Керченский стрелок: названа причина бойни, последние новости расследования теракта 8 ноября, фото и видео, хроника событий

Из-за теракта в техникуме в Керчи ввели чрезвычайные меры. По сообщению НАК, в колледже в Керчи произошел подрыв неустановленного взрывного устройства. По разным данным, погибли от 17 до 18 человек, несколько десятков ранены. По инциденту было возбуждено уголовное дело по статье «теракт», позже его переквалифицировали на статью об убийстве двух и более лиц общеопасным способом. Глава Крыма Сергей Аксенов заявил, что организатор атаки на колледж учился на четвертом курсе, он покончил с собой.

• В политехническом колледже в Керчи взорвалась бомба, по ученикам и преподавателем нападавший открыл огонь из ружья
• По данным СК, 17 человек погибли, около 40 пострадали
• В нападении подозревается ученик колледжа. Он покончил с собой. Его личность установлена
• В Керчи объявлен режим ЧС, закрыты все учебные заведения и детские сады
• В Крыму объявлен трехдневный траур

 

Семье девочки, пострадавшей при ЧП в Керчи, выплатили еще 400 тысяч рублей

Пострадавшей от взрыва в Керченском политехническом колледже девочке произведена дополнительная выплата из федерального бюджета в размере 400 тысяч рублей, сообщила вице-премьер правительства республики Крым Алла Пашкунова.

Власти Крыма 26 октября выплатили из бюджета региона 500 тысяч рублей девочке, пострадавшей во время стрельбы и взрыва в Керченском политехническом колледже. Пострадавшим также положена материальная помощь из бюджета РФ, от 200 до 400 тысяч рублей в зависимости от тяжести увечья, которое фиксирует комиссия.

«Денежная выплата в размере 500 тысяч рублей из республиканского бюджета была зачислена на счет Натальи… 26 октября текущего года, сразу после того, как ее отец представил все необходимые в данном случае документы. Еще 400 тысяч рублей перечислены из федерального бюджета», — приводит слова Пашкуновой управление информполитики мининформа республики Крым.

чень хороший человек и замечательный отец. Самый лучший папа. Он заменил мне мать. Папа — единственный близкий для меня человек.

— Ваш отец был с вами в больнице после случившегося?

—  Я позвонила отцу сразу после взрыва, сказала, что Политех взорвали. И папа сразу приехал в больницу. Я увидела его там. Я держала его за руку, говорила, что все будет хорошо, и я буду ходить. И видела, как папа плачет.

— Проходила информация, что ты сама попросила не выдавать деньги отцу, потому что твой отец пьющий. Это правда?

— Я читала, что ходили слухи, будто мой отец пьет.  Это неправда. Мне в тот момент было не до денег. Я лежала в реанимации и хотела только одного — выздороветь. И вообще, мне деньги не нужны, я хочу себе свою ногу. Верните мне ногу, пожалуйста.

— Твой папа выпивает?

— Это все вранье. Мой отец никогда не пил.

— Ты читала все эти новости, переживала… Пыталась до кого-то донести правду?

— Я действительно читала это и плакала. Мне было очень больно и обидно. Я даже сейчас плачу, когда вспоминаю это. Я пыталась донести информацию, что папа не пьет, только друзьям и близким. Они ведь тоже поначалу поверили этим слухам. Но потом поверили мне.

— Твой отец тебе друг? Ты ему доверяешь?

— Папа мне больше, чем друг. Я делюсь с ним всем, что происходит в моей жизни. У меня нет от него секретов.

— Писали, что папа не всегда находится с тобой в больнице в Москве. Это так?

— Папа со мной находится в больнице каждый день. Сидит с утра до ночи. Он всегда рядом. Без него мне бы было очень тяжело. И я ни минуты не сомневалась, что он приедет ко мне. Не бросит меня.

— Ты с мамой давно общалась?

— Я с мамой не общаюсь. Она мне не нужна. Так же, как я не нужна ей.

