АБХАЗИЯ: ЕСТЬ ЛИ ОПАСНОСТИ В БЕЗОПАСНОСТИ?
Секретарь Совета безопасности Республики Абхазия Мухамед Сетбиевич Килба родился 27 августа 1958 года в ауле Старо-Кувинск Адыге-Хабльского района Карачаево-Черскесской автономной области Ставропольского края.
После средней школы окончил Орджоникидзевское высшее общевойсковое командное училище. Служил в воинских частях Дальневосточного, Туркестанского и Северокавказского военных округов.
С 1985 по 1988 годы принимал участие в военном конфликте на территории Республики Афганистан. Награжден двумя орденами Красной Звезды и пятью медалями СССР и Афганистана.
Участвовал в Отечественной войне народа Абхазии 1992-93 годовг. Был командиром Гагрского оборонительного рубежа, заместителем командующего и командующим Гумистинским фронтом, командиром 1-й бригады Вооруженных сил Абхазии, заместителем министра обороны Республики Абхазия. Получил звание «Герой Абхазии». Является полковником Вооруженных сил Республики Абхазия.
После окончания войны избирался депутатом Народного Собрания – Парламента Карачаево-Черкесской Республики двух созывов, был советником Президента Карачаево-Черкесской Республики.
В конце октября прошлого года Указом Президента РА Р.Хаджимба Мухамед Сетбиевич Килба был назначен Секретарём Совбеза Республики Абхазия. Сегодня мы предлагаем интервью с ним читателям газеты «Республика Абхазия».
– Заседаний Совета безопасности давно не было, по крайней мере, это не известно прессе. Почему?
– Заседания проводились, иногда и по два раза в месяц, но они были закрытыми. Последнее заседание прошло в начале ноября, будет и в декабре. Развитие политической ситуации вокруг нас настолько скоротечно, что все меняется кардинально, и претензии на нашу территорию, на наш суверенитет могут возникнуть в любой день и в любой час. Мое видение таково: все мы должны молиться Всевышнему, чтобы Россия в этой ситуации устояла. Что бы мы ни говорили, стабильность, суверенитет нашей страны во многом зависят от позиции России. Это не дежурные слова и не реверанс в сторону России. Мы обсуждаем все востребованные вопросы – связанные именно с ситуацией.
– А почему все-таки прессу не приглашаете?
– Последние закрыты были потому, что связаны с криминогенной обстановкой, и выносить обсуждавшиеся вопросы публике было преждевременно. Подводили неприятные итоги деятельности в структурах МВД и Генпрокуратуре, разговор был достаточно серьезный и конкретный по громким преступлениям – побегам из СИЗО, убийствам, ограблениям. По каждому уголовному делу отчитывались должностные лица правоохранительных органов, служб безопасности.
– Это внутренние вопросы, и они, естественно, актуальны для страны, но какие меры безопасности принимаются Совбезом и другими структурами в связи с обострением отношений Турции и России?
– На нынешнем этапе, естественно, всё идет на уровне консультаций руководства нашей страны и Министерства иностранных дел. Это противостояние пока нас не коснулось, и угроз в отношении нашей страны и конкретных людей, слава Богу, нет. Но они могут возникнуть. Почему? Потому что огромная наша диаспора находится в Турции, и в любом случае возникнут различные вопросы. Будут затронуты интересы Абхазии, абхазского народа, даже простые перемещения наших соплеменников, посещение нашей страны может оказаться под вопросом, плюс бизнес, которым они занимаются. И не только они, этим занимаются и сами турки в Абхазии… Инвестиционные дела решаются в практической плоскости, много планов, конкретных проектов у них есть по инвестированию в Абхазию. Конфликт между Россией, огромной ядерной державой, и региональной державой Турцией должен пройти какой-то определённый этап, чтобы из самой горячей фазы, в которой он сейчас находится, перейти хотя бы к умеренной фазе. Поэтому необходимости нашего вмешательства во все это или в консультациях мы не видим.
– Консультации с кем?
– С Россией, конечно. Необходимость в консультациях возникнет и с турецкими властями – в разных форматах, в зависимости от обстановки. От этого отгородиться не удастся и нельзя.
– Гипотетически допустим – или, возможно, реально произойдёт, для провокации, – что самолет, принадлежащий Турецкой Республике или другим странам НАТО, нарушит территорию Республики Абхазия – допустим, в том же Галском районе, то кто её будет сбивать: силы ПВО России или ПВО Абхазии?
