Похороны путинского рейха состоятся в…
Начало здесь. Принцип, сформулированный профессором экономики Мэрилендского университета Джулианом Саймоном гласит: поскольку по мере исчерпания природного ресурса его цена растет, то задолго до этого критического момента наука находит способ заменить его чем-нибудь более доступным и дешевым. Именно этот закон звучит как приговор всем ныне существующим петрократиям, то есть диктаторским режимам, живущим за счет углеводородной ренты. В тот момент, когда вы читаете эти строки, икнулось одной старой плешивой крысе в секретном бункере...
Однако данная трактовка будет, на мой взгляд, не совсем верной. Закон применим и к возобновляемым ресурсам, спрос на которые растет, и вообще к любым недоступным, дефицитным или дорогим ресурсам, даже если дефицит и дороговизна созданы искусственно. Наглядной иллюстрацией может послужить, например, каучуковая лихорадка в Бразилии в конце XIX - начале XX веков.
Первый бум изделий, получаемых из сока южноамериканского каучуконоса гевеи, вызвало изобретение шотландцем Макинтошем непромокаемой одежды, изготавливаемой из двух слоев ткани, между которыми был проложен слой резины. Вскоре в обиход вошли крыши, крытые прорезиненной тканью, непромокаемые тенты для фургонов и прочая продукция. Однако из-за несовершенства технологии тогдашняя резина была вонючей, трескалась на холоде и превращалась в липкий кисель в жару. Поэтому летом макинтоши, как стали называть непромокаемую одежду, приходилось хранить в специальных холодных погребах, что было очень неудобно. Вследствие этого мода на резиновые изделия быстро сошла на нет. Кожа в качестве гидроизоляции была дорогой, но гораздо более практичной.
Второе дыхание резине дал американский энтузиаст Чарльз Гудьир. В 1839 г. он обнаружил, что, добавляя в каучук немного серы и нагревая, можно улучшить его прочность, твердость, эластичность, тепло- и морозоустойчивость. Так был открыт процесс вулканизации каучука и получения материала, который мы сейчас называем резиной. Мгновенно возникла резиновая промышленность. Широкое применение вулканизированный каучук получил как в промышленности, так и в быту. Именно тогда появились калоши, бывшие в обиходе более 100 лет. Даже я успел их поносить в детстве (весной их одевали на валенки, чтоб те не промокали).
Представьте, насколько более комфортными стали экипажи на цельнолитых резиновых шинах по сравнению с теми, что ездили на колесах, обитых железным ободом. В Америке их даже пытались запрещать, поскольку они считались опасными – не предупреждали пешеходов о своем приближении адским грохотом. В Москве извозчиков-шинников обязали иметь специальные номера, чтобы пешеходы, которых они обдали брызгами из луж, могли на них пожаловаться. С началом бума электрификации спрос на резину, используемую для изоляции проводов, получил новый толчок.
Все это создавало спрос на смолу гевеи. В Бразилии и соседних странах появляются гигантские плантации каучуконосов, которые приносят своим владельцам баснословные барыши. В ходе бразильской каучуковой лихорадки плантаторы рванули осваивать бескрайние просторы Амазонии. В джунглях возникают новые города, прокладываются железные дороги. Самым богатым городом Западного полушария становится Манаус с его знаменитым Амазонским оперным театром, в котором выступали мировые знаменитости. В городе появился первый в Южной Америке трамвай, город был эликрифицирован, мощен, и вообще поражал роскошью и богатством.
Что роднило тогдашнюю Бразилию с современными нефтяными эмиратами и РФ – 90% сверхдоходов от продажи каучуковой смолы тратилось на потребление за счет импорта. Развивать собственное производство и даже переработку того же каучука местные плантаторы считали совершенно невыгодным из-за низкой маржинальности по сравнению с продажей сырья. Учитывая взрывной рост спроса на резину, который был подогрет стремительным ростом автомобильной промышленности, казалось, что лафа будет длиться вечно.
Действительно, каучуковая смола – ресурс воспроизводимый, спрос на резину растет до сих пор, но бразильская каучуковая лихорадка схлопнулась так же стремительно, как и началась. Правительство Бразилии пыталось сохранить монополию страны на каучук, контрабанда семян гевеи каралась смертной казнью. Однако уже в 1879 году англичанин Генри Уикем вывез их в Лондон и вскоре обширные плантации каучуконоса были созданы в британских владениях в Малайзии, Индии, Африке. Англичане стали производить более дешевое сырье, в том числе потому, что в Азии отсутствовали вредители, уничтожающие растения. Бразильские плантаторы разорились, Манаус пришел в такой упадок, что электричество в нем появилось повторно лишь в 40-х годах XX века, когда из-за захвата японцами Индонезии и Малайзии, вновь возник спрос на бразильский каучук со стороны североамериканской военной промышленности.
