Ценность человека должна быть автономна от диагноза: история инклюзивного театра
Особый или инклюзивный театр – искусство, которое создается силами людей с особенностями в развитии – это молодое направление, которое только набирает обороты в России. В материале m24.ru основатель интегрированного театра-студии "Круг II" Андрей Афонин рассуждает о театре, проблемах, с которыми он столкнулся за 28 лет работы с инвалидами, и многом другом.
Андрей Афонин – крупный добродушный мужчина лет пятидесяти, с которого началась история студии "Круг II". Это произошло в 1989 году, когда он начал работать в группе социально-творческой реабилитации, где занятия проводились с помощью игровой социальной педагогики.
"В 1995 году я впервые попал в берлинский театр RambaZamba. И после этого, собственно, у нас с Натальей Поповой уже возникла идея, что такой способ занятости взрослых людей с особенностями, как театр и мастерские вокруг него – это очень продуктивный способ, и его необходимо развивать. С этого начался длинный путь создания и размышления над тем, как это сделать в российских реалиях", – начал Афонин.
Кроме разницы менталитетов, в Германии вся социальная система имеет совершенно другой вид – немцы с инвалидностью не получают пенсию, они получают систему сопровождаемого трудоустройства и проживания. Это способствует их продуктивной деятельности и социализации. В таких условиях человек, конечно, может быть безработным, однако если он хочет получать какие-то дотации, хочет быть занятым – он должен быть в этой системе и уделять работе хотя бы 35 часов в неделю. И государство помогает, организует эту деятельность. Андрей уверен, что российский подход – совершенно иждивенческий. Человеку с инвалидностью выплачивают пособие, предоставляют бесплатные путевки, билеты в театр, однако не помогают в трудоустройстве."Человек с особенностями у нас не воспринимается как человек, который может делать что-то продуктивное"
"Человек с особенностями у нас пока не воспринимается как человек, который может что-то продуктивное делать, жить ответственно и самостоятельно. Конечно, ему нужно помочь организовать эту деятельность, эту жизнь. Но нам не хватает самого представления, что это возможно. И более того, что это необходимо для того, чтобы человек не чувствовал себя инвалидом. То есть ценность человека как личности никоим образом не должна быть унижена, уничтожена тем, что у него есть инвалидное свидетельство. Инвалидное свидетельство – только для того, чтобы государству сказать: "Обратите внимание, человеку нужна помощь", – продолжил он.
Если ценность человека будет автономна от его диагноза, тогда в обществе это не будет стигмой, а реальностью, которую нужно будет учитывать. Именно это и есть первостепенная задача "Круга II". Специалисты центра стремятся научить людей с особенностями в развитии самостоятельности и ответственности. Для того, чтобы стать частью театра–студии, достаточно обладать минимальными навыками социализации, уметь себя контролировать и понимать человеческую речь. Занятия проходят на платной основе, набор ведется круглый год.
Резиденция театра, где проходят все занятия, тренировки и подготовка к спектаклям, находится на четвертом этаже в одном из корпусов бизнес–центра IQ-Park. Он соседствуют с обыкновенными московскими офисами.
Занятия проходят с 10:00 до 15:00. Утро всегда начинается с физической разминки – это фундамент, базис всех последующих занятий. Дальше начинаются репетиции, музыка, сценическая речь, движение, танец, изготовление художественных объектов или костюмов в мастерской, развивающие занятия. Так, например, все декорации к спектаклю "Свет под водой" созданы в мастерской, костюмы к нему шила мастер, а участники их расписали.
Несколько человек дружелюбно приняли нас за новых студентов.
Пока шла разминка, музыкальный руководитель "Круга II" – сын Андрея Афонина Иван – устроил небольшую экскурсию.
Пространство студии разбито на несколько частей, в основной находятся спортивные залы, обеденная комната, раздевалка и мастерская, в которой резиденты создают декорации к спектаклям. Чуть поодаль от основного блока, в офисном кабинете, обустроена комната, где занимаются музыкой. По словам Ивана, это еще одна веха в подготовке актеров. Музыка развивает чувство ритма, развивает гибкость и раскрывает людей.