— О чем ты сейчас чаще всего думаешь?

— Сейчас я думаю о том, чтобы встать на ноги.

— Я знаю, что сейчас люди стали помогать вашей семье…

— Да, действительно. Очень много помощи. Я не ожидала. Многие благотворительные организации носят мне подарки. Мне очень приятно. Спасибо всем.

— Ты считаешь, перед тобой должны извиниться? Тебе вообще звонили из Крыма?

— Никто не звонил. И я никому не звонила, ничего не говорила. Поначалу мне действительно хотелось каких-то извинений. И этого было бы достаточно. Но сейчас мне уже ничего не надо. Я хочу одного — чтобы меня и папу оставили в покое.

***

Все прошедшую неделю мы связывались со знакомыми семьи Калиниченко. Керчь — город маленький. Все на виду. И пьющего человека тоже видно за версту.

Вот только часть тех отзывов, которые люди оставляли в соцсетях и писали в «МК».

«Юрий крестил двух моих старших сыновей. Я его знаю много лет. Таких отцов еще поискать надо».

«Юра делал у нас ремонт. Сейчас улетел в Москву и заканчивает работу его напарник. Кроме слов благодарности, мы ничего не можем сказать в адрес Калиниченко. Он отличный мастер. Юра у себя дома тоже делал ремонт, разные пристройки, чтобы Наташе было уютно. Он всегда работал под заказ. Нанять его не так просто было. Алкашу бы не сыпались заказы».

«Калиниченко делал ремонт у меня дома и у моих родителей частями. Примерно год длились строительные работы. На протяжении всего этого времени мы ни разу не видели его пьяным. Не стали бы связываться с алкашами»..

«Я видел Юрия после случившегося в Политехе. Он был абсолютно трезвый. Только очень потерянный, находился в шоковом состоянии. Когда местные СМИ стали спрашивать у горожан, откуда пошла информация, что Юрий пьет, все плечами пожимали: «Ну по телевизору говорят».

Местные СМИ сняли видеоролик с соседями семьи Калиниченко. Выложили в сеть.

Вот что рассказывала соседка Лина Погребная: «Юра вырастил дочь без мамы. Выучил ребенка, никогда ее не оставлял. И на учебу в колледж оформлял дочку, суетился он вместе с Наташей с документами.

Я знаю Наташу с малого возраста. Мать где-то в бегах, от выплаты алиментов скрывается.

Юра никогда не злоупотреблял алкоголем. Никаких ссор, пьянок в его семье не было.

Мы живем в одном доме с 1969 года. Самого Юрия тоже знаем с детства, помним, каким он рос. Даже в юности он шкодливым не был, ни в какие неприятные истории не попадал. Потом женился. Родилась Наташа. Если бы что-то было, мимо наших глаз не прошло.

Юра — нормальный мужик, работящий. Перед отъездом в Москву сказал, что будет устраиваться на любую работу в столице, чтобы находиться рядом с Наташей. Он всегда заботился о дочке. Юра ведь единственный ее родной человек. Дедушка у них еще был, через дорогу жил, умер недавно. Кроме Юрки, я никакой другой близкой родни у Наташи и не знаю.

Когда случился теракт, Юрий сразу прибежал в больницу, наш сосед его там видел. Когда Наташу увезли в Москву, он все время был на связи с клиникой. Похудел страшно. Деньги он раньше никогда ни у кого не просил. Даже не занимал. Сам все заработал своим трудом. Юрий ведь единственный кормилец в семье. Наташа всегда была одета аккуратно, и всегда веселая». Источник

 

Террористы или жертвы?

Российский подростковый террор в школах и у дверей ФСБ: протест до смерти?

Террор и подростки: почему стало возможным говорить , что за последние 4 года старшеклассники стали героями и персонажами криминальных драм со смертельным исходом?

“Архангельское дело” молодого анархиста-самоубийцы. История «керченского стрелка». Как связаны подростковый терроризм, современная политика в России и глобальный мир? Какой страшный сигнал посылают подростки-убийцы миру взрослых?

