47-мм пушка Гочкиса на службе у ленинградских ополченцев
Иногда попадаются такие темы в истории, что жалеешь, что не "историк-железячник". Не знаю как кого, а меня очень заинтересовала тема использования пушек Гочкиса в обороне Ленинграда. В Ленинграде особенно много использовалось приспособленного, устаревшего, сделанного кустарным способом оружия. Но пушка Гочкиса - ветеран XIX века. Это даже при блокадных трудностях - достижение.
Статью нашёл на anaga.ru "Как ополченцы били фрицев из дореволюционных орудий"...
__________________
В военно-историческом музее артиллерии, инженерных войск и войск связи, расположенном в Александровском парке Санкт-Петербурга, среди дальнобойных пушек и тяжёлых мортир одиноко примостилось странное небольшое орудие, схожее размером с сорокапяткой, и некоторые посетители принимают орудие за её ранний вариант.
Однако нераздвижной лафет с одной станиной, деревянные колёса и поршневой затвор, говорят нам об дореволюционности этого орудия, а пояснительная табличка вносит не ясность, а, скорее, сумятицу: «47-мм пушка системы Гочкиса. Изготовлена на Обуховском заводе в 1896 году. Состояла на вооружении сухопутных крепостей». Между тем, сегодня, благодаря доступности интернета, каждый школьник знает, что 47-миллиметровая (по тогдашней классификации – трёхфунтовая) пушка Гочкиса, появившаяся во Франции в 1885 году, являлась морским орудием, имела оригинальный треножный гидравлический лафет безо всяких колёс и в таком виде использовалось как не кораблях, так и в береговой обороне.
Однако с началом первой мировой, когда война приобрела окопный характер, армии потребовалась чрезвычайно лёгкая и отличающаяся высокой точностью стрельбы траншейная пушка, способная действуя в боевых порядках пехоты, уничтожать вражеские пулемётные гнёзда. Именно тогда и было решено переделать часть крепостных трёхфунтовок в полевые орудия. Под руководством Михаила Фёдоровича Розенберга был разработан полевой лафет, к которому и приспособили тело морского орудия.
После Гражданской войны все эти орудия оказались на складах и постепенно списывались, но некоторые из них ожидала вторая жизнь.
В тяжёлые дни 1941 года, когда враг рвался к Ленинграду, в городе началось формирование Ленинградской армии народного ополчения. К 5 июля 1941 г. на сборные пункты ЛАНО пришли более 77 тыс. ленинградцев. Их необходимо было экипировать и вооружить.
Если со стрелковым оружием в июле особых вопросов еще не возникало, то артиллерии было выделено на первую дивизию (10 500 чел.) всего 3 полковые, 16 дивизионных 76-мм пушек, а также две – 122-мм пушки и 12 – 152-мм гаубиц. Вторая дивизия (13 000 чел.) получила и того меньше: 17 полковых и 9 дивизионных 76-мм пушек, а также 9 – 122-мм гаубиц старого образца. Противотанковых пушек не было совсем, а именно их требовалось как можно больше.
И вот тогда-то в этом качестве и решили использовать старую трёхфунтовку. Оказалось, что её 1,5-килограммовый чугунный снаряд, вылетающий из дула с 701-метровой скоростью, пробивает 88 миллиметров брони. Ни один тогдашний немецкий танк такой брони не имел.
Проявить себя этой пушке удалось на 58-й день войны. В тот день, 18 августа 1941 года, артиллеристы одной из батарей 88-го артполка из 1-й дивизии народного ополчения заняли боевые рубежи у хутора Прологи, недалеко от станции Молосковицы.
Командовал батареей старший лейтенант Владимир Петрович Кузанов. Впоследствии он вспоминал: «Заняв огневую позицию, мы замаскировали пушки березками, а лошадей поставили за бугорок, на берегу какой-то речушки.
Привезли обед. Едва мы успели поесть горячих щей, что в те дни удавалось не часто, как с передового наблюдательного пункта, куда телефонная связь только еще протягивалась, прибежал, запыхавшись, разведчик Арнольд Витоль (будущий заслуженный деятель искусств РСФСР – Ред.) и доложил, что по дороге движется колонна вражеских танков, двадцать пять — тридцать машин».
Танков на самом деле оказалось двадцать шесть, и этого не было мало для четырёхорудийной батареи, две пушки которой были дореволюционными трёхдюймовками, а две других – 47-миллиметровыми трёхфунтовками Гочкиса. Танки шли по дороге, пролегающей правее батареи и ведущей в глубину нашей обороны. Кузанов решил перекрыть противнику путь и заставить его повернуть в сторону батареи.
Для этого третье орудие под командованием старшего сержанта Маркелова было послано навстречу танкам. Заняв огневую позицию непосредственно у дороги и дождавшись, когда покажется первый танк, Маркелов открыл огонь. Первым же выстрелом была подбита головная машина. Следующими выстрелами вывели из строя еще одну, и дорога была прочно закупорена. Выполнив боевую задачу, орудийный расчет быстро возвратился на основную огневую позицию.
Танки свернули с дороги на овсяное и продолжили движение на малой скорости.
Каждое орудие заранее получило цель, и первые четыре выстрела прогремели почти одновременно. Два вражеских танка запылали. Артиллеристы-ополченцы вели точный огонь прямой наводкой, умело используя элемент внезапности.
Однако замешательство у немецких танкистов прошло, и задние машины открыли сильнейший огонь по обнаружившей себя батарее. Тогда третье и четвертое орудия стали стрелять по танкам, шедшим сзади и на мгновение прекратившим движение. К небу взметнулись новые дымные факелы.
Запас снарядов с каждой минутой таял. Положение батареи становилось угрожающим. Орудийный и пулеметный огонь противника достиг наивысшего предела — позиция батареи обстреливалась всеми оставшимися в строю танками, а их еще было более полутора десятков. Артиллеристы-ополченцы уже потеряли семь человек ранеными, а один был убит.
И вот в таком, казалось бы, безнадежном положении, когда выручки ждать неоткуда, появился неожиданный спаситель. На огромной скорости вылетел громыхающий ГАЗ-64, до отказа наполненный снарядами.
В итоге, потеряв шестнадцать немцы повернули назад и на предельной скорости скрылись. Наши артиллеристы в этом бою одержали победу.