Русский мир: «Мягкая сила» России оказалась слишком мягкой
Глава Россотрудничества Константин Косачев сложит свои полномочия и перейдет в Совет Федерации. По крайней мере, об этом заявляют источники информационных агентств. Отставку связывают с неудовлетворительными результатами работы ведомства российской «мягкой силы», и нельзя не признать, что претензии в адрес Россотрудничества обоснованны
Инкубатор «антизлобиных»
Россотрудничество оказалось на слуху ровно тогда, когда в официальных документах МИДа и в заявлениях президента Путина впервые появился термин «мягкая сила». В РФ никто и никогда не трактовал его в том смысле, в котором его употребил впервые Джозеф Най, но общие принципы были достаточно ясны. Россотрудничество было призвано способствовать формированию более привлекательного образа РФ, поддерживать культурные связи, особенно на постсоветском пространстве, «окормлять» диаспоры, нести в зарубежные массы русский язык и русскую литературу и исподволь формировать слой людей, способных влиять на события с доброжелательных по отношению к России позиций.
Особенно не задалось последнее. Если краем глаза взглянуть на политические ток-шоу на российском телевидении, то вы обязательно увидите хотя бы одного прокиевского политолога и обязательно Николая Злобина, красиво несущего в российские массы точку зрения Вашингтона. Он – звезда. Ничего подобного вы не увидите ни на одном экране ни одного телевизора ни в одной стране, за исключением разве что Сербии, где пророссийская точка зрения существовала как-то сама собой еще до зарождения Россотрудничества и сейчас поддерживается скорее вопреки, а не благодаря усилиям этого ведомства. Ни один, скажем так, «антизлобин» так и не был выращен. И не надо ссылаться на Джульетто Кьезу и Марин Ле Пен – это все из другой сферы.
Главная претензия к Россотрудничеству как раз и сводится к тому, что никакой «мягкой силы» это ведомство не продемонстрировало. В ряде случаев (если даже забыть об Украине) Россотрудничество продемонстрировало редкую беспомощность, а в некоторых наоборот – излишнюю настойчивость в пробивании проектов, оказавшихся на выходе «пустым вагоном». При этом ведомство постоянно пересекается с тьмой других государственных организаций и министерств, а также различных фондов.
В уходящем 2014 году Россотрудничество даже пытались, по некоторым данным, и вовсе расформировать, но в последний момент передумали. Хотя озлобление против беспомощности ведомства в какой-то момент достигло пика и закономерно отразилось на имидже руководителя – Константина Косачева. Ему стали припоминать его абсолютно кабинетную карьеру тихого сотрудника посольства в Швеции, оказавшегося под крылом Евгения Примакова и зачем-то ушедшего в политику из «чистой дипломатии». А там ему и было самое место, считали многие, с его-то тихим, незлобивым характером потомственного дипломата. А на должности руководителя Россотрудничества, мол, нужен был кто-то пробивной, с организационной жилкой и связями в кругах, причастных к столь нужной сейчас «мягкой силе».
Тем не менее концентрация негодования именно на личности руководителя Россотрудничества чрезмерна. Инструменты российской «мягкой силы» явно системно не выстроены. Реформа РИА «Новости» пока особого результата не дала, а успех канала RT во многом определяется высокой квалификацией его местных сотрудников.
Кроме того, у Россотрудничества есть множество функций, не связанных напрямую с пропагандой и политикой. Разграничить эту работу, организовать ее возможно только на самом высоком уровне, поскольку внешняя политика – прерогатива первых лиц государства.
Отчет «по головам»
Пересечение ведомственных интересов не самая страшная беда, если удается достичь неформальной координации деятельности на местах. В нашем же случае по бюрократическим законам, доставшимся дипломатии в наследство от советской системы, при пересечении интересов двух и более структур все эти структуры разом перестают толком работать, поскольку надеются, что за них будет работать сосед. А иногда такого пересечения просто невозможно избежать, как в случае с позициями Россотрудничества и фонда «Русский мир». При этом определить практическую ценность и результат такой работы зачастую попросту невозможно.
