Главная ошибка в том, что Россия засиделась в обороне
– Сергей Александрович, как бы вы охарактеризовали нынешние вызовы невоенного характера, перед которыми оказалась Россия?
– Таких вызовов несколько, и пожалуй, главный из них – кризис нынешней модели капитализма. Кроме того, это экологический кризис, кризис управления мировой экономикой, а также интеллектуальный кризис, когда люди просто не понимают, что происходит, когда старые концепции, к которым мы привыкли, уже не работают. Нельзя недооценивать и современный цивилизационный кризис, который угрожает России не меньше, чем вызовы военно-политического характера.
Главнейшая тенденция состоит в том, что тридцать лет тому назад современный капитализм вступил в системный кризис. Потеряв многие этические устои, на которых базировался капитализм в прошлые века, он вступил в противоречие с самой Природой. Нынешняя модель капитализма – это навязываемое всем без исключения потребление. Богатым – один уровень потребления, бедным – другой.
С этим, в свою очередь, связан рост неравенства. Если в прежние десятилетия капиталистическая экономика пусть неравномерно, но обеспечивала возможность подъёма благосостояния масс, то в последнее время (в значительной степени потому, что исчезла конкурирующая социалистическая модель) наблюдается взрывной рост неравенства как между странами, так и внутри самих стран.
Одновременно продолжается рост богатства избранных, который не остановил даже ковидный кризис. Соответственно, внутри всех капиталистических обществ зреет мощное социальное недовольство. Это нормальная реакция людей на очевидную несправедливость происходящего.
Ковид только усугубил все эти тенденции. Особенно учитывая то обстоятельство, что в большинстве стран он ударил в первую очередь по бедным и по среднему классу. То есть бедные стали ещё беднее, а богатые ещё богаче. В результате нарастает волна социальных проблем, которые неизбежно приведут к тому, что правящий класс ряда стран будет пытаться, и уже пытается, решить свои внутренние проблемы за счёт внешних «красивых» жестов. Страны эти порой очень разные, но они одинаково характеризуют тенденцию социальной дестабилизации.
Посмотрите, в США только что «снесли» Трампа, который выиграл бы выборы, если бы не ковид. «Посыпалась» фрау Меркель, которая собиралась уйти с гордо поднятой головой. В Турции многие странные телодвижения руководства связаны с тем, что там чудовищная экономическая ситуация. В этот же ряд можно поставить практически все страны Африки и Латинской Америки, где идёт массовое обнищание. Там будут сыпаться существующие правительства, будут приходить внесистемные силы, но не факт, что им что-то удастся сделать.
Наконец, снова нарастает миграционное давление. В США это происходит по той причине, что нынешняя администрация хочет за счёт этого усилить свою политическую базу, но это только усугубит существующие в стране внутренние противоречия. Напомню, что миграционные проблемы не новы. Они начались ещё в 1960-е годы, когда сначала в США, а потом в Европе правящие круги решили сбить цену рабочей силы и разрушить профсоюзы. Что им и удалось. В результате появилась не только привычка к постоянному ввозу огромного количества мигрантов, но и целая гуманистическая философия, состоящая в том, что приезжим нужно помогать, ассимилировать их. Возникла целая теория мультикультурализма, которая на самом деле не работала. Что-то похожее может работать только в такой стране, как Россия, с её особой историей «впитывания» других народов на протяжении всего своего государственного строительства.
И самое непредсказуемое – это ожидаемая огромная волна миграции из Чёрной Африки, которая оценивается в 200–300 миллионов человек. Все к югу от Сахары живут сейчас в чудовищных условиях, и массового исхода этих людей на север ожидают уже в ближайшие три – пять лет.
– Получается, эта модель капитализма вряд ли будет развиваться по нарастающей. Но нам-то что с того?
– Вы полагаете, всё это не будет аукаться на нас? Пока мы только нащупываем пути движения вперёд, мы ещё не предложили ни себе, ни миру альтернативную стратегию развития. А сделать это очень важно, поскольку системный кризис капитализма нарастает. Одной из его сторон, кстати, является кризис экологический. Состоявшийся глобальный климатический саммит вовсе не случаен. Вопросы экологии будут занимать всё большее место в общей картине международных отношений. И здесь Россия уже сталкивается с определённой группой вызовов, которые носят как экономический, так и идеологический характер.
