И написали на Рейхстаге: «Были и мы из Якутии Ф.С. Донской, из Чувашии Ф.Ф. Коннов».
Кюннэй Еремеева Были и мы: история подвига и жизни ветерана Феодосия Донского
сетевое издание «Yakutia-daily.ru» 23 сентября
Он оставил надпись на стенах рейхстага в победном 1945-м
…Облачившись в одеяние из лосиной шкуры, шаман камлал. Гремели железные пластины на его одежде, грохотал бубен. Все, включая больную, из которой он изгонял злого духа, боялись лишний раз вздохнуть.
Крикнув, как ворон, старик швырнул вверх колотушку, и та, отскочив от потолка, прилетела прямо в темя мальчонке-сироте по имени Феодосий. «Айа!» — вскрикнул он.
«Ему и трех лет не прожить», — напророчил шаман, уезжая. Феодосий Семенович Донской прожил 94 года, и жизнь эта вместила столько, что с лихвой хватило бы и на 300 лет.
Подарок бабушке
С детства он был неугомонным и никогда не оставался в стороне от новых веяний. Рейд против картежников? Борьба с религиозными пережитками? Феодосий был в первых рядах.
В то время любители перекинуться в картишки на деньги никого так не боялись, как пионеров и комсомольцев. Что же до борьбы с опиумом для народа, то тут дело продвигалось туго: ячейка Всероссийского союза воинствующих безбожников, членом которой он был, в полном составе ходила по юртам и стаскивала с полок иконы, запихивая их под лавки, но когда юные иконоборцы с чувством выполненного долга уходили, лики святых немедленно возвращались на прежнее место.
А после шестого класса председатель наслежного совета упросил его взять на себя обязанности секретаря — ненадолго, всего на один летний месяц. И ведь именно на этот месяц выпало проведение переписи домашнего скота! К тому же летом весь скот на сайылыках, до которых поди еще дотопай, изнывая от жары и комарья. Но взялся за гуж — не говори, что не дюж.
Очень скоро Феодосий понял, что мало кто готов огласить ему весь список своего «движимого имущества», но быстро нашел выход: стал первым делом опрашивать малышню, которая честно перечисляла ему родительских бычков и телок, включая спрятанных где-нибудь в укромной рощице.
По завершении переписи председатель сиял, как медный таз: в Нюрбе, в райисполкоме, его список ставили всем в пример. Мальчишку он не обидел — выплатил месячную зарплату, на которую Феодосий купил в сельской лавке чайный набор на шесть персон в подарок бабушке. Та была на седьмом небе от счастья.
Как в кино…
Судьба у бабушки Аксиньи была несладкой: родив четверых сыновей, троих она к тому времени уже схоронила. Оставался единственный, свет очей — Илья. Он-то и забрал старушку с внуком к себе.
Благодаря дяде, Илье Николаевичу Донскому, Феодосию открылся большой мир — Якутск, Иркутск, а потом и Москва, где он летом 1939 года поступил на рабфак. Но уже в сентябре всех парней с курса призвали в армию.
Став телеграфистом узла связи Военно-воздушных сил Киевского особого военного округа, он служил сначала в Киеве, потом во Львове.
После года службы получил отпуск и собрался съездить в Москву. Напоследок решил прогуляться по городу и первым делом забрался на Замковую гору, откуда весь Львов был виден как на ладони. В небе ни облачка, мир и покой вокруг…
В тот день он обошел чуть не все площади, улицы и закоулки и, умаявшись за день, после отбоя сразу провалился в сон.
Казарма была на ремонте, спали в пустом ангаре на краю аэродрома. И вдруг в небе загромыхало. Сквозь сомкнутые веки — вспышки зарниц. Гроза? Но весь день было тихо и ясно. Скорее, провода где-то замкнуло…
Топот ног, заполошные крики. Что случилось? Парни с соседних коек в одном исподнем выскакивали на улицу. Феодосий бросился за ними и увидел самолет с черными крестами, который, едва не задевая крыльями ангары, строчил из пулемета… по ним!
Возле ремонтных мастерских — ошметки разорванных на куски аэродромных лошадей. Одуряющий запах навоза и крови ударил в ноздри.
Разинув рты, завороженно смотрели они на проносящиеся мимо самолеты, и даже захлебывающийся треск изрыгаемых ими пулеметных очередей не мог заставить их пригнуть головы. Все было, как в кино.
Очнуться заставила команда: «В ружье!» Каждому выдали по 15 патронов. А что они немцу? Как слону дробина.
Но тут взмыли в небо три дежурных истребителя, три «МиГа», прибывшие совсем недавно. Немцы буквально шарахнулись от них.
