Сто терактов до 18
За последний год в разных регионах России произошло сразу несколько громких задержаний подростков: по версии силовиков, они планировали устроить теракты в зданиях школ или правоохранительных органов. Спецслужбы стали активно отчитываться о предотвращении таких нападений с 2018 года — до этого в СМИ попадали лишь единичные случаи. «Новая» разбиралась, почему силовики заинтересовались несовершеннолетними и как «терроризм» стал ходовой статьей для запугивания подростков.
С 2014 года в России произошло как минимум 29 нападений с участием школьников и подростков — такие случаи происходили в каждом третьем регионе. Жертвами этих инцидентов стали 33 человека, еще 137 пострадали. Большая часть (21 человек) погибла при массовой стрельбе в Керченском политехническом колледже, которую устроил Владислав Росляков осенью 2018 года. К жертвам привели еще пять нападений, остальные закончились без погибших. В основном атаки совершали в образовательных учреждениях — школах или колледжах, три теракта произошли в зданиях правоохранительных органов.
Если верить силовикам, таких случаев могло бы быть по крайней мере в три с половиной раза больше — почти сто. С 2013 года спецслужбы отчитались как минимум о 69 спланированных подростками нападениях, которые удалось пресечь, о большей части (63) — за последние два года. Активнее всего силовики работают в Красноярском крае — за это время стало известно о трех неудавшихся атаках в этом регионе. В большинстве случаев у подростков, которые планировали нападение, находили взрывные устройства, против них возбуждали дела о подготовке к убийству или теракту.
Если подробности нападений почти сразу попадают в соцсети и СМИ, то детали спецопераций по предотвращению таких случаев обычно становятся известны только со слов самих силовиков.
Узнать, что именно скрывается за отчетами спецслужб — реальная борьба с терроризмом или стремление заслужить «звездочку», — невозможно.
«ФСБ — это очень закрытая структура. Нет общественного контроля, и надзорные органы не имеют возможности контролировать ее деятельность, поэтому они могут нарисовать все что угодно. Каждое ведомство работает, прежде всего, в собственных интересах, чтобы сохранить бюджеты. Для этого нужно представлять результаты так, чтобы и власть, и общество понимали: если такие работы не будут проводиться, в стране наступят лихие времена. Государством с этой точки зрения легко манипулировать, если указывать на то, что в стране очень сложная обстановка с терроризмом», — говорит адвокат Виталий Черкасов.
Сомнения в обоснованности предъявляемых подросткам обвинений возникают еще и потому, что те
доказательства, которые попадают в открытый доступ, выглядят абсурдно.
Лишь за последние несколько месяцев поводом для преследования школьников становилась подписка на страничку в «ВКонтакте» о расстреле в американской школе «Колумбайн» или планы взорвать виртуальное здание ФСБ в игре Minecraft. Авторов идеи обвинили в организации террористического сообщества.
«С молодыми людьми надо бороться, только если они уже совершили преступление. А болтовня на радикальные темы — это нередкое поведение для подростков. Если руководство требует от оперативников следить за подозрительными молодежными группами — это нормально, но если нужно, чтобы слежка приводила к определенному проценту уголовных дел, добром это не кончается», — отмечает директор информационно-аналитического центра «Сова» Александр Верховский.
Несмотря на регулярные отчеты силовиков о предотвращении спланированных подростками терактов, молодые люди все равно совершают нападения, которые можно было предупредить. В октябре 2020 года 18-летний студент Даниил Монахов открыл стрельбу на остановке в Нижегородской области, в результате чего погибли четыре человека. Позже выяснилось, что Монахов готовился к теракту задолго до этого: он планировал устроить массовое убийство в школе еще весной 2019-го, о чем знали и педагоги, и правоохранители, однако тогда дело заводить не стали.
Здесь вам не террор
Силовики стали активно интересоваться школьниками два года назад: до 2018-го «Новой» удалось найти только шесть случаев, когда спецслужбы публично отчитывались о предотвращении спланированных подростками нападений, тогда как в последние два года они сообщают об этом регулярно.
Поводом для пристального внимания силовиков к подросткам могли стать протесты весной 2017 года, которые начались после выхода расследования Алексея Навального «Он вам не Димон».
Тогда молодые люди массово вышли на митинги против коррупции по всей стране.
«Такое впечатление, что после участия подростков в массовых протестах Навального поднялась тема о том, что их вовлекают в какую-то политическую деятельность. <...> В прежние годы вопрос так не ставился. Раньше, если ФСБ обнаруживала группу 14–15-летних анархистов или монархистов, которые обсуждают, как бы что-нибудь взорвать, — а такие, разумеется, есть всегда, — то они ограничивались профилактическими мерами, запугали бы их как-нибудь, взяли под наблюдение и сочли свою задачу выполненной. Была бы оперативная работа, но уголовные дела, скорее всего, не заводились бы», — говорит Верховский.