Антигосударственные настроения, протестная активность взрослых и подростковые экстремальные формы бунта против школы, родителей и государства.

В студии Александр Верховский, директор информационно-аналитического центра СОВА, исследователь радикальных политических течений в России, член Президентского совета по правам человека; Любовь Борусяк, социолог, демограф, доцент НИУ ВШЭ, ведущий научный сотрудник Института системных проектов Московского городского университета; Михаил Конев, политик.

Ведет программу Елена Фанайлова.

http://www.youtube.com/watch?v=beaD_riak0U

Елена Фанайлова: В последние недели разговор идет о подростковом терроризме, о том, почему старшие школьники, люди от 14 до 18 лет берут в руки оружие, почему они берут заложников, почему они расстреливают своих соучеников и преподавателей в колледжах? Почему они сами становятся жертвами ситуации, того, что они взяли в руки оружие, или опасного общественного состояния? Мы попросили коллег подготовить некоторый обзор, как обстояло дело за последние годы, почему подростки становятся героями этих страшных криминальных драм со смертельным исходом.

Елена Фанайлова: Самое «интересное», если можно так сказать, в этом напоминании – это история о псковских Ромео и Джульетте, которые с оружием в руках защищали непонятно что. Общество не понимает, была ли это романтическая история, была ли это обида на родителей, или что-то еще. Всякий подобный раз соцсети взрываются, всякий раз мы получаем то ли фиктивные, то ли на самом деле вскрытые аккаунты молодых людей. И начинаются обсуждения, каковы были психологические черты этого человека, каковы были его взгляды, и так далее. Сегодня суд в Калининграде арестовал молодого человека, правда, ему не 17 лет, он постарше, но он якобы оправдывает архангельского Михаила, ныне покойного, который по политическим убеждениям взорвал взрывное устройство, 300 грамм тротилового эквивалента. Как это обсуждается, грубо говоря, вне политического контекста, среди ваших друзей и знакомых, Михаил?

Михаил Конев: Здесь перечислено много случаев, и все они абсолютно разные по мотивам, по способу реализации.

Елtна Фанайлова: Единственное, что объединяет – возраст этих людей, что заставляет взрослых беспокоиться и думать…

Михаил Конев: … что это молодежный терроризм, который появился в нашей стране. Если в одних случаях речь идет об акте мести, акте возмездия для тех, кто не понимает подростка, речь идет о психологических проблемах, то в иных случаях речь идет, конечно же, о реализации своей политической позиции. Террорист оказывается в ситуации, когда не может легальным способом реализовать свои политические взгляды, ему приходится идти ошибочным путем, идти страшным путем и совершать ужасное насилие, погибать самому и наносить вред огромному количеству людей. В кругах молодежи, в кругах политиков, да и везде, наверное, в кругах адекватных людей такие ситуации осуждаются. Все пытаются понять причины. Это самый важный вопрос, почему молодежь идет на такое, особенно если речь идет о политических взглядах. Многие считают, в том числе и я, что важная проблема — это отсутствие возможности реализовывать свои политические взгляды в легальном поле. Именно то, что сейчас делает власть: это запрещение митингов, это невозможность реализации своей гражданской позиции путем участия в мирном протесте, возможно, подвигает молодых людей на какие-то страшные поступки. Потому что они действительно боятся органов ФСБ, боятся органов власти, понимают, что у них нет возможности реализовывать анархистские, либеральные, демократические взгляды в легальном ключе и идут этим страшным ошибочным путем. Как это преодолеть, я не понимаю. Я считаю, что нужно заниматься с подростками, нужно объяснять им иные способы реализации своих взглядов, нужно за ними как-то присматривать.