– Давайте уж тогда рассмотрим и оставшиеся вызовы невоенного характера…
– Налицо явный кризис управления мировой экономикой. Многие институты, к которым мы старались примкнуть, рассыпаются. Всё очень быстро меняется. В наших умах, к примеру, Всемирный банк до сих пор остаётся одним из ключевых институтов той системы, в которую мы стремились. Так вот, Китайский банк развития последние пять лет даёт в восемь раз больше кредитов, чем ВБ, который просто-напросто скукожился. Всемирная торговая организация, куда мы тоже так стремились, становится абсолютно маргинальной организацией. В значительной степени это относится и к Международному валютному фонду.
Почему это происходит? Причин множество. Коренная же причина состоит в том, что Европа и США заняли доминирующие в мире позиции, по историческим меркам, недавно. До XVI века, как сказали бы сейчас, мир был многополярным. Перелом произошёл именно в это время, и связан он был с тем, что европейцы в силу целого ряда обстоятельств научились лучше пользоваться пушками. На скученном континенте они создали гораздо более эффективные военные технологии и более эффективную военную организацию. Если китайцы, которые изобрели порох и пушки, использовали их тогда в основном для фейерверков, то в Европе они использовались в большей степени по назначению.
На основе этой военной мощи, начиная с XVII века, Запад начал экспансию, захватывая колонии, навязывая свои политические порядки и перекачивая с их помощью валовый мировой продукт (ВМП). В ХХ веке Запад лишился своего военного превосходства, и именно наша страна сыграла в этом огромную роль. Сначала СССР, а затем Китай создали ядерное оружие. Запад стал уступать в локальных войнах – не выиграл в Корее, проиграл во Вьетнаме. Он проиграл в 1973 г. и столкновение вокруг арабского нефтяного эмбарго, что тоже существенным образом изменило потоки ВМП.
Лишившись возможности перекачивать в свою пользу мировые богатства, основываясь на своём военном и ином доминировании, Запад создал во второй половине ХХ века систему так называемого либерального экономического порядка, в которой опять-таки доминировали их институты и правила. Но это не предотвратило кризис мировой экономики. Все меры по введению новых тарифов, всевозможных санкций, исходили в первую очередь от США и в меньшей степени от Европы. Но именно они стали рушить тот порядок, который Запад сам создал, но которым больше не мог воспользоваться, создавая очаги напряжённости по всему миру. Поэтому сейчас мы живём именно в такой ситуации.
Одновременно началась экономическая деглобализация. Уже шесть лет сокращается мировая торговля. Создаются те или иные барьеры. Мы находимся на пороге длительного периода всё менее управляемого экономического хаоса, где правил уже не существует. И такая игра без правил – тоже большой вызов для России. Потому что в прежнюю мировую экономическую модель мы были хоть как-то встроены, получая от неё те или иные выгоды. Теперь же нам нужно перестраивать всю свою политику и своё мышление в связи с развалом того экономического порядка, в который мы вошли в 1990-е годы.
– Вам не кажется, что этот экономический тупик дополняется сегодня и тупиком интеллектуальным?
– Увы, мы в значительной степени находимся в шлейфе тех концепций и идей, которые были созданы в прошлые десятилетия на Западе. И даже если отвергаем их, то всё равно этот шлейф на нас воздействует. Хотя уже очевидно, что либеральная экономика на самом деле не работает и не является панацеей для человечества.
Нынешний тренд – это восстановление государства. Транснациональные корпорации, за исключением некоторых, маршируют по приказу своих правительств, а некоммерческие организации либо приватизированы корпорациями, либо национализированы правительствами. И хотя в Давосе порой слышны призывы возродить глобалистскую идеологию, это не более чем судороги. Однако мы, порой не очень-то понимая и отвергая эти судороги, сами ещё не предложили миру новых идей. Мы живём сейчас в мире, который был создан другими странами, в другую эпоху и для своих интересов. Мы эту систему в значительной степени переняли, и создать что-то своё нам ещё предстоит.
– Вы как-то сказали, что одним из элементов нынешнего кризиса безопасности является практически повсеместная деградация элит…
– Посмотрите на европейских лидеров 1950–1960-х гг. и сравните их с лидерами нынешнего Евросоюза. Это даже физиологически разные типы людей… С деградацией элит напрямую связан и цивилизационный кризис. Благодаря тому, что последние семь десятилетий планета жила в относительно мирном состоянии, люди привыкли, что нет нужды бороться за самое насущное – за хлеб, за место своего обитания, за национальное достоинство, за дом для своей семьи.