После этих протестов появились первые громкие дела против школьников и студентов, связанные с терроризмом: осенью 2017-го силовики задержали первых подозреваемых по «делу «Сети» (запрещенная в России организация. — Ред.), весной 2018-го были арестованы фигуранты «дела «Нового величия». Под следствием оказались более 20 человек, которых обвиняли в организации террористического и экстремистского сообщества, а также в попытке свержения власти. Обвиняемые жаловались на давление и пытки со стороны силовиков.
В 2018 году произошло сразу несколько резонансных атак, которые устроили несовершеннолетние: массовая стрельба в Керченском политехническом колледже, а также взрыв в управлении ФСБ в Архангельске. Спецслужба взяла под жесткий контроль все, что касалось этого дела: за комментарии, связанные с этим инцидентом, завели по крайней мере 14 уголовных дел об оправдании терроризма.
«Маразм крепчает. Мы все чаще видим: все, что касается оценки работы ФСБ, попадает под жесткий прессинг. Они считают, что такие органы вне критики, а тех, кто критикует, надо проучить и на их примере показать, чтобы другим неповадно было», —
отмечает Черкасов.
Несмотря на эти громкие случаи, реального всплеска подросткового терроризма после этих событий в России не видно — нападения по-прежнему происходят пять-шесть раз в год, тогда как число рапортов о предотвращении таких преступлений резко выросло. В 2019 году ФСБ сообщила о шести предотвращенных атаках, в 2020-м — в два раза больше, несмотря на пандемию и дистанционное обучение.
Терроризм – это новая 282-я
По данным МВД, ежегодно преступления совершают около 40 тысяч несовершеннолетних. Из сведений ведомства неясно, что это за проступки, однако понять структуру детской преступности можно из судебной статистики — приговоры выносят примерно половине правонарушителей.
За последние шесть лет лишь 2% подростков осудили за преступления, связанные с терроризмом, экстремизмом или нападением на госслужащего — несмотря на то, что именно на эти мотивы пристально обращают внимание силовики. Большая часть преступлений связана с грабежами, кражами и разбоем — за это выносят примерно три четверти приговоров, однако к профилактике таких преступлений внимание почти не привлекают.
В 2018 году судебный департамент при Верховном суде стал отдельно отчитываться о несовершеннолетних, осужденных по связанным с терроризмом статьям. За два с половиной года по ним были осуждены 11 подростков, они получили от двух до десяти лет колонии.
В это же время силовики стали регулярно сообщать о предотвращении подростковых терактов. За тот же период они отчитались, по крайней мере, о 59 предотвращенных нападениях — в пять раз больше, чем количество осужденных за это подростков.
Скорее всего, эти случаи либо закончились профилактическими беседами, либо еще не дошли до вынесения приговора. Однако если ФСБ завела дело о терроризме, отделаться профилактическими мерами крайне сложно, отмечает Черкасов:
«Профилактическая беседа возможна только в той ситуации, когда компетентные органы не нашли в деяниях лица ничего противоправного. Мы пытались найти хоть один пример, когда суд критически отнесся к обвинениям со стороны ФСБ и оправдал человека, но обычно выбирается один из двух вариантов: либо осуждение, либо его замена продолжительным содержанием в медицинском учреждении».
Гораздо чаще подростки попадают под суд за ложные сообщения о терактах, чем за реальный теракт, — таких случаев было в шесть раз больше. Однако большая часть несовершеннолетних, осужденных по «террористической» главе УК (24-я), получили сроки за незаконное изготовление, продажу или покупку оружия и взрывчатки.
Ежегодно несколько десятков подростков получали сроки за преступления, связанные с экстремизмом, но их число резко упало после 2018 года. Это связано с тем, что после взрывного роста дел за лайки и репосты и резкой критики правозащитников статью 282 частично декриминализовали, отмечает Черкасов. Не исключено, что «террористические» статьи станут новой 282-й для подростков: поводом для преследования может стать даже подписка на страничку в «ВКонтакте», а были ли у подростков реальные преступные намерения — неизвестно.
«У нас же всегда органы работают по заведенному правилу: принимается решение о том, что на сегодняшний день очень востребовано такое-то профилактическое или карательное направление деятельности, и необходимо бросать все силы на него», — говорит адвокат.
Российские власти вновь и вновь повторяют, что причина подростковой преступности — распространение «деструктивных идей» в интернете. О низком уровне жизни и сложных условиях, с которыми сталкиваются дети, говорят гораздо реже — больше половины осужденных подростков воспитывались одним родителем или вне семьи. Несмотря на это, государство продолжает тратить деньги на слежку за школьниками в соцсетях и программы патриотического воспитания молодежи. Об этом читайте в продолжении исследования «Новой».
Катя Бонч-Осмоловская
Артем Щенников
«Новая газета»