Елена Фанайлова: У меня к Александру вопрос в связи с упоминанием, что один из подростков собирался во время «Русского марша» что-то взрывать. У меня такое ощущение, что террористические методы, вне зависимости от убеждений молодых людей, левые они или правые, присутствуют в их среде, или приписываются правоохранителями этой категории молодых людей. Ультралевые и ультраправые опасны, как считается правоохранителями, сидите все ровно, мы зачистим всех, только не выходите на улицы.

Александр Верховский: Нельзя сказать, что правоохранительные органы здесь совсем не правы. Действительно, есть разные политические течения, в любом течении есть молодежный сегмент. Он разный. Грубо говоря, процент подростков и совсем молодых людей, скажем, до 20, среди анархистов, я просто не сомневаюсь, существенно выше, чем среди либералов.

Елена Фанайлова: Кличка у этого мальчика из Архангельска была «Сергей Нечаев», по крайней мере, из того, что известно в сетях.

Александр Верховский: Романтизация классического терроризма, будь то времен Нечаева, времен “Красных бригад”, чего угодно, она, разумеется, присутствует в ультралевой среде, а в ультраправой есть другое, что романтизировать. Собственно, это везде. Если люди хотят видеть насилие, как неизбежное в каких-то ситуациях, “все легальные пути закрыты, мы тогда идем на насилие”, они найдут, что романтизировать. Вопрос в том, найдутся ли люди молодые, или не очень молодые, которые готовы это воплотить в своей личной биографии, потому что это совсем другое дело, чем болтать о романтических временах и героических террористах. Можно заметить, что это происходит обычно волнами. Это особенно на крайне левом движении заметно, потому что оно меньше численностью, чем ультраправые, среда компактней. После того, как происходят какие-то заметные, для этой среды важные события, связанные с применением насилия, с репрессиями за это насилие неизбежными, то через некоторое время остальные думают: нет, это, наверное, что-то не то было. И насилия становится меньше. Проходит несколько лет, приходят новые молодые люди, снова все обдумывают по-другому, и все начинается по новой. И так это уже не первый и не второй раз происходит. На движениях большего размера, на ультраправых есть другие факторы, которые на это действуют, поэтому там динамика немножко другая. Эти волны видны. Я не думаю, что есть какой-то способ волшебный этого избежать. Конечно, недопуск людей в политику с какими-то взглядами, либеральными, ультраправыми, без разницы, объективно подталкивает их к каким-то действиям криминальным. Но это не значит, что они на это пойдут, пойдут все равно очень немногие, а с другой стороны, если всех везде пустить – это не значит, что террористических акций не будет. Всегда найдутся люди, которые сочтут, что легальный путь недостаточно хорош, пусть нам все разрешено, но власти зомбируют, манипулируют, система давит, ничего нельзя сделать, только взорвать.

Елена Фанайлова: Любовь, демографический взгляд вам как?