На часах было четыре часа утра.
«Провокация!»
Львов продержался больше недели, но когда разведка донесла, что к городу движется колонна немецких танков, пришел приказ перебазироваться.
Дорога на Тернополь была забита пешими, конными, машинами, броневиками. В обход, по полям, сплошным потоком шли беженцы. Взгляд выхватывал в толпе то корову, волокущую набитую скарбом телегу, то женщину с младенцем, мечущуюся в поисках отбившегося от нее старшенького.
В таком человеческом водовороте машина с телеграфистами ползла, как черепаха. Промаявшись, решили ехать в обход шоссе. В какой-то деревне спросили у местных дорогу. И вдруг захлопали выстрелы — стреляли по ним, кто — так и не поняли, а разбираться времени не было.
С грехом пополам преодолев 40 километров, добрались до поселка Красне (Красное). А там центральная площадь перегорожена, у шлагбаума — человек сорок в форме пограничников, вооруженных полуавтоматами, пулеметами, за поясами — гранаты. Командовал ими худощавый капитан: «Стоять, проверка документов!»
Молодой военный в плащ-палатке вскинулся: «Что за самоуправство? Зачем перекрыли дорогу? Тут же сотни машин! Покажите сами свои документы!» В ответ капитан выхватил пистолет, и в этот момент запруженную площадь накрыл рев пикирующих бомбардировщиков.
Феодосий отпрыгнул к стене ближайшего дома, попытался вжаться в землю — какое-там, все камнем одето. Здесь тебе не Якутск с его канавами и рытвинами…
«По самолетам — огонь!» — крикнул кто-то. Поднялась беспорядочная стрельба, и он тоже палил в белый свет — просто потому, что лежать под бомбами, как овца на заклании, было выше человеческих сил.
Сбросив свой смертоносный груз, немцы убрались восвояси, но все понимали: они вернутся, как только пополнят боезапас. Кругом убитые люди, лошади, крики и стоны раненых, и опять тот запах — запах навоза и крови.
А где же пограничники, так не вовремя устроившие проверку документов? Их и след простыл. «Провокация!» — разнеслось над площадью…
«Не заслужили»
Вместе с армией отступали они от Днепра до Дона.
С первыми холодами надел Феодосий шинель — длинную, до пят, а пока хлюпали по осенней грязи и слякоти, подол отгнивал потихоньку, и под конец она укоротилась до пояса.
Все время хотелось есть. Под непрерывными обстрелами и бомбежками полевые кухни отставали, погибали, а ничего съестного не найдешь. Как-то зашли под Курском в дом у дороги, попросили воды и услышали: «Не дадим. Не заслужили». Лики святых сурово глядели с икон. Вышли, как оплеванные. Но и самим было тошно — сколько можно отступать?
Их отступление закончилось у Воронежа, где пришлось пережить самую холодную зиму в жизни: огонь разводить нельзя, чтобы не демаскировать аэродром, а морозы лютые.
К счастью, зимовать там второй раз не пришлось: армия пошла в наступление.
Летом 1942 года дошла до него весть о гибели дяди Ильи под Ленинградом. Феодосий стал проситься в пехоту: ему казалось, так он скорее отомстит за него, чем таская катушки и возясь с проводами. Но его — лучшего телеграфиста роты — не отпустили. И были правы.
«Ночью во время большой снежной метели в исключительно короткий срок времени пешком прошел 16 км и быстро устранил повреждение провода, чем и обеспечил своевременную передачу боевого приказа…» (из наградного листа на ефрейтора Феодосия Донского).
На запад возвращались теми же дорогами. Под Курском увидели уцелевший дом — тот самый, где им когда-то глотка воды не дали. Нарочно решили зайти. А там и иконы на месте, и хозяева те же, но на этот раз они встретили их, как дорогих гостей: «Родненькие вы наши!».
На освобожденной земле доводилось видеть разное. Штабеля тел высотой в человеческий рост, которые немцы уже и дровами обложили, и бензином облили, вот только сжечь не успели — так быстро драпанули. Казнь полицая на большой площади. Пока зачитывали имена всех, кого он убил, на кого донес, толпа кричала: «Смерть! Смерть», — а он будто не слышал. Стоял, как оглушенный, а «ожил» лишь, задергавшись в петле. Феодосий потом эти площади обходил стороной.
Так же прилюдно предавали анафеме Гитлера — от слов церковного проклятия мороз пробегал по коже. И странно было слышать, как священник, размахивая кадилом, басил: «За Богом созданную Советскую власть!»