Но еще больший удар по каучуковому бизнесу Бразилии нанесла наука. В 1900 г. русский химик Иван Кондаков впервые получил синтетический изопрен. В 1911 г. производства бутадиенового синтетического каучука методом гидролиза нефтяного сырья была разработана в лаборатории петербургского завода «Треугольник», занимающегося изготовлением резиновых изделий с 1860 г. Во время Первой мировой войны на нем, кстати, изготавливались противогазы, изобретенные технологом завода Куммантом. Точнее, им был изобретен резиновый шлем, который в соединении с угольным фильтром Зелинского и стал всем известным противогазом, конструктивно не изменившимся до сих пор.
Да, сначала искусственный каучук уступал в качестве натуральному. Но Германия, оказавшаяся с началом войны в блокаде, просто не могла получать натуральное сырье и развернула массовое производство бутадиенового каучука. В 1915 г. искусственную резину в промышленном масштабе начала производить Россия, в 1919 г. – США. В последующие три десятилетия ведущими производителями синтетического каучука оставались Германия, СССР и США. Советская резина первоначально уступала в качестве заокеанской. Так прочность на разрыв советского синтетического каучука составляла около 2000 psi, в то время как для натурального каучука этот показатель составляет 4500 psi. Неопрен, производство которого было начато компанией Du Pont в 1931 г. имел прочность 4000 psi. Однако в 1941 г. американские технологии были переданы Советскому Союзу по лендлизу.
Итак, сегодня в промышленных масштабах натуральный каучук производится в Таиланде, Индонезии, Малайзии, Вьетнаме, Бразилии и Китае. Эти страны в сумме дают почти 90% мирового производства. Объемы производства выросли многократно. Если в 1971 г. его было получено порядка 3 млн. т, то в 2019-м – около 35 млн. т, и ежегодный рост составляет не менее 2%, причем спрос растет опережающими темпами на 3-4% в год. В основном это связано с непрекращающимся ростом производства автомобилей – львиная доля натурального каучука идет на изготовление шин для авто, самолетов и велосипедов.
Однако производство натурального каучука и близко не дает того богатства, какое он приносил 120 лет назад. Маржинальность бизнеса сильно упала, а дефицит восполняется производством искусственных заменителей (порядка 60% от общего производства резины), которое можно наращивать более высокими темпами. Что касается Бразилии, занимавшей некогда монопольное положение на мировом рынке, то она в 2019 г. поставила на рынок всего 4,1 млн. т. натурального каучука, что несколько больше 10% и лишь 5% от глобального производства резины.
Закон Саймона имеет еще одно популярное прочтение, которое звучит так: труд всегда дороже сырья. Это значит, что производство товаров с высокой добавленной стоимостью труда будет приносить больший доход экономике, нежели добыча даже самого востребованного минерала.
Да, на коротком промежутке времени могут возникать всевозможные сырьевые лихорадки – каучуковые, нефтяные, медные, литиевые, иногда они могут даже возникать вновь после длительного спада (вторая бразильская каучуковая лихорадка во время последней мировой войны). Цены на сырье могут даже расти длительное время в номинальном выражении. Но в любом случае маржинальность сырьевого бизнеса неуклонно снижается относительно индустрий с высокой добавленной стоимостью труда.
Самую высокую добавленную стоимость дают интеллектоемкие производства. Попробуйте сравнить капитализацию APPLE ($2,4 трлн), например, с капитализацией «Газпрома» ($74 млрд) и все вопросы о месте энергетической смеходержавы Пыньки в мировой табели о рангах отпадут сами собой. Но капитализация – показатель лукавый. Давайте сравним, сколько чистой прибыли создает один работник в «Газпроме» и в американском техногиганте. 17 миллиардов чистой прибыли Газпрома делим на 466 тыс. занятых – выходит $36,3 тыс на человека. В APPLE этот показатель равен $403 тыс. на работника.
Да, сейчас в Saudi Aramco каждый из 76 000 сотрудников формально приносит компании 5,4 млн чистой прибыли в год. Но собственно трудовой вклад чувака, что поворачивает вентиль на задвижке, ничтожен, 95% прибыли обеспечивает присвоенная рента от матушки-природы, которая, во-первых, исчерпаема, во-вторых, может многократно упасть по независящим от недропользователя причинам. Сейчас рента высока именно потому, что мы живем в период нефтяного бума.
Почему я уверен, что бум подходит к концу? Закон Саймона никто не отменял. Причем относительно нефти он проявляет себя еще в одной интерпретации. 65% нефти потребляется в качестве топлива транспортом (см. диаграмму), доля транспорта в нефтяном балансе развитых странах – 70-80%. Половина этого объема приходится на легковые и грузовые малотоннажные авто.
Вроде бы дефицита нефти нет. Сколько бы ни росло количество машин, нефтепереработчики готовы обеспечить их топливом в необходимом количестве. Критического дефицита, стимулирующего переход на альтернативные виды энергии, не наблюдается. Стимулом в данном случае выступает колоссальный дискомфорт, который вызывает сжигание громадного объема минерального топлива как раз в местах максимального скопления людей, то есть в городах. Вы уже поняли, к чему я клоню? Да, речь об электрификации автотранспорта.