Любовь Борусяк: Демографический здесь ни при чем, скорее, социологический. Обратите внимание, как сказали про этого мальчика-анархиста: что сначала он хотел взорвать свой колледж, а потом передумал. Колледж, как мы понимаем, и ФСБ – это совершенно разные вещи. То есть трудно сказать, действительно здесь были идейно-политические мотивы, или он потом сюда их каким-то образом привязал, потому что он не с этого хотел начать, а примерно так же, как поступил парень в Керчи. Пойти в свой ПТУ и к своим однокурсникам и учителям применить насилие, потом решил поступить по-другому. Я бы все-таки очень аккуратно говорила о том, что это именно радикализация политическая. Мы здесь видим разную мотивацию, политическая, прямо скажем, не на первом месте. Мы здесь имеем дело с подростками. Подростки, как мы понимаем, это возраст очень сложный. Один из пиков самоубийств традиционно приходится всегда на этот возраст, второй возраст – это старики. Старики – это когда ты одинок, социальная жизнь закончилась, подросток – это когда много гормонов, много проблем, ощущение непонимания со всех сторон. Раньше это скорее выражалось в актах агрессии, сейчас больше появилось случаев, когда это агрессия, идущая вовне. Все американские истории, когда происходят эти трагедии, почти всегда связаны с буллингом, и это, как правило, сложные отношения в семье. Здесь мальчик 14-летний, отец которого говорил о том, что у парня не было бомбы, а были какие-то части, но дальше он замечает: «Но я не знаю, я с ним не живу». Он вообще не знает, чем живет его сын. Как правило, это не самая благополучная среда. Это какие-то плохие отношения с родителями, это ощущение, что жизнь кончилась. Плюс к этому подростковый возраст, когда ты хочешь чувствовать себя героем. Есть другие способы реализации внутренней неудовлетворенности, в данном случае политической. Когда я проводила интервью с участниками двух акций Навального в прошлом году, были ребята постарше, студенты в основном, которые говорили о том, как они хотят сказать свое слово, они граждане, они патриоты, и так далее. И были старшеклассники, для тех было очень важно чувствовать себя героями. Когда ты оказываешься в ситуации, когда о тебе говорит вся страна, например, взорвав что-нибудь, большего героизма, наверное, не бывает, хотя и ценой жизни. Мальчишки-школьники мне говорили, что им очень хотелось, чтобы их быстрее повязали, чтобы после этого чувствовать, какие они крутые, какие они смелые, какие они замечательные, и все будут восхищаться. У ребят, которые приходят с бомбами, думаю, такое же ощущение.

Михаил Конев: Мне кажется, это немножко разного порядка героизм. Героизм акций Навального я на себе испытал, когда тебя задерживают, потом ты являешься героем своих друзей, все тебе пишут, очень крутые фотографии. А здесь же героизм, плодами которого ты не можешь воспользоваться, потому что ты погибаешь.

Любовь Борусяк: Я поэтому и говорю, что это латентная тяга к самоубийству, она здесь «умирать, так с музыкой». Я думаю, многие находятся в таком состоянии, не уверена, что все в это время они находятся в сложном психологическом состоянии, когда до конца не понимают, что они делают, и что страдают совершенно невинные люди.

Елена Фанайлова: Начиная с 2012 года, у меня такое ощущение, что у подросткового терроризма появляется новый фон. Начали закручиваться гайки после протестных движений, резкое омоложение уличного протеста, что мы наблюдаем последние два года. Такое ощущение, что рекрутируется новое поколение. Оно рекрутируется во все, и в отношения с государством. По поводу известного выступления свердловской чиновницы, что «государство вас не просило рожать», самый распространенный комментарий: “значит, и мы ничего не должны этому государству”. Такое ощущение, что “мы ничего не должны этому государству, или отдайте нам наши права”. Признаю, Любовь Фридриховна, вашу правоту, когда вы говорите, что очень много подростковой психологии за этим, но за этим и много, как мне кажется, исторического политического фона.

Александр Верховский: Есть какая-то неточность в расчете по времени. Да, с 2012 года фон стал меняться очевидным образом, с 2014 года еще быстрее стал меняться, если мы посмотрим на количество насильственных действий, которые совершали какие-то организованные молодые люди по идейным мотивам, я сейчас не имею в виду школьные истории сугубо, чисто психологические.

Елена Фанайлова: Я хотела бы и «приморских партизан» вспомнить.

