Чай для чекистов
Всю жизнь мама Веры боялась огня. Не выносила жара. Стоило зайти в баню, как тут же теряла сознание. А если уж начиналась гроза с громом и молниями, то пряталась в самых темных и тесных уголках квартиры… До самой смерти в пожилом возрасте. Но страх ее родился не вместе с ней, а гораздо позже, когда в каждый дом ее родной улицы в Нижней Салде по ночам начала приходить чекистская тройка. Она уводила в темноту еще одного главу семейства, и каждую ночь в городе по неизвестной причине загорался очередной дом.
— Дом моей мамы Тамары Хорьковой (в девичестве Климовой), как и вся улица, где она тогда жила, сгорел в тридцатые годы в результате поджога, — вспоминает Вера Григорьева, уроженка Нижней Салды. — Ее мать, моя бабуля Тася, осталась с тремя детьми на улице одна. Это было горе, но поправимое, так как дом можно построить снова. Настоящей трагедией не только для семьи, но и, на мой взгляд, для всего нашего рода, стал арест деда Никанора.
Но обо всем по порядку.
Дед, Никанор Филиппович Климов, был казаком, служил в белогвардейских войсках. Еще до революции вернулся в родные края — в Нижнюю Салду. Здесь он встретил Таисию, красавицу из знатного рода Павловых, в городке все называли ее семейство «графьями». Тася была влюблена в другого, но что-то у них в отношениях не заладилось, и она решила выйти замуж за первого встречного.
27 января 1913 года 19-летняя Таисия вышла замуж за Никанора, было ему уже 25 лет. Мужиком, по воспоминаниям близких, он был работящим, честным, а жену на руках носил. Родилось у них трое детей: сын Александр, дочери Тамара и Зоя.
— Дети в папке души не чаяли, — продолжает Вера. — Часто в доме можно было увидеть такую картину: сидит Никанор, а по нему вся малолетняя троица ползает. Хохочут, обнимаются… Бабушка была очень строгой. Ругала детей часто, а дед малышню жалел, защищал. Общался с женой часто с юмором. Моя мама рассказывала, как однажды она сломала нож. А люди ведь раньше жили без излишеств, только самое необходимое в доме. А тут такая потеря — нож сломан! Рыдает маленькая Тамара, а папа Никанор ее спрашивает, что случилось? Ну дочь ему и показывает. Он взял кусок хлеба и насадил на него две половины ножа, вроде как склеил. Дал жене. У той в руке нож сразу переломился, а он ахает: «Ах, Тасенька, даже у тебя нож ломается, что ж тогда про нас неаккуратных говорить?» Бабушка долго на мужа сердиться не могла.
О доброте деда в семье Климовых до сих пор помнят. Был даже такой удивительный факт: Никанор нашел на улице мешок денег. Ни копейки оттуда не взял, отнес в управу. Оказалось, это была зарплата рабочих нижнесалдинского завода, потерял ее подвыпивший кассир.
К сожалению, честность и трудолюбие не всегда в чести у окружающих. Многие завидовали тому, как живет семья Климовых, что есть у них коровы, лошади, овцы и куры, но им о злопыханиях думать было некогда — они работали. У них вся улица такая была: зажиточные работяги, которые дружили между собой.
Арестовали деда в 1938 году, точной даты Вера и не знает. В свое время мама не захотела знакомиться с делом, когда открыли архивы. Сказала, что сердце ее не выдержит читать допросы мужа. А вот как арест происходил, об этом она много раз дочери рассказывала.
Черный воронок стал частым гостем на их улице. Просыпались утром и узнавали, что сегодня увезли кого-то из соседей. Накануне семье Климовых кто-то сообщил, что сегодня придут и к ним. Мама собрала чемоданчик со всем необходимым в тюрьме. Ждали спокойно. Ночью в дом постучали. Зашли трое в шинелях. Сказали деду собираться. Бабушка Тася ответила: «Вы пока передохните, выпейте чаю. Дайте мне мужа вымыть и проводить спокойно». Как это ни странно, на чай чекисты согласились. Бабушка вымыла мужа, тщательно выбрила ему лицо, поцеловала в макушку и сказала: «Прощай, Никанор!» Больше она и дети его никогда не видели.