«Она у тебя рога искала»
Вступление в Германию запомнилось голодным ревом брошенной на произвол судьбы скотины: население в панике бежало от наступающих «диких орд с Востока», и командирам приходилось спешно назначать из числа своих бойцов ответственных за кормление и доение всей этой живности.
Но потом жители потихоньку стали возвращаться, вывешивая на каждом доме белые флаги.
А к Феодосию однажды подошла немецкая старуха и принялась щупать голову, потом и вовсе за пазуху к нему полезла, что-то бормоча под нос. Не отпихнул ее только из уважения к сединам, искренне не понимая, что на почтенную фрау нашло.
Случившийся рядом знаток немецкого пояснил со смешком: «Она у тебя рога искала. И шерсть».
После взятия Берлина Феодосий с сослуживцем Федулом Конновым из Чувашии в промежутке между дежурствами решили прогуляться, вернее, полазить по развалинам поверженного рейха.
У рейхстага при виде множества надписей на его стенах Феодосию захотелось оставить там и свой автограф, но чистые места остались только на самом верху. А когда его препятствия останавливали? Нашел сорванную с петель дверь, поставил стоймя и залез на нее, начертав размашисто куском угля: «Были и мы…»
Возвращаясь в часть, увидели танкистов, кричавших во всю мощь глоток: «Победа!»
В 2004 Феодосий Семенович снова побывал в Берлине. «Второе взятие рейхстага» отмечал в компании своих коллег-телевизионщиков — правда, бывших коллег, ведь к тому времени он… но лучше обо всем по порядку.
С дотошностью журналиста
Так уж получалось, что всегда и во всем он был в первых рядах. Будучи редактором газеты «Эдэр коммунист», добился издания комсомольской газеты на русском языке, и с 1948 года начала выходить «Молодежь Якутии».
Потом 10 лет работал в Радиокомитете, из них четыре года возглавлял Комитет по радиовещанию и телевидению при Совете министров ЯАССР. Именно он «привел» в Якутию телевидение и отстоял симфонический оркестр и национальный хор, которые по штату полагались только союзным республикам. Но атаку на достояние республики он отбил — как говорится, не на того напали.
Однако неожиданно для всех Феодосий Семенович, один из первых якутских членов Союза журналистов СССР и вообще живая легенда, в 48 лет ушел в науку.
Основатель республиканского телевидения стал основоположником экономико-социологических исследований Севера России. Обошел и объездил огромную территорию от Мурманска до Чукотки.
«Вечером в гостинице, когда, казалось бы, надо спокойно отдыхать после тяжелого дня, Феодосий Семенович пригласил на чай молодого соседа-ненца, — вспоминал его московский коллега Богоявленский. — Раскрыв свой походный блокнот, с дотошностью старого журналиста он расспрашивал того: «Откуда дрова берете?» — «Море дает». — «А почему на рыбалку пятеро поехали, а вернулись трое?» — «Ничего особенного, двое утонули. Вывалились из лодки, пьяные были».
И он бил во все колокола, говоря об алкоголизации и аховой демографической ситуации на «северах».
За верность Северу
До всего ему было дело. Кто бы еще докопался, что в чукотских больницах туберкулезников лечат 40-48 дней, язвенников — 10-14 дней, а почечников — неделю, а то и меньше. Неудивительно, что смертность среди представителей северных народов была в 2,4 раза выше, чем по СССР, и это в благополучные 1960-1975 годы!
Донской был неутомимым ходатаем перед органами власти за рыбаков и оленеводов, и в мирное время к его боевым наградам прибавилась медаль «За верность Северу» за №1, которой он очень гордился. Это ведь тоже был бой — нескончаемый, выматывающий.
«Никто «до» и не скоро «после» не представит властям, политикам, законодателям, общественности научный материал такой глубины о реальном положении коренных малочисленных народов Севера. Кому-то не хватит познаний и эрудиции, но абсолютному большинству — гражданского мужества, просто отваги», — писал в журнале «Северные просторы» один из его коллег, краевед Григорий Колосов. И еще одно верно подметил Колосов: «Цифры и факты, прогнозы имели бы трагический смысл, если бы не сопровождались четкими рекомендациями выхода из кризиса по всем без исключения проблемам».
Под руководством Феодосия Семеновича Донского была разработана концепция устойчивого развития коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока РФ. Россия аналогичную свою концепцию разработала много позже.
По отзывам его коллег и последователей, много кто работает сейчас «по Арктике», но — разрозненно. И нет сейчас такого идейного руководителя, как Феодосий Семенович, который бы объединил все усилия. А говорят: незаменимых нет…
Ранее Автограф на стене рейхстага: «Были и мы, из Якутии Донской, из Чувашии- Коннов»