Александр Верховский: «Партизаны» – это немножко более сложная история, у «партизан», я так понимаю, были сложности с идейной самоидентификацией. Это была скорее месть полиции за жестокое обращение. Они практически все прошли через малоприятные истории, большая часть по криминальной линии. Двое только, по-моему, состояли до этого в политических группах. Это скорее реакция на булинг, только не школьный, а следующего уровня, на полицейскую жестокость. Это, кстати, тоже частая реакция для многих активистов: они попадают в ситуацию, там им приходится плохо. Фон стал резко портиться, несомненно, с 2012 года. Если мы посмотрим на уличное насилие, весь его пик пришелся на до 2012 года. Вся резня со стороны ультраправых – это, безусловно, до того. Уличная война между антифа и неонаци – это тоже в основном до этого. К 2012 году уже прошла вся история про Химкинский лес, и всех основных деятелей антифа повязали, либо они уехали, и стало тихо, этот слой перестал воевать. То, что мы видим сейчас – это как раз следующее поколение молодых людей, пришедших в эту среду. Несколько лет ничего не происходило, грубо говоря. Поэтому мне кажется, что усиление давления и ощущение политической безвыходности – это немножко упрощенное описание. Люди жили до 2011 года, а какой у них выход был? Можно подумать, у нас была свобода и демократия. Но у них и порыва не было. Кроме узких радикальных групп, которые жили своей жизнью, молодым людям, как эти школьники, которые ходят на митинги Навального, им даже в голову не приходило никуда пойти, потому что некуда было им на самом деле пойти. А когда они приходят куда-то и сталкиваются со сложностями, хорошо, если их просто повязали, они удовлетворили тягу к личному героизму, и все хорошо закончилось. Может закончиться и не очень хорошо, как мы знаем. Какой-то процент из них от этого действительно радикализуется, дальше происходят какие-то другие истории. Необязательно именно с этими людьми. Человек может наслушаться историй про своих знакомых, даже незнакомых, этого избили, с этим случилось то-то, закипает праведный гнев, и дальше он идет что-то взрывать. То есть это давление сверху сказывается не сразу, есть некий лаг во времени.

Елена Фанайлова: Уровень уличного насилия в Советском Союзе был довольно высоким. Я прекрасно помню городские драки, это было просто признаком времени. Если бы тогда были социальные сети, в них это было бы наверняка, но в официальной прессе вы ничего и никогда об этом бы не узнали. Тем не менее, таких вопиющих случаев, когда подросток с оружием в руках приходит в свое ПТУ и кого-то расстреливает, об этом речи быть не могло. При том, что нельзя сказать, что оружие было недоступным в те времена. В городах типа Волгограда, бывшего Сталинграда, лежало старое оружие, доступ подростки к этому имели, конечно же, незаконный. Что за ужасная чертаа появилась? Неслучайно сравнивают керченскую историю с делом Колумбайна. Нет такого ощущения, что для молодых есть этот ужасный, но знаменитый опыт Голливуда, который такие истории увековечивает, или все-таки я придумываю?

Михаил Конев: Мне так не кажется. Я не могу отвечать за всю молодежь, но Колумбайн был достаточно давно, до Колумбайна было еще много историй и после него были истории. Были книжки, Стивен Кинг, книга «Ярость», в которой писалось о том, как молодой человек пришел с пистолетом в свой класс. Мне кажется, это какой-то выплеск эмоций этих молодых людей очень страшный, выплеск их агрессий, их психологический конфликт невероятный, если говорить о Керчи. Там же не было никакой политики, там была психологическая травма, там был буллинг, человек пытался отомстить. Ему было наплевать, кому отомстить, он хотел отомстить всему миру, он всему миру отомстил таким образом, а потом в итоге убил самого себя. Поэтому здесь история вне политики. Американские истории вообще всегда практически вне политики, я не помню, чтобы там кого-то убивали по политическим мотивам. Все эти истории существовали давно, фильмы существовали давно, эстонский фильм «Класс» существовал очень давно. Если бы люди хотели взять пример, они бы давно его взяли. Мне кажется, что здесь речь не касается глобализации, я здесь с вами и с президентом не соглашусь. Путин тоже это связал с глобализацией.

Елена Фанайлова: Предлагаю посмотреть, что москвичи думают о подростках и оружии.

http://www.youtube.com/watch?v=Mcx4B-kV_OI

Сообщается, что страница Рослякова, который был зарегистрирован под ником «Анатолий Смирнов», взломали хакеры.

В одном из писем он намекает на грядущее самоубийство, которому будет предшествовать «отличный выпускной».

В других постах он также признается, что превратился в полного нигилиста и разъясняет непонятливым смысл этого слова. Он также жалуется на отсутствие друзей и каких-либо интересов в жизни, кроме оружия.