– Эти вопросы прорабатывались с 2008 года, с момента признания Российской Федерацией независимости Республики Абхазия. Определенные силы нас критикуют, что мы слишком много своих полномочий передали российской стороне. Но надо трезво смотреть на те реалии, которые существуют сегодня. У Абхазского государства пока нет тех сил, той авиации, которые могли бы защитить его суверенитет, его воздушное пространство.
– Сегодня Россия показала всему миру свою военную авиационную мощь…
– Естественно. Поэтому есть вопросы, которые мы обговаривали с ней, и это всё зафиксировано в договорах, особенно тех, которые принимались в 2010 году, там был целый пакет документов, в том числе по охране нашей границы с Грузией по реке Ингур. Эту охрану сегодня осуществляют пограничные войска ФСБ России. Эти моменты еще более конкретизированы в новом Договоре о союзничестве и стратегическом партнёрстве между нашими странами от 25 ноября 2014 года. Этот Договор предусматривает соглашения между ведомствами – как между миноборонами Российской Федерации и Республики Абхазия, так и МВД, служб безопасности. Вы спросили о самолете… Это входит в полномочия объединенной группировки войск. Пока она формируется – сейчас идет реализация этого вопроса, в соответствии с соглашениями, в практической плоскости. В ней будут участвовать от Российской Федерации 7-я военная база и те части и подразделения, которые туда делегирует Министерство обороны Республики Абхазия. Но пока нет этой объединенной группировки, в полном объеме вопрос и того же самолёта будет решать российская сторона – будет сбивать противовоздушная оборона Российской Федерации.
– Скажите, на каком уровне существует сегодня угроза безопасности со стороны Грузии?
– Эта угроза никуда не исчезла. Но сдерживающим фактором сегодня является Россия и та ситуация, которая складывается вокруг неё на геополитическом уровне. Если, не дай Бог, позиция России будет ослаблена, то я не исключаю, что в любой час может возникнуть реальная угроза.
– Грузия воспользуется ситуацией?
– Совершенно верно. Может так сложиться, что у неё действительно появится желание повторить 2008-й год. Присутствие здесь подразделений Российских Вооруженных сил, достаточно активная позиция руководства и Министерства обороны России на международном уровне, повторюсь, остужают многие горячие головы.
– Сегодня в республике вроде спокойно, слава Богу, но не ощущается ли противостояние изнутри? У вас есть какие-то свидетельства того, что кто-то работает целенаправленно, чтобы столкнуть общество, раскачать страну?
– Такое существовало все 22 года нашей независимости, которую мы сами отвоевали ценой жизней молодых ребят. Попытки разорвать нас изнутри никогда не прекращались. Но послевоенный синдром не каждое общество, не каждое государство смогло преодолеть за кратчайшее время, как это сделало именно абхазское общество и государство. Это заслуга тех людей, которые в голодные и холодные годы, придя из окопов, сумели и оружие убрать, и уличную преступность снизить, не допустить более тяжких преступлений, которые могли бы быть.
– А какие, на ваш взгляд, самые уязвимые места в нашей стране, которыми могут воспользоваться наши враги, недоброжелатели?
– Выскажу мысль, которая будет и осуждаться, и обсуждаться. Я могу себе это позволить как человек, имеющий отношение к завоеванию независимости нашей страны, и как человек, облачённый сегодня полномочиями в структуре государственной власти. Внешняя угроза на сегодняшний день предсказуема, и алгоритм действий органов государственной власти и силовых структур понятен. И вопросы действий по обеспечению безопасности нашего государства извне максимально продуманы. А вот вопросы внутренней безопасности вызывают серьезное беспокойство, и думаю, что каждый гражданин и общество это чувствуют. У нас непростая ситуация на дорогах, смертность на них наших граждан, особенно молодежи, все последние 15 – 20 лет существенно снизить, к сожалению, не смогли. Поступление наркотиков на нашу территорию и издержки, которые связаны с этим злом, беспокоят нас всех. Потери от всего этого колоссальны для нашего маленького общества. Третье, о чем скажу, – это чрезмерная политическая и общественная активность отдельных представителей партий, движений, она перехлёстывает. Пусть на меня не обижаются, но скажу: любую ситуацию мы иногда доводим до абсурда. Есть вещи, которые должны, я убежден в этом, обсуждаться не на открытых площадках, а в кабинетах, используя различные форматы, а мы любой мало-мальский вопрос, касающийся нас самих, выносим на улицу, что грозит стабильности в целом. Не хочу сказать жестко, но это – отсутствие политической культуры. Я не в защиту власти говорю. Это касается нас всех – и левых, и правых, и вчерашних, и сегодняшних. Я пожелал бы каждому из нас, и в первую очередь себе, терпения и терпимости к другим и к той ситуации, которая может затрагивать каждого из нас. На сегодняшний день беду или трагедию, как бы это громко ни звучало, и самую большую угрозу нашей безопасности я вижу в дестабилизации обстановки в стране. Очередные потрясения народ и государство могут не выдержать, это опасно. Стоит ли продолжать давать оценку тому, что было 11 лет тому назад, 10 лет, год назад. Общество это признало и приняло. Ведь так? Ведь все общество участвовало в этих процессах, и результат имеем тот, который имеем. И, к счастью, сегодня, насколько я понимаю, мы имеем стабилизацию общества, а вот дестабилизация общества, думаю, не нужна. Политическая и геополитическая обстановка вокруг настолько сложная, что не замечать этого и говорить о вещах малозначимых, относительных, сегодня не столь кричащих… Да, каждая партия и организация имеют право говорить, но речь здесь даже не о правах, не о законности, а об этике. Есть вопросы, которые мы должны обсуждать внутри своей страны, но не бегать по коридорам Администрации Президента России и там обсуждать, искать адвокатов. В этом замечены некоторые наши представители, которых никто на это не уполномочивал.