Вообще отчетность и показатель результатов – самое слабое место такой работы, поскольку формы этой отчетности также пришли из советского прошлого. Например, в целях этого самого «увеличения поголовья» можно на пустом месте создать, например, сразу две конкурирующие между собой за ресурсы организации диаспоры. Так поступили, скажем, в посольстве РФ в Южной Осетии, при котором одновременно окормляются и «организация русскоязычных» (что само по себе странно в поголовно русскоязычной стране), и «организация соотечественников» (что еще страннее, поскольку только у очень немногих там нет российского паспорта). В результате случаются скандалы, например, при раздаче гуманитарной помощи и оказании давления на избирателей.
Или возьмем так называемое культурное сотрудничество. Под этим термином принято подразумевать практически все, что попадает в компетенцию Минкультуры и Минобразования. А это значит, что одновременно и одними и теми же людьми будут решаться вопросы привлечения на учебу в Россию иностранных студентов и, скажем, развитие преподавания на местах русского языка. При этом квота на обучение иностранцев в России должна была вырасти с 10 тысяч до 15 тысяч (так, по крайней мере, предлагал сам Косачев), но процесс распределения этих квот на местах был отдан на откуп аппарату Россотрудничества, который, в свою очередь, в подавляющем большинстве случаев «вступал в связь» с местными властями, особенно на пространстве бывшего СССР. Таким образом, в Россию учиться зачастую едут не те студенты, в которых Россия же потенциально заинтересована, а те, кто имеет коррупционные возможности.
В своем не слишком афишируемом докладе на правительственном часе в Госдуме Косачев открещивался от термина «пятая колонна» применительно к воспитанникам «центров» Россотрудничества за рубежом, но зачем-то сказал, что они должны «выходить оттуда с изменившимся сознанием». Понятно, что это просто неудачное высказывание, и он имел в виду доброжелательное отношение, которое должно формироваться по отношению к России. Однако в реальности среди таких воспитанников крайне сложно найти таких «измененных», а вот людей с негативным отношением именно к самому Россотрудничеству на местах встречается немало.
В «западных» версиях подобной работы привлечением иностранных студентов и даже школьников занимается сразу несколько организаций и фондов, как с государственным, так и со смешанным финансированием. Чего стоила одна только что закрытая в России американская программа обмена старшеклассников, которая на практике была просто вывозом в США перспективных подростков. Даже если не проникнется до конца «духом свободы» за эти несколько месяцев проживания на всем готовом в дружелюбной, специально подобранной американской семье, что-то наверняка у него в голове останется. В России уже вступило в активную жизненную фазу поколение тех, кто отправлялся в США по подобным программам «обмена» еще в 90-е.
Культурный аспект программ «Русского мира» иногда походил на пародию. Особым интересом журналистов пользовались, например, многочисленные программы поддержки старообрядческих общин по всему миру, особенно в местах, где они и сохранились в первозданном виде. Например, в Парагвае и Боливии. Переучивать этих людей на современный русский язык было бесполезно, зато работники Россотрудничества получали возможность красиво пропиариться с помощью фотографий с колоритными мужиками с окладистыми бородами и бабушками в платочках.Одновременно были разработаны сразу две концепции: «Русская школа за рубежом» и «Поддержка русского языка за рубежом». В разработке этих концепций принимали участие Минкультуры, Минобразования, МИД и Россотрудничество, то есть практически Тяни-Толкай. Обе концепции изначально представляли собой только стопки бумаг без какого-либо финансирования. Как все это надо совмещать, координировать и кто этим будет управлять на месте – не ясно. Детскими утренниками в посольстве, подарками учителям русского языка раз в год и изданием проспектов русский язык за рубежом не продвинешь на новый уровень. Хотя каждый утренник – «галочка» во все той же отчетности. Россотрудничество выступило с инициативой вообще переподчинить ему Институт русского языка им. Пушкина, что в принципе убило бы чисто академическую работу, но на практике дало бы крошечные результаты.
Основной же формой «культурного сотрудничества» на постсоветском пространстве стали бесчисленные «круглые столы» с привлечением местных политологов, журналистов и деятелей науки. В подавляющем большинстве случаев эти мероприятия посещали одни и те же лица. Сформировался даже целый клан политологов, занятых в основном такой вот «народной дипломатией», которая очень комфортна, но никого ни к чему не обязывает. В ряде случаев она даже вредна, поскольку создает иллюзию влияния на общественное мнение в другой стране, а на самом деле формирует лишь бесполезную клиентуру, склонную к угодничеству и преувеличению своей роли в политике. Здесь опять промолчим про Украину.