У значительной части человечества в результате этого произошло серьёзное смещение приоритетов. Наметился сознательный отход от традиционных ценностей к чему-то такому, что неминуемо ведёт к трагедии, деформирует культурный код нации, приводит к появлению стран, образно говоря, с переломленной психикой. В таких странах вместо реальной идеологии подчас появляются её квази-заменители. Возникают движения вроде Black Lives Matter с его шовинизмом и антиисторизмом. Появляется ЛГБТ – не как состояние какого-то человека, а как… новая религия. Поднимает голову феминизм – не как борьба за права женщин, а тоже как своеобразная религия. Из этой же серии «демократизм» – как полутоталитарная система табу, воинствующий антиклерикализм. Или климатизм – не как забота об окружающей среде, а фактически как массовое помешательство.
Нельзя недооценивать и современный цивилизационный кризис, который угрожает России не меньше, чем вызовы военно-политического характера.
Это одна из причин, почему в итоге возникла такая аберрация – отклонение от нормы – значительной части человечества, которая близка нам культурно. Но есть, на мой взгляд, и вторая причина. Все эти аберрации, псевдоидеологии, поддерживаются на Западе правящими кругами. Поскольку они ведут к расчленению общества, расщеплению стран и народов. И расщеплению самого человека, его дегуманизации. Они уменьшают его способность к сопротивлению. А эта способность в условиях тех проблем, о которых я сказал, становится существенной угрозой нынешнему состоянию дел в западных странах.
Хуже всего, что эти псевдоидеологии токсичны и заразны. А потому опасны, в первую очередь, для молодёжи. Мы вот провозгласили политику приверженности нашим традиционным ценностям, но она является не наступательной, а сугубо оборонительной. А поскольку речь идёт о цивилизационном кризисе, эти псевдоидеологии через различные каналы проникают и к нам. Именно поэтому нам нужна наступательная идеологическая политика, не нацеленная, конечно же, против каких-то меньшинств или сторонников Греты Тунберг, но дающая реальную альтернативу.
Я давно и на всех площадках ратую за то, что нам требуется наступательная идеология и новая русская идея, которая была бы привлекательна для мира и прежде всего давала бы нам возможность комфортно чувствовать себя в нашей собственной стране. Идея эта очевидна, она лежит на поверхности и формулирует многие простые вещи. Она призвана объяснить, для чего мы живём на этом свете – для того, чтобы служить своей стране, обществу, семье, Богу, кто в него верит. Что мы хотим защищать – а защищать мы хотим свободу развития для всех стран и народов. Что мы хотим для себя – суверенитета, возможности самим определять свой политический и культурный путь, и это же мы предлагаем всему миру.
Посмотрите, Россия – это же воплощение национального и культурного многообразия! Вопрос только в том, когда мы решимся на продвижение такой наступательной идеологии. Обороняться здесь совершенно бессмысленно. На Западе нас не любят потому, что мы лишили его военного превосходства. А если мы ещё и выдвинем для всего мира жизнеспособную идеологию, окажется, что за нами пойдёт 90 процентов человечества. В результате чего наши идеологические конкуренты будут любить нас ещё меньше. Но беспокоиться по этому поводу не стоит.
Мы – нация сильных, красивых женщин и отважных мужчин. На том или ином историческом отрезке нам всё равно придётся наступать. Главное не попасть в ту ловушку, в которую угодили люди моего и более старших поколений. Мы боролись против Америки вместо того, чтобы строить свою страну. А начинать надо было с себя!
– Сергей Александрович, и напоследок вопрос по Украине, которой вы достаточно долго занимались…
– Россия в 1990-е годы допустила немало ошибок на украинском направлении. Тогда я действительно занимался этим направлением денно и нощно. И могу сказать, что как таковой политики в отношении Украины у нас в ту пору не было вообще. Кроме узкого круга экспертов и посла по особым поручениям ею фактически никто не занимался. Мы тогда упустили Украину, и за эту ошибку теперь будем долго расплачиваться. Прежней эта страна уже не будет, поскольку она лишь деградирует с каждым годом.
Ключевой вопрос здесь – Донбасс. Американцы не случайно считают его одной из самых уязвимых для России точек. Если для них вся эта история стоит «копейки», то для нас – очень дорого. И они будут играть на этом. Когда и при каких обстоятельствах проблема Донбасса будет решена, сказать сложно. Но вариантов её решения, на мой взгляд, немного. До того мы так и будем находиться в состоянии относительной уязвимости.
Во-первых, потому, что американцы будут использовать ситуацию в Донбассе в своих целях, а во-вторых, потому что мы имеем дело с распадающимся и несостоявшимся государством под названием Украина, которое, тем не менее, имеет свои вооружённые силы. Это очень опасная ситуация для гражданского населения Донбасса…