«На стационарном лечении в лечебных учреждениях Крыма остаются 7 пострадавших из 26 госпитализированных изначально в крымские больницы, трое в Керчи и четверо в Симферополе, из них пятеро — дети. Состояние двух человек — средней степени тяжести, пятерых — легкое», — сообщила собеседница агентства.
По состоянию на утро пятницы в крымских лечебных учреждениях оставалось 10 пострадавших.

Власти Крыма сообщили, что на прошлой неделе завершили выплаты из республиканского бюджета по 500 тысяч рублей пострадавшим от взрыва в Керченском политехническом колледже, всего выплачено 26 миллионов рублей.

Студент четвертого курса Владислав Росляков 17 октября устроил стрельбу и взорвал бомбу в Керченском политехническом колледже. По последним данным, погиб 21 человек, среди которых 16 студентов и пять работников колледжа. Пострадали более 50 человек. Было возбуждено уголовное дело по статье «теракт», позже его переквалифицировали на статью об убийстве двух и более лиц общеопасным способом. Росляков покончил с собой в библиотеке колледжа. Источник

 

Действовал не один: эксперт поставил под сомнение официальную версию массовой бойни в Керчи

В интернете есть показания очевидцев, которые говорят, что сразу из двух мест были выстрелы в колледже в Керчи.

Человек, устроивший стрельбу и взрыв в керченском политехническом колледже, не мог действовать один. Об этом рассказал эксперт Киевского научного института судебных экспертиз Юрий Ирхин, комментируя официальную версию российского следствия о событиях в Керчи 17 октября, передает «Крым.Реалии».

К такому выводу эксперт пришел, проанализировав обстоятельства вооруженного нападения на студентов колледжа. Ирхин обратил внимание на количество погибших и раненных. По его мнению, такое количество жертв может быть лишь в случае, если нападавший «действовал не один».

«Исходя из общей картины произошедшего, он, скорее всего, действовал не один. Потому что слишком сложный механизм – криминалистический механизм совершения этого массового убийства. И очень много нестыковок. В Интернете есть показания очевидцев, которые говорят, что сразу из двух мест были выстрелы. Естественно, из этого можно сделать логический вывод, что он действовал не один. Я склонен думать, что он действовал не один, потому что слишком много потерпевших и слишком большой локус поражения», – сказал Ирхин. Источник

 

Специалист составил психологический портрет убийцы из Керчи

Владислав Росляков, устроивший взрыв и стрельбу в Керченском политехническом колледже, был зациклен на желании отомстить, считает профессор, декан факультета психологии Крымского федерального университета имени В. И. Вернадского Евгений Черный, специалист по социальной и педагогической психологии.

«Пойти на такое мог только молодой человек, неуверенный в себе, с низкой самооценкой (которая нередко маскируется в самоуверенность и амбициозность), испытывающий отчужденность и отверженный», — сказал он РИА Новости.
По его мнению, повод для совершения преступления мог быть незначительным.

«Обида, стремление выровнять ситуацию в сторону субъективно понимаемой справедливости, порождают жажду мести», — подчеркнул психолог.

По словам Черного, Росляков вел себя тихо и спокойно, но «внутри него зрел внутренний взрыв».

«Он застрял на цели совершить что-то страшное и отомстить, поэтому не открывался людям и вел обособленный образ жизни, тщательно готовясь к преступлению», — сказал психолог.
Студент четвертого курса Владислав Росляков 17 октября устроил стрельбу и взорвал бомбу в керченском политехническом колледже. Погибли двадцать человек, среди них пятнадцать студентов и пять работников учебного заведения. Пострадали более пятидесяти человек.

Изначально было возбуждено уголовное дело о теракте, позже его переквалифицировали на статью об убийстве двух и более лиц общеопасным способом.

Росляков покончил с собой в библиотеке колледжа. Месяц назад он прошел все медкомиссии, включая проверку у психиатра, и получил разрешение на хранение оружия.