Кадры для Макдональдса
Косачев постоянно жаловался на нехватку кадров. По его данным, в среднем по планете работает по 2 (два!) сотрудника Россотрудничества на страну пребывания. Да, во все том же посольстве РФ в Цхинвале действительно ровно два работника Россотрудничества, и из них лишь один занят этим делом. А вот эти вот 50 вакантных должностей в новом центре в Белграде кому принадлежат? Неужели все 48 – разведке? Зачем столько? А если по Латинской Америке посчитать? А в Кабуле центр за три миллиона долларов зачем? Кстати, Косачев предлагал считать нормальным штатное расписание из в среднем 5 сотрудников на страну. Тут тоже не понятно, как считать. То есть в Гватемалу – один, а в Канаду сразу 9? И как обговаривать штатное расписание с МИДом?
Причем еще не всегда понятно, где именно работать сложнее – в дальних странах или под боком. Иногда создается впечатление, что некоторые зарубежные центры Россотрудничества либо изначально создавались в качестве синекур, или приобрели такое значение естественным ходом истории. Причем речь идет не только о сотрудниках предпенсионного возраста, которым «дают доработать» – так поступают и со многими кадровыми дипломатами и военными, которым дают ранг посла или генерала для получения соответствующей пенсии. Непонятна кадровая политика среди вновь назначенных сотрудников из относительной молодежи. Косачев ссылался на крайне низкие заработные платы – молодой специалист после МГИМО, с двумя языками, но без опыта работы мог рассчитывать в лучшем случае на 15 тысяч рублей официального дохода, что меньше старта в Макдональдсе. Средняя же зарплата «по ведомству» – 37 тысяч, и получающие эти деньги люди уже никак не считаются молодыми специалистами.
В то же время это никак не увязывается с гигантским бюджетом Россотрудничества, даже если смотреть открытые цифры. Косачев утверждал, что до 90% финансирования капитальных строений уходит на их содержание, ибо они ветхие и требуют ремонта, а остальные суммы – на представительские расходы и пресловутые «детские утренники». Исходя из этого, Россотрудничество сочло предпочтительным строить себе новые центры с нуля, а «ветхие» здания, тем не менее, никуда с баланса не делись.Конечно, эти цифры лукавы. Существует градация посольств по странам пребывания, и зарплатная вилка сильно различается. Все вакансии в Россотрудничестве по странам пребывания практически закрыты, что как-то не вяжется с разговорами о нехватке кадров. Качество кадров может быть проблемой, как и мотивы, почему люди предпочитают поехать на 40 тысяч рублей зарплаты в Монтевидео, чем на сумму в три раза большую в прифронтовой Аден. Кстати, еще год назад в категорию «прифронтовых» входили Цхинвал и Сухум, где зарплаты сотрудников посольств достигали астрономических по местным меркам цифр.
Кстати, в том же Цхинвале посольство и Россотрудничество проводят Новогоднюю ёлку для детей офицеров российской военной базы и избранных детей сотрудников администрации президента РЮО и местного МИДа. Каждый год распределение пригласительных заканчивается скандалом. Так вот нехитро можно изуродовать даже такое радостное дело, как детская новогодняя ёлка, к которой, например, сами дети искренне готовятся чуть ли не за три месяца. Аналогичные истории в Сараево, Тиране, Претории.
Сама расплывчатость и туманность целей плодит безответственность. Финансовые ресурсы Россотрудничества лишь частично прозрачны – бюджетные отчеты честно вывешены на сайте, но кто ж действительно будет оценивать балансовую и коммерческую стоимость гигантских зданий, которые организация получила практически по всему миру. Отсутствие полной прозрачности можно оправдать спецификой работы – далеко не все траты, проходящие по счетам Россотрудничества, должны быть достоянием гласности. Но чудовищный дисбаланс затрат и результата в любом случае очевиден настолько, что необходимость реформы Россотрудничества не вызывает сомнений.