И еще. Мы часто говорим об европейских ценностях, об американских. Да, эти ценности есть, они применимы к живущим там народам… а мы не должны повторять негатив больших стран, копировать этот негатив. У нас, у маленького общества, свои ценности, своя история государственности, мы тоже цивилизованное общество, со своими принципами. Мы не говорим, что у нас особый путь, но мы знаем, чего хотим и куда двигаться.
– У меня ещё такой вопрос, Мухамед Сетбиевич. Вы продумывали, как может повлиять на безопасность страны, имею в виду внешнюю безопасность, возможное строительство дороги через перевал из Карачаево-Черкесии в Абхазию? Этот вопрос стоял чуть ли ни при российском царе Николае II, по-моему, и во второй половине прошлого века, возникал и сразу после войны, и сейчас где-то этот вопрос обсуждался. Абхазия всегда была за эту дорогу, но сегодня как смотреть на неё?
– Для меня это болезненная и близкая тема. Я в своей жизни до войны 1992 года здесь никогда не был, хотя родился на Северном Кавказе в третьем поколении, отец мой там родился, дедушка, а до этого вся моя фамилия жила на Псху. На той стороне они оказались после Русско-кавказской войны. Я знал, откуда я родом, благодаря отцу, который с детства не забывал внушать нам это. Вопрос дороги из тех, при обсуждении которых опять же доходят до абсурда. Кому эта дорога мешала?! Она всегда была и есть. Если мы не пользовались, если мы искусственно были разделены 70 лет при Советской власти… Я напомню лишь один факт: когда детей надо было привезти из Абхазии в Черкесск – мы и тогда видели необходимость общения абазинов и абхазов – учащихся, например, начальных классов, то это надо было согласовывать в ЦК КП Грузии. Это было.
– А зачем надо было согласовывать?
– Этому придавалось идеологическое значение. Нас искусственно всегда разделяли, а тут галочку себе поставят, да и без разрешения если… службы ведь были. А по Военно-сухумской дороге всегда наши предки общались, шли многие сюда и в голодные, холодные годы. По этой дороге всегда ездили на гужевом транспорте. Если она не используется, то зарастает, заваливается камнями, а когда используется, люди её расчищают, расширяют. Да, тропы остались, охотничьи и туристические, по которым и в советское время ходили.
Нужна или нет Военно-сухумская дорога сегодня? Да. Вспомним 1992-й – с какими усилиями её проходили добровольцы с Северного Кавказа и ребята из Абхазии, к началу войны оказавшиеся за пределами Абхазии! Я сам проходил по ней, но через какие издержки, какие физические нагрузки… Если Россия является нашим стратегическим партнёром сегодня, завтра и многие-многие годы, наличие этой дороги – не только с политической точки зрения, но и с психологической – наших врагов притормозит. Потому что помощь через эту реконструированную дорогу может прийти к нам намного быстрей, – конечно, не дай Бог, чтобы что-то повторилось. Поэтому стратегическое значение этой дороги для меня как человека военного и Секретаря Совета безопасности немаловажно. Наличие этой дороги увеличивает и степень экономической безопасности нашей страны, и этому уже экономисты и бизнесмены могут дать оценку. Сегодня практически порты Абхазии стоят. Если нет сквозного железнодорожного или автомобильного движения через нас, естественно, экономика становится такой, какая есть, – в полуживом состоянии. И если даже какие-то возможности используют наши более предприимчивые сограждане, с огромным трудом привозят сюда товары, то это уровень 80-х годов прошлого века, когда выживали.