— Спустя много лет мой муж Александр нашел дело моего деда, — рассказывает Вера Григорьева. — Он-то и рассказал мне многие детали. Никанора Климова обвинили «в подготовке теракта против руководителей ЦК ВКП(б) в случае приезда их в Салду».
В НКВД не было никаких сведений об их преступной деятельности. Как не было и самой «эсеровской контрреволюционной» организации. Она была «создана» по директиве из Москвы.
В начале 1938 года из Москвы был спущен «лимит», а точнее — план, «твердое задание» на аресты кулаков-трудопоселенцев. Затем были составлены списки ранее состоявших в партии эсеров или примыкавших к ним. Всех арестовали. Независимо от наличия компрометирующих материалов. Не хватало до лимита — брали меньшевиков или вообще случайно подвернувшихся. Потому и была арестована вся улица работяг, живших более-менее зажиточно.
Донос на моего деда написал чекист, который много лет назад был женихом моей бабушки. Якобы дед где-то произнес фразу «А при царе-то лучше кормили»… Говорил он так в действительности или нет, никто точно не знает. Одно знаю, бабушка по поводу «вины» мужа иллюзий не питала, понимала истинную причину ареста. Она потом пришла к бывшему жениху и сказала: «Ты отнял у меня мужа. Прошу тебя, оставь мне хотя бы детей». Бабулю после этого оставили в покое, ее не сослали, а детей не отправили в детдом. К несчастью, старшего сына Александра, который уже был совершеннолетним, убили при загадочных обстоятельствах почти сразу после ареста отца. Осталась Таисия с двумя дочерьми. Но на этом беды не закончились. Кто-то ночью поджег их дом. Семейство едва успело выскочить на улицу. Этой ночью маленькая Тамара и приобрела свой самый большой страх в жизни — страх огня.
Позже дом отстраивали всей улицей. Были сожжены дома всех семей, где арестовали мужчин. Потому строили по очереди, за день буквально. Силами женщин, старших детей и стариков. Русская женщина — она же очень сильная… Сначала все вместе возводили один дом, потом соседский и так далее, пока не восстановили всю улицу. Конечно, это были уже не те большие дома, что раньше, но тоже вполне добротные.
Так, на пепелище своей вчерашней счастливой жизни осиротевшие семьи приспосабливались к новым условиям.
Оглядываясь в прошлое своей семьи, Вера Григорьева никого не винит в этой трагедии. Они всегда знали, кто именно написал донос на Никанора. Но этот человек вскоре после ареста Никанора Климова покончил с собой, поэтому и обвинять было некого.
— Значит, не так-то просто ему было уничтожать людей, так мучительна была его жизнь к концу, что даже руки на себя наложил, — уверена Вера.— Бабушка всегда безропотно относилась к этому периоду своей жизни. Рассказывала нам его, как сказку: красочно, с большим количеством деталей… Вздыхала: такова жизнь, — и не более того. Это была история, а не эмоции. Однажды только сказала: «Я все вижу, словно иду по мосту, а навстречу мне Никанор». Она его всю жизнь ждала, была ему преданна. В пятидесятые годы нам пришла бумага о реабилитации деда, а вот что расстрелян он был почти сразу после ареста, бабуля так и не узнала.
Арест главы семейства и навешивание на жену и дочерей ярлыков врагов народа и изменников Родины породило в Климовых некий «синдром отличницы». Дочери и внучки репрессированного Никанора учились на пятерки, были активистами в школе и вузе. Они словно всему миру пытались доказать, что на самом деле хорошие, любят свою Родину. Тамаре Климовой предлагали отречься от отца, чтобы вступить в комсомол. Но она ответила, что отец не сделал ей в жизни ничего плохого, даже наоборот. В комсомол ее все равно приняли.
— Мы не требовали от государства какой-либо компенсации за искалеченную жизнь, — говорит Вера. — Никто из нас не стал этого делать. Лично мне гораздо важнее сохранить доброе имя деда в памяти семьи. Сын мой, например, уже не очень интересуется судьбой своего предка. А внучка еще слишком мала. По прошествии многих лет после той трагической ночи, когда пришли за дедом, мне кажется, мы наконец-то изживаем проклятие своего рода. У меня прекрасный сын, у которого чудесная семья. Значит, все налаживается, и мы будем жить дальше…
Изольда Дробина
«Новая газета на Урале»