Когда у группы начался перерыв – каждый, каждый присутствующий с любопытством пришел пообщаться и познакомиться: "Кто вы? Зачем пришли? Как дела?"
У студии нет регулярного финансирования от государства, "Круг II" работает на платной основе. Несмотря на это, принципиальная позиция Афонина – стоимость занятий должна быть ниже, чем ежемесячное пособие по инвалидности. Таким образом им удается выстроить систему, которая работает в Германии, и адаптировать ее к российской реальности. Выходит, студия получает от инвалидов деньги, которые им предоставляет государство, и помогает на эти деньги жить.
"Час работы с ребятами, которые занимаются у нас каждый день, стоит для них 150–200 рублей"
За годы работы команда театра научилась выигрывать гранты, находить спонсоров, однако студия существует "пока еще скорее вопреки, нежели благодаря", как выразился сам основатель. Спектакли чаще всего не приносят ни прибыли, ни убытков. Деньги от продажи билетов уходят на оплату техперсоналу, транспортировку, декорации. Если позволяют средства, актеры получают гонорары за выступления. В немецких проектах у театра впервые было хорошее финансирование, актеры получали по 20 тысяч рублей за постановку.
"Пока это достаточно сложная история – то, что они платят за наши занятия, несоизмеримо с нашими затратами. Час работы с ребятами, которые занимаются у нас каждый день, стоит для них 150–200 рублей. Таких цен в Москве просто не существует – любые реабилитационные занятия здесь стоят 1,5 тысячи рублей в час и проходят по два-три раза в неделю. И совершенно понятно, что мы не можем брать такие безумные деньги, потому что у людей их просто нет. Но это наша миссия, и мы ее так и рассматриваем, потому что мы вместе делаем какое-то важное нужное дело", – Андрей улыбается и разводит руками.
Еще одна проблема – объяснить родителям, почему так важна регулярность проводимых занятий. Когда люди узнают, что занятия проходят минимум три дня в неделю по четыре часа, а в случае со взрослыми – пять дней в неделю по пять–шесть часов в день – им сложно это принять. У кого-то кружки по фото, плавание, дельфинотерапия, кинезотерапия – времени на на театр просто не находится.
"Мы всегда спрашиваем: какие у вас проблемы? И нам часто отвечают – с социализацией. Например, ребенок в школу ходит, а социализации нет, потому что он на домашнем обучении. Так ведь занятия три или пять раз в неделю и нужны для того, чтобы он преодолел этот барьер. Если заниматься раз в неделю – чуда не произойдет. Чтобы человек вырос самостоятельным, социальным – для этого необходимо усердно работать", – уверен Афонин.
Пока речь идет о ребенке, для него есть школа, инклюзивное образование, какие-то дополнительные занятия, но дальше – ничего. Сейчас даже государство не знает, сколько в России людей с особенностями нигде не работает. После 18 лет поддержка остается только финансовой. К слову, в театре занимаются не только взрослые, хотя именно на них Андрей делает акцент. Сейчас взрослых – чуть меньше половины.
"Вот сейчас парень прошел мимо, он 15 лет проработал медбратом в клинике. У него мама там работала, она помогла ему туда устроиться. В позапрошлом году их сократили, и человек оказался нигде. Прекрасный парень, но с небольшими какими-то там психиатрическими проблемами. И таких, как он – мы даже не знаем сколько", – сказал Афонин.
"Мы больше относимся к современному театру, постдраматическому."
Афонин-старший считает, что все его участники взаимно дополняют друг друга. Без него, как режиссера, актеры с особенностями в развитии не смогут реализоваться, однако и режиссер не сможет поставить спектакль без своих актеров. По его словам, это иной подход к созданию произведения искусства, другой способ работы актера с режиссером.