Но сейчас, если есть возможность не выживать, а жить, то почему этим не воспользоваться нашему народу, перенесшему такие большие тяготы последние два десятилетия, да даже последние 50 – 70 лет, если взять Великую Отечественную войну и не менее трудные годы после неё. Да, у нас есть дорога через Сочи, через Краснодарский край, но и она – позапрошлого века, идет через серпантины, загруженная, с трудом обеспечивает даже те регионы. Если отремонтировать железную дорогу на восток нашей страны, что и собираемся сделать, чтобы что-то туда подавать, задействовать наши порты, то движение грузов через Абхазию может быть увеличено, (и в этом есть востребованность) в десятки раз. Но, к сожалению, то, что сегодня происходит вокруг нас, по щучьему велению и в одночасье никуда не уйдет. Санкции объявляются с лёгкостью, но их отмена – долгий процесс, на десятилетия. Если говорить об экологических опасениях, связанных с предполагаемым строительством дороги – скоростной, многополосной, – то и они есть, но этим должны заниматься не я и не вы, а специалисты, которые могут дать четкую, внятную оценку, стоит ли её строить. Давайте на дорогу посмотрим и с другой точки зрения: курортной. Наши курорты будут востребованы завтра больше, чем сегодня? Прогнозировать можно или нет? Если Египет закрыт, и он завтра не откроется. Если курорты Турции под вопросом, то почему мы эту нишу не можем сами занять?! И дорога, которая соединит Абхазию с Россией и укоротит путь россиян на Черное море в жаркие летние дни, разгрузит границу на Псоу – смотрите, сколько плюсов она нам всем несёт. То есть она не то что нужна, эта дорога просто необходима.
– Но на неё смотрят и в другой плоскости – что несет опасность: откроется прямой путь в Абхазию и через Абхазию ваххабитам, террористам и так далее.
– Понятно. Если что-то не так с нашим лицом, то тут зеркало не при чём, как говорится. Тогда скажем так: опасно ездить на современных машинах с большой мощностью, ребята погибают. Отказаться от транспорта? Все блага цивилизации опасны для человека. Общественный транспорт опасен, самолёты опасны…
– Волков бояться – в лес не ходить. Из той же «оперы».
– Я по-другому скажу: ваххабизм появился в России, на Кавказе не сегодня, а 20 – 30 лет назад. Я вернусь к предыдущим словам своим о наших традициях – мы не вчера родились, чтобы поддаваться влиянию, быть другими, не отвечающими нашему внутреннему состоянию, нашему духу. Могу с гордостью сказать, что никто из абазинов, которые живут на той стороне и исповедуют ислам, в его проявлениях – радикальных – не замечен, в этом их не упрекнёшь. Надеюсь, что и в диаспоре радикализму подвержены единицы. Опасения, что это является общей болезнью абазинов и абхазов, которые проживают за нашими пределами, беспочвенны.
– Ваххабиты не обязательно с Северного Кавказа или из нашей зарубежной диаспоры. А из арабских и других стран могут передвигаться?
– Но зачем нам правоохранительные органы и спецслужбы, которые не смогут на маленькой территории знать каждого человека и передвижения знать?! Где муха летает, они должны знать! Кстати, в подписанных с Россией договорах заложен совместный контроль тех граждан, которые через нас будут идти транзитом, на наших пунктах пропусков – морских, воздушных, сухопутных. Я не думаю, что и эти опасения имеют серьёзную почву.
– Грузины все время говорили, что абхазы спустились с гор и к морским территориям отношения не имеют. Теперь находятся абазинские историки, которые говорят о том, что абхазы – это абазины, что царь Леон – и Первый, и Второй – это абазинские цари, что Пицунда – это абазинский город – я сама читала такие измышления, которые противопоставляют нас или сводят на нет историю абхазов. Не стоит ли у кого-то цель фальсифицировать историю Абхазии, как это делали грузинские учёные? В Абхазии всегда относились и относятся к абазинам как к части своего народа, мы не отделяем их от себя. Просто волей судьбы они оказались теперь чуть дальше сегодняшней территории Абхазии, это как бы наша диаспора на территории Российской Федерации. Кому сегодня вздумалось вклинивать в нас не клин даже, а топор? Попытки рассорить Кавказ были перед Сочинской Олимпиадой, ну а теперь что случилось? Сейчас возник и вопрос абазинского флага. Ученые говорят, что он ранее не известен как таковой. Но кому захотелось – и с какой такой далекой целью использовать фрагмент Государственного Флага Республики Абхазия, который был принят при Владиславе Ардзинба еще до грузино-абхазской войны? Ведь никто тогда не сказал: что вы, братцы абхазы, делаете, почему использовали абазинский флаг?! Я говорю вам обо всем этом с большой болью. Ведь вы сюда шли 23 года назад, чтобы не просто помочь в справедливой войне, а чтобы защитить свою Родину? Не так ли?
