментариями, «родственниками» историй, созданными другими народами. Это было самое полное подобное издание не только в России, но и за ее пределами.

Для сравнения – в «Немецких сказках» Якоба и Вильгельма Гримм содержание было почти втрое меньше. К тому же, каждый сюжет был представлен однократно.

Между прочим, знаменитые братья, узнавшие о труде Афанасьева, просили русского литератора, приехавшего в Берлин, передать Александру Николаевичу горячий привет и признательность за проделанную работу.

Один богатый петербургский издатель предложил Александру Николаевичу продать ему сказки и право на публикации. При этом он посулил автору немалую сумму. Однако Афанасьев отказался от выгодного предложения, пожелав, чтобы все пленились народными произведениями, их «младенческой наивностью, теплою любовью к природе и обаятельною силою чудесного».

Афанасьев создал и следующий сборник сказок. Однако его тексты – весьма фривольные, а часто непристойные – невозможно было опубликовать в России. Они были тайно вывезены за границу без указания автора и напечатаны в Женеве. Речь - о «Русских заветных сказках», первоначально названных «Народные русские сказки не для печати». Они были опубликованы, когда Александра Николаевича уже не было в живых. В России же эти сказки увидели свет лишь в 90-х годах прошлого столетия…

«Оставляя в стороне все могущие быть нарекания собственно по отношению к нам, мы должны сказать, что всякий возглас против народа был не только несправедливостью, но и выражением полнейшего невежества, которое по большей части, кстати сказать, составляет одно из неотъемлемых свойств кричащей prudrie (показной добродетели), – писал Афанасьев в предисловии. – Наши «Заветные сказки» – единственное в своем роде явление, как мы сказали, особенно потому, что мы не знаем другого издания, в котором бы в сказочной форме била таким живым ключом неподдельная народная речь, сверкая блестящими и остроумными сторонами простолюдина».

К слову, эпитет «заветный» Афанасьев использовал вслед за Далем, в словаре которого это слово означает завещанный, хранимый или переданный по завету, заповедный, зарочный (секретный), задушевный, тайный. Но по Далю же «заветный» - есть непристойный или эротический.

За «Заветные сказки» Афанасьев не получил по шапке, ибо тексты, повторяю, были вывезены за границу. А вот за «Русские народные легенды», изданные на родине, ему досталось изрядно. Сборник включал в себя 33 рассказа о жизни святых и Христа. Однако их трактовка вызвало неудовольствие Русской православной церкви. В частности, Митрополит Петербургский и Новгородский Григорий сердился:

«Люди способные собирать, пропускать в печать и печатать заключающиеся в упомянутой книжонке рассказы, могут быть только потерявшие страх божий и удобно могущие быть готовыми на всякое зло».

Однако резкими словами дело не ограничилось. Полиция, получив «сигнал» из ближайшего окружения Афанасьева, учинила у того обыск. Однако компромата на Александра Николаевича отыскать не удалось, он «на допросах не сознался и на очной ставке не был уличен».

Тем не менее, на репутацию архивиста была брошена немалая тень, и тот был вынужден покинуть службу. К тому времени он занимал высокий пост с изрядным жалованием – правителя комиссии печатания государственных грамот и договоров при архиве министерства иностранных дел.

Его мытарства продолжались несколько лет. В конце концов, Афанасьеву удалось пристроиться секретарем – сначала в Московскую думу, затем – в мировом съезде. Но все его мысли занимала литературная работа, которой он отдавался без остатка. Мой герой был полон творческих замыслов, но лишь малой его толике суждено было сбыться. За год до кончины, в 1870 году, он издал «Русские детские сказки», которые считались хрестоматией домашней педагогики.

Вот и вроде бы и все о Александре Николаевиче Афанасьеве, самозабвенном и деятельном русском человеке, безвременно почившем в возрасте 45-ти лет от чахотки. Его останки покоятся на Пятницком кладбище в Москве.

Впрочем, нелишне добавить кое-что вдогонку эпитафии.

Не угасла в народе и сейчас любовь к сказкам. Потому что в них всегда лучше, чем в жизни. Только сегодня их сказывает не баюн, а правитель. Который уже год он на троне, а все так же велеречив и падок на обещания: «В таком-то году благосостояние народа вырастет в столько-то раз. Зарплата повысится на столько-то, пенсия - на столько-то…» По словам правителя, все недуги исчезнут, граждане, все, как один, будут пребывать в добром здравии. Повсеместно будет царить благость, которую ни в сказке сказать, ни пером описать.

Лицо говорящего - румяно, движения скорые, с сытого подбородка стекает елей, лысина отливает уверенностью. Народ знает, что обещания не сбудутся, слова останутся словами, но сладко улыбается, грезит. Ложится спать с мечтой, с нею и просыпается.

Сказками обмениваются и сами люди. К примеру, жених с невестой. Они грезят, как родятся у них чудесные дети, как купят они уютный домик у моря, особняк за городом и летящий, словно ветер, автомобиль…

Да и вообще, вся наша жизнь - сказка. Только у каждой – разное содержание. Но конец у всех и всегда - один и тот же. Уж извините, господа, за мрачную прямоту.