"То есть не когда режиссер указывает актеру, что ему нужно делать, как это происходит в драматическом театре, мы в этом смысле больше относимся к современному театру, постдраматическому. Когда совместная работа режиссера и актера складывается как две половинки символа, как пазл: одно в другое. Мы друг без друга не можем создавать те произведения искусства, которые мы создаем. И в этом есть месседж для общества, что оно без этих людей будет другим", – рассуждает режиссер.
Дополнительный посыл он видит в том в том, что людей с особенностями не стоит подвергать сегрегации, отгораживаться от них.
"Нам интересно быть с ними, интересно с ними жить, работать, и создавать те произведения искусства, которые мы создаем. На Западе сейчас делают пренатальную диагностику, и еще на стадии зародыша делают аборт людям с синдромом Дауна, вообще избавляясь от таких людей. Такой геноцид настоящий получается. По слухам, которые до меня доходят, чуть ли не 90 процентов американцев и немцев избавляются от плода", – нахмурился Афонин.
После вопроса к Андрею, как "Круг II" находит себе новых студентов, он переключил внимание на женщину, которая сидела неподалеку. Она привела своего ребенка в студию накануне нашей встречи, сегодня было первое занятие.
Андрей добавил, что в студию последнее время пришло много ребят с аутизмом.
"Они очень интересно развиваются, и на самом деле, очень интенсивно. Потому что мы не занимаемся с ними стандартными методиками, когда их учат по карточкам, еще что-то. То есть то, что им не нужно. Это тотальные, модные течения, методики, которые распространяются по всему миру из Америки. А результатов нету. Они не помогают человеку стать самостоятельным, стать общительным – того, чего и не хватает аутисту", – продолжил собеседник.
Обычное мнение, что аутист не хочет общаться, сидит в своей скорлупе и так далее. Но он, как любой человек, хочет общаться, просто не умеет, его не научили. Вместо этого его учат глобальному чтению, физике, химии, но только не тому, что ему действительно необходимо – навыкам общения.
"Когда они научаются общаться, а у нас они это умеют, они интересуются, задают вопросы – это уже не аутисты. Хотя у них стоит такой диагноз. У нас живая среда, активная – поэтому это и происходит. Им помогают преодолеть свои внутренние проблемы, помогают разобраться в своих чувствах, в своих эмоциях, в том, как нужно общаться. И дальше они идут, они могут быть более успешными, и в школе, на работе или в колледже", – рассказал Афонин.
"Это не больной ребенок, это человек с особенностями развития, которые никуда не денутся, их первопричину невозможно убрать"
Работа с людьми, имеющими особенности в развитии – очень трудоемкая, она требует энергозатрат не только преподавателей, но и родителей. Которые зачастую не готовы к такому. Несколько лет назад при театре была открыта школа родительского мастерства, которая помогает правильно общаться со своими детьми. И все равно, родители далеко не всегда понимают, зачем это.
"Вот я отвел своего больного ребенка к специалисту, пусть его починят и вернут мне здоровым. Но это абсолютная неправда, потому что нет больного. Больной – это как насморк, что можно вылечить. Это не больной ребенок, это человек с особенностями развития, которые никуда не денутся, их первопричину невозможно убрать. Если у человека нет ноги, то у него и не будет этой ноги. Протез может быть, но ноги не будет"
Андрей Афонин
Интеллектуальная недостаточность труднее всего, потому что здоровый человек не может осознать ее. Из родителей таких детей выкачивают деньги, взамен не давая ничего. Андрей снова переключил внимание, на этот раз на старшую группу, которая последние полчаса самостоятельно занималась в соседнем зале.
"Мы к этому их готовим, и часть разминки утренней ребята проводят сами друг с другом. И это тоже очень важный момент, потому что это их самостоятельность. Мы даем ее на уровне искусства, родители тоже должны делегировать эту самостоятельность, ответственность, и тогда человек может становиться другим совершенно. Потому что каждый человек хочет быть хорошим. Он хочет показать, что он может, что он умеет. Маленький ребенок, когда научится что-нибудь делать, говорит: "Я сам!" То же самое происходит у ребят с особенностями. Когда он чему-нибудь научится, он говорит: "Мам, я сам, не лезь!" Как правило, родители не позволяют ему делать, потому что как же так, он же больной", – заключил режиссер театра "Круг II".
