МЕД С ПРИВКУСОМ МОРЯ
Не раз писал: я не молдаванский, но пересыпский, там был и есть баркас моей судьбы, на борт которого поднялся пятилетним вовсе не в качестве пассажира, а дежурного, в чьи обязанности входило приготовление привады из ставриды, а затем с ее помощью - удерживание на месте косяка скумбрии… Деды на баркасе были из пересыпских дворов… Дворы Пересыпи мне, рыбаку и охотнику, всю жизнь импонировали больше многократно воспетых густо заселенных уютных двориков Молдаванки, в которых нет пересыпского простора, и где не гуляет ветер с близлежащего моря. С этих дворов начиналась Мама, здесь жили ее строители в прямом смысле слова, перековавшие свои казацкие сабли не на орала, а на кирки и пилы. Они добывали ракушняк, из которого построена и стоит по сию пору Старая Одесса, их души незримо присутствуют в каждом из ее домов, их трудом стояли одесские предприятия и билось сердце Города - его порт…
Дома первостроителей Мамы: потемневшие от времени иконы с Георгием-Победоносцем в виде казака, древние зажигалки из порошниц, не перекованные сабли предков, пистоли-однозарядки с изъеденным временем деревом рукоятей, давние песни, Покрова, мед с привкусом моря… У Пересыпи свой нрав и обычай, можно договориться с Молдаванкой, так не раз было, но никто и никогда не мог договориться с Пересыпью. Только раз на тысячу лет Молдаванка хотела показать Пересыпи, кто является Королевой Одессы, Пересыпь демонстративно вышла защищать себя без оружия, и тогда даже Мишка Японец почувствовал чего стоят, а не, как пахнут, пудовые кулаки пересыпских… Время меняло жизнь, жизнь ломала многих, но и она не смогла достать Пересыпь, даже чересчур жарким давним летом, когда ЦК КПСС уже чуть ли не на полном серьезе стали именовать ЧК КПСС, а у здания еще вчера почтового отделения в переулке Некрасова повесили доску со словами «Районное отделение КГБ».
Старинный огнестрел, сабли и охотничьи ружья продолжали находиться на стенах квартир и домов разве что и в старых, и в недавних фильмах, снятых в конце семидесятых, убийство Холостякова форсировало события, КГБ доставал ментов по-черному, находившиеся на земле – и те рвали даже собственные жопы на фашистские знаки, выполняя служебный долг еще рьянее, чем рекламировали в советском кинематографе. О том, чтобы, как раньше сказать участковому чисто по-ментовски: залупу тебе в сраку по самые гланды, а не казацких реликвий, уже не могло быть и речи, пусть даже менты по-прежнему не рисковали связываться с журналистами, а я, знавший всех самых серьезных коллекционеров Одессы, работал над рукописью книги «Поиск ведет собиратель», но убийство Холостякова курировал КГБ по всем фронтам…
Ночью я приехал из упирающийся в родной Княжеский хутор Пересыпи, все что взял там и кое-чего своего заныкал на чердаке особняка Буковецкого... На всякий пожарный случай путь к заныканному в грудах мусора отрезал, завалив на чердаке один из входов к фонарю парадной. Посреди фонаря лежала широкая доска, еще в начале века по ней передвигались мывшие стекла раз в неделю…Когда мне было шесть лет впервые пробежал по той доске, спустя пару десятилетий уже вряд ли кто-то бы рискнул ступить на те местами сгнившие доски, хотя сколько той жизни, если просто оступишься – несколько метров вниз вперемешку со стеклами, которые запросто могли перерезать артерии в свободном полете, так что за чердачную нычку был спокоен, тем более туда бы никто и не догадался сунуться… А вообще-то до полного счастья при пиковом интересе мне еще не хватало приплета участия в совместном казацко-белогвардейском заговоре, однако все случилось так, как было задумано…
Вчера это вам не сегодня, настоящие казаки никогда не обращали внимания на границы, разделить их невозможно, а потому на одном из моих крестов под ныне государственными флагами России и Украины, есть и черно-красный, давний боевой цвет Мамы… Уже хорошо потом, когда твердо ступил на Тропу, к моему уху заботливой женской рукой был прижат мобильник… Казаки пели, пели только для меня, вживую, по телефону, я был вынужден сойти с Тропы, кто я такой, чтобы ослушаться приказа генерала и голоса Круга? Один из стойких оловянных солдатиков, для которого Мама - не вылизанные фасады центра, а невзрачная и серая на первый взгляд Пересыпь, на плечах которой лежит моя Одесса, с ее пронесенным сквозь века духом той свободы, которой у всех нас никому не дано отнять...
Моя первая книжка «Поиск ведет собиратель» не вышла, хотя рукопись была одобрена. Предложили выбросить из нее одну строчку, о Михаиле Водяном. Это было в годы его травли и обречения на забвение, я отказался, книжка не вышла, одно меня только оправдывает: я не молдаванский, но пересыпский, обо что прошу только понять, а не простить…