Что, на ваш взгляд, нужно сделать, чтобы укрепить абхазо-абазинские отношения и сгладить возникшие противоречия?
– Абхазская государственность – это такая же государственность абазинов. Это моя позиция. Мы всегда сюда смотрели с большой надеждой. Кстати, вице-президент Республики Абхазия Виталий Габния недавно ездил в Карачаево-Черкесию, в села, встречался с молодежью, и мы, насколько могли, наполнили смыслом именно вопросы взаимоотношений. Почему об этом говорю? Если сегодня будет крепкое, красивое, стабильное Абхазское государство, – это напрямую коснётся и абазинов, которые находятся там, и как минимум – их внутренней уверенности на территории такой многонациональной республики, как Карачаево-Черкесия, и большой России. Всегда абазины уютно себя чувствуют, когда за спиной находится именно крепкое, красивое, благополучное и уютное государство Абхазия. Для меня абазины и абхазы, честно говоря... даже слов нет, мне до сих пор сложно сказать, я – абазин или больше абхаз.
– Я не знаю, почему и когда произошло разделение слов абазин и абхаз.
– Это вопрос к учёным. Кто бы ни занимал негативную позицию, говоря об идентичности абазинов и абхазов, языка, флага, другой атрибутики, я думаю, что это не тот человек, который желает нам добра ни там, ни здесь. Я считаю, это один народ, как бы его ни называли – абазинский или абхазский. В конце-то концов во всём мире на одном языке говорим только мы, если даже территориально разделены.
Да, у каждого свой языковой диалект из-за территориальных особенностей и влияния живущих рядом с ними других народов. Но корень, стержень остался один и тот же. Апсуа – абхаз, ащхаруа – абаза, абазин. Все это едино. Мне не понятна эта возня с флагом, сама тема разговора, разделение нас на тех и других. Для меня это не актуально. Интересы у нас одни, цели одни – это построение Абхазского государства.
– Мне кажется, что если кто-то что-то делает, то с единственной целью – разрушить единство Кавказа, его народов, посеять недоверие друг к другу.
– Верно. Возьмем адыгов – сколько было вопросов перед Олимпиадой. Сегодня интернет даёт возможность сидеть дома и умничать, выдавать провокационные мысли, делать определённые заявления. Я не думаю, что стоит всему этому придавать значение. Если и имеются факты подобных публикаций, высказываний, это не определяет сути нашего народа здесь и на той стороне. В этом вопросе мне импонирует деятельность Мусы Экзекова, абазина, питерского бизнесмена, и тех ребят, которые работают в созданной им неправительственной организации «Алашара». Они внедрили ряд программ за последние несколько лет. Всегда говорили, и для меня это близко, чтобы у нас был единый алфавит, то есть чтобы те издания, которые есть здесь, могли читать там, и наоборот. Это быстрей искоренит последствия нашего искусственного разделения в течение 70 лет и поможет быстрей понять друг друга.
Я… я не знаю, как на такой ваш вопрос ответить, мне это сложно. Для меня, повторю, это не актуально. Все это не представляет опасности для наших взаимоотношений ни сегодня, ни в будущем, потому что здоровых сил в сотни, тысячи раз больше, больше людей, которые смотрят совсем через другую призму и к этому относятся совсем по-другому. Среди ученых с мировым именем таких разговоров нет и не было. Негатив может озвучиваться, подстрекаться и с той, и с этой стороны, но он, я согласен с вами, подан извне. И кто-то этот пас принял.
И еще: очень много обсуждается вопрос исламизации абхазского общества. У нас тысячелетние история и традиции, и этот страх, который навязывается, также не имеет оснований. Никто, во-первых, не собирается это делать – вводить ислам. И никто это не примет, во-вторых. Это не тот случай, который сегодня стоит обсуждать чуть ли не с утра и до вечера, возводить в ранг больших опасностей для государства и общества.
Интервью вела Заира ЦВИЖБА