Основная цель всего проекта – научить людей с особенностями нести за себя ответственность, привить интерес к жизни. Афонин признается, что искусство здесь отходит на второй план – это средство для достижения непростой цели. При этом люди должны быть заняты чем-то результативным, чем-то, что будет заметно обществу. Тогда всем станет понятно, что люди с особенностями чего-то стоят, могут что-то делать.
"Что они могут не просто телевизор посмотреть, но и играть на сцене, выиграть "Золотую Маску", ездить на гастроли. У нас не каждый обычный человек ездит на гастроли, а наши ребята побывали в Швейцарии, в Польше, в Германии по несколько раз. Их жизнь во многом даже богаче и интереснее, чем жизнь как бы обычных людей. И действительно, возможности наших ребят в чем-то превосходят некоторых профессиональных актеров. Потому что не каждый профессиональный актер готов так интенсивно работать", – сказал Афонин.
"Люди с особенностями редко контактируют с деньгами"
Он уверен, у актеров "Круга" совершенно другая мотивация. Они играют потому, что им нравится, но не из-за денег и славы. Для них это не показатель. Им нравится играть, играть для зрителя, а это совершенно другое качество. Когда студия взаимодействует с профессиональными актерами, им очень сложно перестроиться, играть так искренне и непосредственно, как это делают резиденты инклюзивного театра.
Люди с особенностями редко контактируют с деньгами. Для них показатель успеха – количество зрителей пришедших на спектакль, аплодисменты. Счастье – в их целостности, в том, что они заняты, занимаются трудом, ежедневно.
"Деньги, которые мы выплачиваем нашим ребятам за спектакли – это, к сожалению, для них не показатель. Потому что, как правило, они ими не пользуются. Даже если мы им гонорар перечисляем, он уходит родителям, которые сами решают, как ими распорядиться", – сетует Афонин.
С одной стороны "Круг II" – профессиональная театральная школа, с другой – это настоящая студия, которая ставит спектакли. К этому и готовятся актеры. Кроме регулярных занятий, многое строится вокруг конкретной задачи.
"В этом смысле мы еще театр антропологический, который занимается развитием человека, прежде всего. И вот, когда его развитие становится как бы очевидным, тогда это становится зримым на сцене, в виде той или иной роли. Например, у Паши Журавихина с каждым спектаклем все больше возможностей при работе с текстом, он запоминает все большие и большие массивы текста, и может внутри него как бы свободно перемещаться. Еще три года назад невозможно было то, что он делает сейчас. На предыдущем спектакле у него был гигантский монолог. Точнее, это тогда казалось, что он гигантский – на две, или даже три страницы.
Его мама говорила: "Я не понимаю, как он может выучить". А сейчас у него уже на пять–шесть страниц сказка, и он может ее выучить. И не просто выучить, а сыграть! То есть выучить – это технический момент его возможностей, а еще он может это сыграть, рассказать, и так далее. Это его новые возможности. И так с каждым из наших актеров. Каждая новая роль – открытие, новая ступень развития", – продолжил режиссер.
Задача театра – сделать так, чтобы человек не чувствовал себя на сцене изгоем, не чувствовал себя неадекватным. Для этого важно, чтобы зритель не видел, что на сцене стоит человек, который не умеет петь или не знает нот. Он должен быть увлечен происходящим действием.
В практике студии есть уникальный прецедент – один из актеров женился на девушке, которая также посещает студию. Правда она самостоятельный человек, она работает редактором и зарабатывает деньги. Они живут уже два или три года в отдельной квартире, без родителей.
"Представить еще пять–шесть лет назад, что он женится, было невозможно. И что вообще они смогут жить самостоятельно. Но при этом он как бы хозяин. Умеет и полочку повесить, и кран починить. Он учится, он мужчина, добытчик. Хоть денег не зарабатывает, но все равно", – закончил Афонин.