Сейчас на стационарном лечении остаются 42 человека, в том числе 25 детей. 12 человек, в том числе 7 детей, выписаны. 13 человек, в том числе 10 детей, проходили лечение амбулаторно.

По его словам, в медицинских организациях республики находится 21 человек. В медицинских организациях Москвы — 12 человек, из них семь детей, в Краснодарской краевой больнице №1 — девять человек, из них пять детей (один взрослый и один ребенок – тяжелые, три взрослых и четыре ребенка – легкой степени тяжести). У всех рваные раны нижних конечностей, открытые переломы голеней, термические ожоги. В Детской клинической краевой больнице города Краснодара проходили лечение четверо детей, которые уже выписаны на амбулаторное лечение.

Шувалов также рассказал, что среди пострадавших — сержант-контрактник. «В Главном военном клиническом госпитале имени академика Н.Н. Бурденко министерства обороны Российской Федерации находится один взрослый средней степени тяжести с огнестрельным ранением спины и поясничной области. Это сержант контрактной службы министерства обороны, студент-заочник техникума, который находился на сессии», — сообщил он.

Люди, которые стали свидетелями расправы, организованной Владиславом Росляковым, продолжают настаивать на том, что убийца работал не сам.

На оккупированном полуострове набирает популярность версия, что в учебном заведении также действовали бойцы неизвестного спецподразделения, которых якобы отправили для ликвидации керченского стрелка.

Однако, оккупационная власть всячески откидывает какие-либо обвинения. «Заявляю вам в присутствии прессы. Никого туда с оружием не загоняли», — рассказывает марионетка Кремля Сергей Аксенов.

«В колледже был не один стрелок, их было несколько. Стреляли с нескольких сторон одновременно, просто расстреливали», — уверяет очевидец кровавой бойни.

«Кто-то занимался задержанием стрелка, кто-то стал убегать, кому-то стали стрелять по ногам. Вели огонь с нескольких сторон, это точно», — заявил и другой очевидец трагедии в Керчи.

Кроме этого, официальную версию событий от оккупантов разгромил и военный эксперт Юрий Колесников. По его словам, для одного человека результативность теракта была просто необычайной.

«В помещении такого размера в одиночку расстрелять за 15 минут такое количество людей? Очень странно. А ведь жертвы не стоят на месте..», — уверяет эксперт.

Как сообщалось ранее, появились новые детали кровавой бойни в колледже Керчи, которую организовал Владислав Росляков. Данную информацию сообщили источники, приближенные к следователям, которые курируют это скандальное дело.

Отмечается, что в сумке керченского стрелка Рослякова после бойни силовики обнаружили «коктейль Молотова». Оккупационные правоохранители уверяют, что студент колледжа после стрельбы планировал сжечь здание. Кроме этого, в его вещах обнаружили 10 небольших самодельных взрывных устройств «метательного типа» и 13 патронов к ружью. Источник

 

В Крыму выписали четверых пострадавших при взрыве в Керчи

В Крыму выписали четверых пострадавших при взрыве в Керчи

Сегодня из больниц Керчи и Симферополя выписаны четверо пострадавших при взрыве к Керченском политехническом колледже. Об этом сообщили в пресс-службе республиканского минздрава.

Как отметила представитель пресс-службы в беседе с РИА Новости, все четверо выписанных являются девушками. Две из них, возрастом 15 и 17 лет, проходили лечение в керченской детской больнице, еще две, возрастом 18 и 28 лет, лежали в 6-й городской больнице Симферополя.

В настоящее время в лечебных учреждениях Керчи и Симферополя находится еще 21 пострадавший. Их состояние оценивается как стабильное. Источник

 

Сообщников «керченского стрелка» «почти нашли»

Пообещать бы им награду в 10 миллионов рублей — они бы в очередь выстроились

Бойня, которую устроил Владислав Росляков в керченском политехническом колледже, — это кошмар дл