Если говорить об экономической целесообразности, то электротранспорт не является более экономичным, чем тот, что оснащен ДВС. По крайней мере пока. Однако правительства развитых стран создают искусственные (налоговые) стимулы для перехода на батареечные авто. Самый яркий пример дает нам Норвегия, где бензин самый дорогой в мире – $2-2,5 за литр (периодически он становится дороже в Гонконге). Парадокс в том, что Норвегия как раз обладает большими запасами нефти и по идее могла бы сделать бензин для своих граждан вообще бесплатным.
Однако норвежское правительство стремится к высокому качеству жизни для своих граждан, что подразумевает минимизацию вредных выбросов в атмосферу. Именно поэтому оно стимулирует переход на электрический транспорт. К 2025 г. продажа машин с ДВС в стране будет прекращена. Это вполне реально, учитывая, что сегодня доля электрокаров в продажах достигла 60%. Да, Норвегии более, чем другим странам, повезло на предмет условий для развития зеленой энергетики – 99% электрогенерации обеспечивается ГЭС, ветровыми и приливными станциями. Но это означает лишь то, что она добьется поставленной цели на 15-20 лет раньше других. Французы планируют запретить продажу легковых машин с двигателями на жидком топливе к 2040 году. Курс Европы на отказ от ископаемого топлива – та новая реальность, которую уже ничто не может изменить, даже протесты желтых жилетов (они начались, напомню, именно после повышения цен на жидкое топливо в рамках стимулирования экологически чистого транспорта).
Электрификация автотранспорта даже не в мировом масштабе, а хотя бы только в Европе наносит фатальный удар по нефтяной отрасли. Казалось бы, ну что даст падение глобального спроса на нефть на 5%? Во-первых, это нанесет психологический удар по нефтяной индустрии. Уголь, на котором базировалась энергетика второй половины XIX столетия, не вышел из обихода с наступлением эры нефти. Угля сегодня сжигается гораздо больше, чем 150 лет назад, причем резкий рост потребления происходил во втором десятилетии XXI века. Но, перестав быть энергоресурсом №1, уголь потерял свою маржинальность. Это же неминуемо произойдет и с нефтяным топливом.
Во-вторых, стоит принимать во внимание механизм ценообразования на нефть. Поскольку в цене черной жижи львиную долю составляет именно рентная составляющая, нефтяные котировки подвержены высокой волатильности. Это еще называют принципом нефтяных качелей. С одной стороны – большой спрос, с другой – большое предложение. Малейшее изменение баланса в ту или иную сторону на 1-2% приводит к росту или падению цен на 20-40%. Поскольку себестоимость добычи нефти всего 10-20 баксов за бочку, производители всегда готовы к гонке на снижение цен, чтобы не потерять рынки сбыта. Ведь технологически традиционная нефтедобыча устроена так, что месторождение невозможно остановить и снова запустить добычу, когда цены достигнут желаемого уровня вследствие возникшего дефицита (сланцевая нефть в этом смысле позволяет гораздо гибче регулировать объемы добычи). В любом случае они не будут в убытке.
Так вот, декарбонизация европейской энергетики будет означать существенное нарушение баланса в сторону снижения спроса, которое далеко не факт, что будет компенсировано за счет растущих азиатских рынков. Это толкнет нефтяные качели в сторону низких цен. Кто от этого пострадает? Прежде всего поставщики дорогой нефти. А это как раз РФ, для которой баррель ниже $25 делает добычу нерентабельной в среднесрочной перспективе, а для того, чтобы наращивать добычу, цена должна быть выше 50 – только в этом случае у нефтяников появятся ресурсы для геологоразведки и обустройства новых месторождений.
Еще очень существенный в перспективе фактор, который может ударить по мировой углеводородной энергетике – массированное применение Китаем технологий добычи сланцевой нефти. Но даже если этого не случится, маржинальность добычи нефти сильно снизится. Сами российские нефтедобытчики это могут пережить, поскольку львиную часть маржи у них отнимает государство. Проблема как раз в том, что ресурсы для своего существования потеряет государство, для которой углеводородная рента – основной источник существования. Ситуация усугубляется стремительным истощением запасов и катастрофически бездарным менеджментом, приводящим к тому, что значительная часть технологически доступной нефти становится неизвлекаемой по соображениям рентабельности.
Стоит также обратить внимание на то обстоятельство, что именно Европа является ключевым потребителем российской нефти, и переориентироваться на другие рынки у Москвы возможности нет. Учитывая крайне неудобную логистику в Азию, потеснить арабов там можно только путем ценового демпинга, но тут у энергетической смеходержавы очень слабые позиции, потому что добыча нефти на истощенных месторождениях в Сибири гораздо более дорогая, чем в аравийской пустыне.
Так что конец углеводородного рейха, если его не доканают ранее политические бури, в любом случае наступит не позднее середины 30-х годов по чисто экономическим обстоятельствам непреодолимой силы. Хотя обычно ослабевшую диктатуру добивают в совокупности нескольких неблагоприятных факторов, не дожидаясь, пока та тихо умрет естественной смертью
UPD. Вот до кучи видос с интервью Сотник ТВ: